Эми Хармон - Потерянные сердца

Мистер Колдуэлл фыркает и качает головой, как будто история вдруг приняла непристойный оборот.

– А что было дальше? Она проснулась и закричала? – спрашивает Уэбб, не замечая чужой неловкости.

– Девушка проснулась, но в темноте нельзя было разглядеть, кто лежит рядом. Она протянула руку и пощупала волосы Ястреба. Воины пауни сбривают волосы и оставляют только небольшой клочок, вот тут. – Джон дергает Уэбба за хохолок между макушкой и лбом.

– Как Собачий Клык, – с серьезным видом вставляет Уайатт. Он говорил, что его до сих пор мучают кошмары, в которых за ним гонится целый отряд пауни.

– Да, – кивает Джон. – Девушка испугалась, когда поняла, что рядом с ней пауни. Но его кожа была холодна и он спал так крепко, что она пожалела его и укрыла одеялом, прежде чем выбраться из дома и отправиться к отцу, который был вождем команчей.

– Ястреб сумел убежать? – встревоженно спрашивает Уэбб.

– Он не хотел убегать, – помедлив, говорит Джон.

– Не хотел? – изумленно пищит Уэбб.

– Нет. Он хотел остаться рядом с девушкой.

Уэбб морщит нос, как будто не может в это поверить, а у меня в груди разливается тепло.

– Верховный вождь и военные вожди его отрядов схватили Ястреба со всеми его красивыми вещицами и привели в главный дом. Они сели вокруг огня и начали передавать трубку, думая о том, каким способом лучше его убить.

– А что, много их, этих способов? – спрашивает Уэбб.

– Да. Какие-то более болезненные, какие-то менее. А отец девушки был очень зол на Ястреба.

– Потому что пауни и команчи враги, – говорит Уэбб.

– Именно так. Трубка раз за разом обходила полный круг, а команчи все никак не могли принять решение. Но потом в дом вошел старый дед и увидел Ястреба, закутанного в одеяло внучки, который ожидал своей участи. Дед увидел подарки, которые принес юноша, и спросил: «Ты пришел, чтобы забрать мою внучку из ее племени?» Ястреб ответил: «Нет. Я хочу лишь быть рядом с ней. Если позволите мне остаться, ее народ станет моим народом». Дед сел в круг к вождям команчей и, когда до него дошла трубка, обратился к своему сыну, верховному вождю, и ко всем воинам: «Не будем убивать пауни. Лучше сделаем его одним из нас. Тогда между пауни и команчами настанет мир».

– Мир? В этой истории что, нет ни одной драки? – возмущенно восклицает Уэбб.

– Нет. Ни одной. – Уголки губ Джона дергаются. – Ястреб остался с команчами и женился на дочери вождя. Он жил с ее племенем до самого дня ее смерти, и только потом вернулся к своему народу.

– Она умерла? – пищит Уэбб. – Как же так вышло?

– Бабушка мне не рассказала. Но это не самое важное во всей истории.

– А что самое важное? – спрашивает Уилл.

– Мир между народами, – отвечает Джон.

Мы все некоторое время молчим, задумавшись над этим. Даже мистеру Колдуэллу нечего сказать.

– Я уже слышал эту историю, – говорит Эбботт. – В легенде о Ястребе, пауни и вожде команчей есть еще много интересного.

– Мне больше всего понравилось про то, как он воровал лошадей, – хмурится Уэбб. – Я хочу знать, что случилось с саврасой, чалой и пегой.

– Может, ты сам придумаешь и завтра после ужина расскажешь нам историю?

– Мне пора в дозор, – вдруг говорит Джон, резко поднимаясь.

Он слишком долго находился в центре внимания. Джон желает всем спокойной ночи, почти не глядя на меня, но я не пытаюсь его удержать. Мои мысли заняты его рассказом. Эбботт и Колдуэллы вскоре тоже прощаются с нами, унося с собой свою посуду и мысли. Гомер Бингам будит Элси, помогает ей подняться, и они вместе бредут к своему фургону.

