Рамина Латышева - Жемчужина Зорро [litres самиздат]

Дрожа и укрываясь у него на груди, Изабелла не имела больше сил сдерживать слезы, так долго и так усиленно подавляемые, как проявление собственной слабости. Она пряталась в его рубашку, как крохотный зверек, ища тепла и защиты, ведь только у него она могла их найти и только от него могла принять.

– Так нельзя, – слышала она в вибрирующем вокруг воздухе его низкий голос. – Нельзя все держать в себе.

Он поднимал ее лицо с нежными дорожками слез и несколько раз повторял свои слова, удостоверяясь, что она внимает их смыслу. А она снова и снова утыкалась ему в плечо, вздрагивая и заходясь в рыданиях с каждым новым его прикосновением.

Его дыхание обжигало ей кожу, его объятия сжигали ее дотла, его поцелуи вытягивали из ее губ все самые страшные признания. Она рассказала ему все, что раздирало ей душу: как сильно она боялась рассердить его и как боялась его самого, как она сожалела за все неудобства, которые ему доставила, и как многим была ему обязана. Она не знала, как отблагодарить его за все, чем он помог ее обеим семьям, и она понимала, что никто за всю ее жизнь еще не сделал для нее столько, сколько он. Она никогда не думала, что сможет так ужасно вести себя с кем-нибудь, лишая спокойствия и постоянно донимая своими выходками, и она готова была ответить за каждую из них, если он посчитает нужным. И еще она не знала, как объяснить ему свой недавний побег, просто ей было очень страшно. А те правила, которые он озвучил ей тогда в ее спальне, она не смогла выполнить не потому, что забыла их, а потому что против него все правила были бездейственны. Все же остальное, что он говорил ей когда-либо, она помнила до мельчайших подробностей, потому что очень ценила его советы и общение, и он был единственным, чьи слова она никогда не ставила под сомнение…

Еще очень многое она готова была сказать ему срывающимся шепотом, перемеженным со сдавленными рыданиями, лишь бы он не подумал, что она не уважает его и не признает его правоту во всем, что бы он ни делал, если бы его губы не заставили ее замолчать в середине предложения. Хватило ли ему этих слов, чтобы поверить в ее искренность, или он видел, как тяжело ей было говорить, она не знала, но понимала, что сейчас не откажет ему ни в чем и сделает все, чего бы он ни пожелал.

Она чувствовала у себя на груди его прикосновение, ослабляющее туго обвитое полотенце, чувствовала, как он опускает подавшуюся ткань вниз по животу, как проводит открытой рукой по ее спине и, словно раскаленным железом, обхватывает ее бедро. Все ее тело было напряжено как пружина. Сжато до такой степени, что ей не хватало сил, чтобы вдохнуть воздух. У нее кружилась голова и дрожали ноги, несмотря на то, что она сидела на коленях. Его губы прожигали насквозь ее шею и плечи, дыхание плавило рассудок, а прикосновения рук забирали душу.

Но она не посмела бы сейчас издать ни звука. Он сделал все, чтобы дать отдохнуть ее голове, он до конца освободил ее разум чередой своих расчетов, последний из которых был приведен в исполнение сегодня. Он вытащил из нее все ее страхи, заставив признаться в них вслух. Он опустошил все темные и скрытые глубины ее сознания, подарив ощущение непривычного и потому еще пугающего облегчения. С напряжением же в своем теле она теперь справится собственными силами, как бы сильно ни боялась его близости.

Изабелла почувствовала, как он приподнял ее с колен и положил руку под оба бедра, чтобы она не опустилась обратно. Дышать все еще было невозможно. Из-за страха и жара его прикосновений.

Она снова уловила легкий аромат лаванды, ощутила его губы на своем лице и внезапно взвизгнула. Ее голос тут же потонул в его поцелуе, но забившееся в его объятиях тело отчетливо осознало прикосновение его руки между ног. Внутри все натянулось и затрепетало, словно балансируя на лезвии кинжала. Она сделала попытку отклониться в сторону, но этим лишь вызвала еще одно касание. Вдыхаемый воздух и замерший до этой секунды в груди голос породили высокий негромкий вскрик. Изабелла судорожно заставила себя замолчать, но уже через мгновение из разомкнувшихся против ее воли губ раздался негромкий продолжительный стон.

Ей казалось, что она вся помещается к нему в одну ладонь, ласкающую кожу на ее бедрах и между ног. Его поцелуи забирали ее сдавленное дыхание, скапливая его в груди и не давая разойтись в воздухе, его прикосновения доводили ее тело до онемения, вынуждая оставаться на месте, в то время как остатки самосознания отчаянно гнали ее прочь. Она помнила, что несколько минут назад поклялась себе сделать все, что он захочет, но не могла даже представить такую бездну ощущений, выбраться из которой не было никакой возможности.

Он снова жарко обхватил ее бедро. Волна исступления выгнула ей спину и заставила соскользнуть с его плеча на локоть. Изабелла почувствовала, как он обездвижил ее тело, прижав к себе вместе с руками. Она часто и высоко задышала, уронив голову и спрятав лицо в спасительно густых волнах полураспущенных волос. Пробившийся сквозь смуглую кожу румянец обжигал воздух вокруг нее и горел так сильно, что, казалось, опаливал длинные дрожащие ресницы. Смятение и стыд до судорог прижимали ей ноги одну к другой, но все равно не могли спрятать нежную узкую полоску, ласкаемую его рукой. Она вся превратилась в тонкую нить, не имея возможности пошевелиться. Смущение от своего вида, в котором он сейчас наблюдал ее, переворачивало ее изнутри: обнаженная, на коленях, с низко опущенной головой, прогнувшаяся в зверином напряжении и совершенно не способная этому воспротивиться.

Он провел горячей рукой по ее спине и, взяв за основание волос, поднял к себе ее лицо. Изабелла дрожала как в лихорадке, сходя с ума от того, что он прервал прикосновения. Таких сладких мук она не испытывала никогда в жизни. Они принуждали ее тело выгибаться еще сильнее и тянуться к его губам за долгим и глубоким поцелуем. Внутри полыхал неукротимый пожар, внизу живота все трепетало и сжималось. Это было похоже на блаженную пытку.

Она высвободила руки и обвила их вокруг его шеи, пряча лицо с полыхающим румянцем у него на плече, а через несколько наполненных негой секунд почувствовала, как он приподнял ее над кроватью и посадил к себе на колени, прижав обнаженной грудью к своему телу. Изабелла лихорадочно заметалась по сторонам в попытке сдвинуть ноги и собраться обратно в плотный комок, но его рука, мягко надавившая ей на талию, вынудила ее остановиться и податливо прогнуть спину.

Это движение, натягивавшее ее тело, как струну, и сопровождаемое лаской его рук, доводило ее до сумасшествия. Она снова застонала.

Время летело и стояло одновременно, окружающая действительность стала такой далекой, что Изабелла не была уверена, сможет ли в нее вернуться. Он обжигал ее своим дыханием, осыпал поцелуями; он был так чуток и так осторожен, что ее родной мир, в котором она пребывала еще совсем недавно, стал ей не нужен. Он обращался с ней так нежно и бережно, словно она была сделана из фарфора. Никогда еще она не чувствовала себя такой крохотной и хрупкой.