Мэган Стентон - Когда цветут орхидеи

Калеб не ответил, лишь протянул руку Ханне.

– Позволь тебе представить мисс Ханну Робишо. Ханна это мистер Чарльз Милтон, давний друг нашей семьи. Чарльз, сегодня вечером у нас будет семейный ужин, мы будем рады, если ты придешь.

– Не думаю, что все будут рады мне так же как вы. Но я приду, спасибо.

– Не отчаивайся, – герцог похлопал мужчину по плечу, – ты же знаешь, какая она отходчивая!

И они с Ханной вышли на улицу под ледяные крупные капли дождя. Как только они сели в экипаж девушка заговорила.

– Калеб…

– Да, думаю утаивать это и дальше, вряд ли получится, значит, ты заметила?

– Заметила. И не только это. В моем воспоминании, я, кажется, шантажировала герцога в том, что он выдает чужих детей, за своих. Значит, знала еще тогда…

– У всех аристократических семей есть свои скелеты в шкафу, у нашей семьи их столько, что они скоро начнут вываливаться наружу.

– Но я не понимаю.

– Вас никогда не удивляло, почему такая женщина как Луиза вышла замуж за Патрика Грейфсона? Ее братья никогда бы не допустили этого союза, не смотря на всю его напускную благопристойность, уж они-то видели его насквозь. У Луизы и простого сына юриста, с которым дядя Грэм служил в одном полку, случился роман. Они полюбили друг друга, хотя, Чарльз считал, что он ей не пара. К тому же, его ждала невеста, девушка из простой, но обеспеченной семьи. И он оставил свою любимую, надеясь, что делает только лучше. Женился, у него родилась дочь. А потом, как-то раз, он гостил на Рождество в семье дяди и там вновь увидел Луизу. Думаю, что тогда она и забеременела. Мой отец проявлял к ней интерес, она все-таки была очень богата, а после того как Чарльз уехал к семье, никому не сказав, Луиза вышла замуж за герцога. Вы женщины порой делаете очень странные поступки!

– И ее семья ничего не могла сделать?

– Нет, они только обещали герцогу, что от него мокрого места не останется, если он ее хоть пальцем тронет. Определенные слухи о нем были уже тогда, особенно если хорошо поискать. К тому же, если бы правда раскрылась, репутация Луизы была бы уничтожена. Герцог принял Аманду как свою родную дочь. А через пару лет родилась и Оливия. Не знаю, уже как они снова оказались вместе с Чарльзом. Он не знал, что девочки от него и что Луиза не живёт с герцогом в настоящем браке. Хотя, только слепой этого не поймёт! Потом он переехал с семьёй в Америку, и они долгое время не виделись.

– Какая грустная история. Но ты думаешь, что герцогиня все еще его любит?

– Конечно, как и он ее. Но вот сможет ли она смирить свою гордость? Рассказать о том, как все было на самом деле, я не знаю. Мы с Кевином узнали всю историю от жены дяди Лукаса, Луиза, скорее всего, и не знает, что нам известна вся правда. Но мы с братом считаем, что Аманда и Оливия нам родные сестры и это главное.

– И вы не возненавидели Луизу за измену и обман?

– Ты шутишь, да? Она заменила нам с братом и мать и отца. Была единственной опорой и защитой! Если бы не она, возможно, мы бы и не выросли такими.

– Я все время пытаюсь понять, что за человеком был герцог. И каждый раз какой-то из фрагментов от меня ускользает.

– Понимать тут особо нечего. Он был садистом, любил причинять боль тем, кто слабее. Мы с Кевином все детство испытывали на себе силу его гнева. Да ты и сама все знаешь. Однако, тех, кто был сильнее, он смертельно боялся. Также, думаю, что он был неполноценным мужчиной. И ты, тому прямое доказательство!

На ее щеках выступил яркий румянец.

– Не смущайся, дорогая, мы уже приехали.

Старый особняк стоял мрачный, и холодный, его пустые узкие окна смотрели на них как темные глаза. Кованая железная калитка скрипнула, когда Калеб пропустил девушку вперед. Дорожка, ведущая к ступенькам, поросла зеленым мхом, который от дождя стал скользким и Ханна, чтобы не упасть крепко вцепилась в руку Калеба. По краям дорожки рос засохший кустарник и его ветки напоминали скрюченные пальцы, которые хотели схватить свою жертву. Тяжелая дубовая дверь открылась не сразу, а когда они, наконец, вошли внутрь их встретили пыль, запах плесени и звенящая тишина.

– Здесь бывает сторож, но не очень часто. Ненавижу этот дом! А продать не могу, так как он принадлежит титулу.

Калеб зажег свечи в подсвечнике и дал одну Ханне.

– Ты что-нибудь узнаешь?

– Пока нет, – свет свечей то и дело выхватывал из темноты мебель, завернутую в белую ткань. Девушка отогнала мысль, что эти свертки похожи на чудовищ. – Мне кажется, что нужно подняться наверх.

– Идем. На втором этаже находился и кабинет отца и библиотека. Дом старый, так, что, пожалуйста, не отходи далеко.

И они двинулись по широкой лестнице наверх. Ступени, обтянутые красной ковровой тканью скрипели при каждом их шаге. Ханне показалось, что чем дальше они углублялись в дом, тем холоднее становился воздух вокруг, и темнота становилась словно осязаемой.

Вдруг, она увидела женщину, что стояла посередине лестницы и чуть не выронила свечу.

От ее вскрика Калеб остановился:

– Что случилось?

Теперь девушка поняла, что перед ней всего лишь портрет в полный рост.

– Мне показалось, что она живая!

Женщина на портрете была невероятно хороша собой, каштановые волосы были распущены и волнами спускались до самых ног. Красное платье выгодно подчеркивало бледность кожи, на лице горели голубые глаза, точная копия глаз Кевина, даже лукавое выражение то же. Но женщина была на картине не одна, за ее спиной, приобняв ее за чуть полноватую талию стоял Патрик Грейфсон. Молодой, красивый, ничем не похожий на того мужчину, которого знала Ханна. Даже глаза у него были другие. Теплые, ярко-зеленые, наполненные любовью, как и у Калеба. Художник передал невероятную гармонию между супругами. Казалось, что они оба еле сдерживают рвущийся наружу смех.

– Я родился через четыре месяца после того как была написана картина. Через год родился Кевин, и мама умерла в родах.

– Кажется, что они были очень счастливы. И он здесь совсем другой, будто и не он вовсе.

– Да, поговаривали, что после ее смерти он и изменился. Может ли потеря любимой, превратить человека в чудовище?

Ханна взяла его ладонь в свою. Так они простояли еще минут пять, в молчании глядя на лица предков.

– Нужно забрать его отсюда! Хочу, чтобы он висел в Грейфсон парке.

– Правильно.

Ханна погладила жениха по щеке, и они пошли дальше. На втором этаже стало как будто чуть теплее. И шторы на окнах в длинной галерее были раздвинуты.

– Нужно будет задвинуть шторы перед уходом, видимо мой сторож периодически прячется здесь от своей жены, – Калеб нервно ухмыльнулся и прошел вперед, открывая первую дверь слева. Это библиотека.

Но Ханна и без того узнала комнату. Даже мебель здесь не была зашторена. Кресла стояли в хаотичном беспорядке вокруг низенького стеклянного столика с напитками. На кушетке были разложены книги, и лежал парчовый мужской халат. А на большом письменном столе стояла пепельница, с затушенной сигарой. Словно хозяин только вышел из комнаты и еще планировал вернуться.