Мама отправляет мальчишек спать. Папа отводит их всех в палатку и помогает устроиться на ночлег. На несколько минут мы с мамой остаемся вдвоем у костра. Ульф спокойно спит в корзинке у ее ног. Мама кутается в свой разноцветный плащ, хотя ночь теплая, а от костра идет жар. Нам нужно перемыть тарелки и чашки и замесить тесто, но мы обе продолжаем сидеть неподвижно.

– Это твоя история, – тихо говорит мама. – Ваша с Джоном.

– Какая история, мам?

– Легенда о Ястребе и девушке из племени команчей. О мире между народами.

– Думаешь, Джон знает об этом? Я не хочу, чтобы ради меня он отказывался от своего народа.

– Думаю, он знает это лучше всех нас. Он сказал почти то же самое твоему отцу, когда пришел просить его разрешения.

– «Просить разрешения». – Я вздыхаю. – Мне не нужно папино разрешение.

– Тебе, может, и нет… А Джону было нужно. Он сказал Уильяму: «Я буду заботиться о Наоми, но также и о всей вашей семье. Ваша семья станет моей семьей». – Мама смотрит на огонь, ссутулившись, обхватив колени руками, а меня вдруг охватывает непреодолимое желание найти Джона и упасть перед ним на колени.

– Иди спать, мам. Забирай Ульфа и ложись. Я приберусь, сделаю тесто и скоро к тебе присоединюсь.

Мама не спорит. Она устало встает и поднимает Ульфа, точно древняя старуха корзину с бельем.

– Когда пойдешь пожелать Джону спокойной ночи, скажи ему спасибо за историю. – Ее голос звучит ехидно, хотя и устало, и я улыбаюсь ей вслед. Она слишком хорошо меня знает. – Скажи, что я благодарна ему за все.

– Обязательно, мам.

– Люблю тебя, Наоми, – добавляет она. – Бог дал мне только одну дочь, зато самую лучшую из всех, что у него были.

– Наверное, он рад, что от меня избавился.

– Он не избавился и никогда не избавится. С Богом так не бывает.

– Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи. И Джону дай поспать хоть немного.

Когда я не нахожусь что ответить, она смеется, но смех быстро превращается в кашель.

Если забыть о песке и пустынных участках, где нет ничего, кроме пыли и камней, Эбботт оказался прав. Дорога не такая уж тяжелая, и мы успеваем пройти довольно много. Это помогает развеять сомнения и тревогу, и нахмуренные лица путешественников постепенно расслабляются. На следующий день мы доходим до Грин-Ривер. Ее берега усыпаны древесиной, травы тоже много, но сама река широкая – не меньше сотни футов от берега до берега – и быстрая. Когда я захожу в воду верхом на саврасом, он перестает доставать до дна уже на первой трети пути. Приходится повернуть обратно.

– Здесь слишком глубоко, не переправиться. Я поднимусь выше по течению. У мормонов есть паром в нескольких милях отсюда, но, может, так далеко идти не придется. Напоите животных, дайте им попастись, а я посмотрю, не найдется ли поблизости брод, – говорю я Эбботту, и тот охотно соглашается.

Я двигаюсь по берегу, время от времени сворачивая к воде, чтобы проверить глубину, и высматривая просветы между деревьями, где смогут легко проехать фургоны. Минут через пятнадцать я вижу группу индейцев, не меньше сотни, состоящую в основном из женщин и детей. Они столпились на берегу. Их животные нагружены шестами для типи и шкурами. Иногда можно заметить детей, сидящих поверх всего скарба. Немногочисленные мужчины начинают заводить животных в воду. Похоже, что река им знакома вплоть до особенностей дна, так что женщины, не дожидаясь, пока мужчины доберутся до противоположного берега, без промедления следуют за ними, посадив детей в заплечные сумки и взяв в руки корзины. На плотах, сооруженных из веток и связанных вместе, тоже лежит скарб, а дети постарше толкают их, крепко ухватившись за края. Вода доходит им до груди. Собаки кидаются в воду вместе с ними и быстро гребут к другому берегу, сопротивляясь течению. Оно то и дело сносит их, но рано или поздно животные выбираются на другой стороне. Я придерживаю саврасого, наблюдая за отрядом и оценивая глубину воды, уверенный в том, что нашел лучшее место для переправы.