Дайна Джеффрис - Жена чайного плантатора

Подняв голову, Гвен почувствовала запах горящих дров и готовящейся еды, но никто не будет готовить для Лиони.

– Значит, никто ее не возьмет? – ( Айя покачала головой.) – Даже за деньги?

– Они боятся девочки, вот в чем дело. Она не такая, как они.

Гвен закрыла глаза и прислушалась к окружающим звукам, в голове у нее крутилась только одна мысль.

– Мы не можем оставить ее одну.

Осознав с полной ясностью, что́ она должна сделать, Гвен задохнулась от страха. Вытерла потные ладони о юбку и, несмотря на самые дурные предчувствия, решилась. Она не оставит свою дочь одну. Вот что. Другого выбора нет. Гвен собралась с духом, сглотнула и произнесла:

– Вот и хорошо. Значит, она поедет с нами.

На морщинистом лбу Навины отобразилась ее тревога.

– Когда волосы у нее сухие, они завиваются колечками, как у меня? – спросила Гвен, и сингалка кивнула. Гвен прикусила изнутри щеку и почувствовала вкус крови. – Если мы будем заплетать ей волосы и одевать просто, никто не заподозрит, что она имеет ко мне какое-то отношение. Только необычный цвет глаз, и все, но кто станет искать сходство, верно?

Навина колебалась.

Гвен удалось отогнать от себя страх, и в ней мгновенно возникло первобытное желание – быть матерью своему ребенку.

– Значит, решено. Мы скажем, что она твоя родственница, приехала поучиться обязанностям горничной и помощницы няни. Объясни ей это, пожалуйста.

Навина заговорила с девочкой мягким, успокаивающим тоном, а Гвен слушала напряженно, сосредоточенно – так, будто от этого зависела ее жизнь. Сперва Лиони замотала головой и отступила назад, но Навина схватила девочку за руку и указала на ее больную ногу. Та опустила глаза, потом взглянула на Гвен и произнесла что-то по-сингальски.

– Что она сказала?

– Она спрашивает, сможет ли плавать, если поедет с нами.

– Скажи ей, что она сможет плавать в озере каждый день.

На этот раз, услышав слова Навины, Лиони заулыбалась.

– Я объяснила ей, леди. Она знает, что ее приемная мать умирает и у нее никого больше нет. Конечно, она считает ту женщину своей матерью и очень грустит.

Комок встал в горле у Гвен, она кивнула, но сказать ничего не смогла. Девочка потеряла свою семью. Гвен сглотнула, и Навина, видя, в каком она состоянии, дала ей немного времени, чтобы оправиться, а сама занялась девочкой. Гвен затошнило от чувства вины и стыда. Она попыталась убедить себя, мол, все получится, но не могла отрицать, что испытывает вполне реальный страх, который разливается по ее телу вместе с сочувствием к ребенку.

– У нее много вещей?

– Совсем мало. Я пойду с ней. Вы ждите здесь.

Навина и Лиони ушли, а Гвен стала рассматривать улицу. Над головой в ветвях деревьев носились и верещали белки. Две женщины в белых кофточках и разноцветных сари несли на голове большие корзины. Еще одна остановилась рядом с повозкой и заглянула внутрь. У нее были полные губы, аккуратный носик и сильно подведенные глаза. Гвен быстро прикрыла лицо краем шарфа.

Для нее Цейлон был местом, где сбывались мечты британцев, где наживали состояния, где жили английские семьи и у них рождались дети и где ее жизнь изменилась так, как ей не представлялось в самых диких фантазиях. Но здесь был и другой мир, где девочки бегали в хлопчатобумажных майках и заношенных до дыр юбках, малыши возились в грязи и людям не хватало еды.

Лиони была одета, как другие девочки, когда Навина привела ее назад, и несла под мышкой небольшой сверток.

Гвен посмотрела на небо. На горизонте появились темные дождевые тучи. Им повезет, если они доберутся до дому, пока не разразилась гроза.

На обратном пути, а он был долог, Гвен так тошнило, что Навине пришлось дважды останавливать повозку, чтобы леди вырвало в кусты. Но между приступами тошноты они с айей успели составить план.

Когда повозка подкатила к дому, Гвен помогла Лиони спуститься и прикрыла ее от дождя своей шалью. С колотящимся сердцем она взглянула на входную дверь и решила войти в дом со стороны озера, через веранду. Меньше шансов быть замеченными, даже если ради этого придется вымокнуть.

Навина занялась упряжкой, и Лиони хотела остаться с ней. Но Гвен покачала головой и взяла девочку за руку, боясь, что та станет упираться, но малышка повесила голову и покорно пошла с ней.

Они проскользнули мимо гостиной. У окна стояла Верити в струящемся желтом платье и, казалось, наблюдала за садовником, который стриг лужайку. Она подняла руку, чтобы поприветствовать Гвен, и замерла, так и не махнув; в ее позе отобразилось написанное на лице удивление.

Порыв ветра пронзил Гвен, и, стуча зубами от страха, она кивнула Верити и поспешила дальше. Ей не терпелось поскорее отвести девочку в детскую. Черт! Конечно, как же без Верити. Дворецкий весь день присматривал за Хью, и сейчас Гвен слышала топот и крики сына наверху – он играл в железную дорогу, как она и рассчитывала. Какую реакцию вызовет у него появление в доме другого ребенка, можно было только гадать.

Гвен жестами пригласила Лиони войти в дом вместе с ней, только остановилась на миг, чтобы закрыть окна и дверь спальни изнутри. Взяла сухую шаль, сняла с плеч Лиони мокрую, а потом они прошли через ванную комнату в маленький коридор, и осталось всего мгновение до того, как они окажутся в детской, их временном убежище.

Войдя, Гвен сразу, пока не потеряла храбрости, задернула шторы, ограждая себя от любопытных взглядов тех, кто мог заметить их прибытие, после чего, опустив голову, прислонилась к стене. Как ей справиться с ситуацией под бдительным оком вездесущей Верити? Она выровняла дыхание и закрыла глаза, чтобы преградить путь слезам. Навина еще не пришла, но Гвен знала: айя собирает свои вещи, чтобы перенести их в детскую, где они с девочкой будут спать.

Пытаясь снять с Лиони мокрую одежду, Гвен знаками показала ей, чего от нее хочет, но девочка молча покачала головой и уставилась на нее.

– Ты Лиони, – сказала Гвен, тыча ей в грудь. – Я Гвен. Я леди.

Она рискнула произнести несколько слов на сингальском, но без всякого результата. Замялась. Лиони глядела на нее с сомнением и хмурилась. Гвен тоже чувствовала себя неловко. Она ничего не знала об этой девочке – ни о ее характере, ни о том, как та жила все эти годы, что она любила, а что нет. Гвен протянула руку к своей дочери, но девочка опустила глаза в пол и не отозвалась на ее жест. К горлу Гвен опять подкатил ком. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Лиони видела ее плачущей.

Гвен снова попыталась раздеть Лиони и была потрясена мыслью: как же трудно будет девочке свыкнуться с новой жизнью и как сильно ей самой придется поработать над собой. Чувство неловкости возросло, когда она услышала голос Верити в коридоре, за дверью спальни. Гвен содрогнулась, до боли ясно осознав, в каком опасном положении оказалась.