Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 2

– И ты решил, что я недостоин. Недостоин настолько, что ты даже не ответил мне прямым отказом!

И он отмахнулся от данного им слова чести, открыл сэру Рейнолду, что молодой граф Хантингтон жив, указал место, где скрывался Робин, настроил много хитроумных планов: завлечь Робина в западню, убедить жителей селения выдать его, уничтожить само селение. Из всех этих замыслов осуществился только последний, и то не просто. С каким удовлетворением он слушал глашатаев шерифа, которые зачитывали написанные им же слова об объявлении его врага под именем Робин из Локсли вне закона!

И что в результате? Из никому неизвестного изгоя его враг за считаные месяцы превратился в лорда Шервуда, сам определил границы своей лесной резиденции и несколькими беспощадными ударами отбил желание их нарушать. И уже в новом статусе он стал твердой рукой наводить в Средних землях свои порядки, подрубая на корню дерево законной власти одним своим существованием в качестве лорда Шервуда. Власть и силу перестали бояться, зная, что есть большая сила и власть, у которой можно искать спасение и защиту.

Лорд Шервуда бесцеремонно вмешивался в правосудие, если не считал подсудимого виновным и заслужившим наказание. Чем больше людей Гай призывал к ответу, тем быстрее Робин пополнял свою армию. Их противостояние дошло до того, что он вынужден был выбирать окружные дороги, избегая тех, что пролегали через леса, а Робин появлялся повсюду, даже в Ноттингеме, и не особенно заботился остаться неузнанным. Ведь где бы он ни появился, его встречали только что не криками приветствий, словно королевскую особу! Даже прошлой зимой на турнире, когда он забрал из рук Марианны серебряную стрелу, даже тогда знатная молодежь пришла в совершенный восторг от его дерзкого поступка.

Власть, сила, всеобщее поклонение и уважение, любимая женщина – Робин отобрал у него все, к чему он сам стремился. Вот и весь результат: его враг одержал над ним победу.

Ему впервые вдруг пришла в голову мысль: что если бы он не стал ждать Робина, а сам вызволил Марианну и забрал ее из караульной, как она его умоляла? Забрал, отвез в свой замок и выходил бы ее, помог снова обрести достоинство. Может быть, тогда она наконец ответила бы ему долгожданной любовью? Вспомнив ее такой, какой он нашел ее в караульной, – истерзанный комок, судорожно кутающийся в плащ, наброшенный на нее Джеффри, с измученными запавшими глазами, в которых не осталось ничего, кроме отчаяния, Гай в изнеможении закрыл глаза. Эта солома в ее волосах и пропитавший помещение караульной густой запах потных тел! Комок омерзения снова подступил к его горлу. Глупая мысль: он даже сейчас ничего не мог с собой поделать, чтобы преодолеть отвращение. Но все равно он чувствовал себя так, словно тогда, в конце апреля, перехитрил себя самого.

Вернувшись в свой замок, кого он там найдет? Предстоящая встреча с супругой не доставляла ему ни малейшей радости. Сердце согревало только воспоминание о беззаветно преданной ему молодой и пригожей служанке, с которой он несколько лет состоял в любовной связи и даже прижил с ней сына, отданного на воспитание в приемную семью. Смышленый и шустрый мальчик, но бастард! Вот крохи, оставшиеся ему благодаря Робину, всегда и во всем опережавшего его.

Гай криво улыбнулся, вспомнив, как намереваясь жениться на Марианне, он хотел отстранить от себя и любовницу, выдав ее замуж. Теперь он решил, что ради Беатрис не станет приносить подобную жертву.

– Милорд!

Он поднял голову и ничего не выражающим взглядом посмотрел на слугу, который застыл на пороге.

– К вам сэр Роджер!

Не успел Гай ответить, как Лончем вошел в его покои.

– Не спишь? – мрачно спросил он. – Тогда давай выпьем по кубку вина, раз ты все равно не спишь.

Поднявшись из-за стола так, словно ему это стоило немалых сил, Гай сделал приглашающий жест в сторону стульев, стоявших возле камина. Безмолвно приказав слуге оставить их одних, он сам наполнил вином два кубка и подал один Лончему. Они пили вино и молчали.

Глядя в огонь немигающим взглядом, Лончем медленно сжал руку в кулак, не замечая, как расплющил опустевший кубок.

– Я погорячился! – негромко воскликнул он.

– И впрямь погорячился! Если не успокоишься, то переведешь всю посуду в этом замке! – усмехнулся Гай.

Он подошел к Лончему, вынув из сжатых пальцев растерзанный кубок, бросил его в огонь и подал взамен другой – целый и полный вина.

– Что? – Лончем вскинул голову и посмотрел на Гая. Заметив плавящиеся в огне останки испорченного кубка, он мрачно усмехнулся и небрежно махнул рукой: – Нет, я не о кубке. Я думал о леди Марианне. Однажды уже говорил и сейчас повторю: не надо было так поступать с ней! Я мог забрать ее в Лондон. Со временем она бы смирилась, и я, наверное, все же обвенчался бы с ней.

Гай выразительно покривил губы:

– Взял бы в жены девушку, утратившую чистоту до венца?

– Да, – твердо сказал Лончем, отвечая ему прямым тяжелым взглядом. – В конце концов, она не первая и не последняя, с кем это случилось. При дворе принца было немало таких историй, и далеко не все они заканчивались скандалом и возвращением новобрачной родителям, которые не углядели за чистотой невесты.

– О, какую страсть она тебе внушила! – рассмеялся Гай. – Но в одном ты ошибаешься: она бы никогда не смирилась. Особенно узнав, что смерть ее отца – дело рук твоих наемников. Если бы ты забрал ее в Лондон, то получил бы в своем доме такую мстительницу, что я и ломаного пенса не дал бы за твою жизнь!

– Что ж, гибель ее отца и впрямь на моей совести. А что бы она сказала, узнай, что это ты надоумил меня нарядить моих людей так, чтобы их приняли за шервудских разбойников? – и Лончем пристально посмотрел на Гая. – Признайся, ведь ты знал, кто был ее возлюбленным, когда выдал мне ее тайну!

– Возлюбленный! – повторил Гай, копируя его интонацию. – Каким романтичным слогом ты вдруг заговорил! А в апреле у тебя для них обоих нашлись совсем иные слова, которые в обществе и повторить непристойно. Вспомни, в какое бешенство ты пришел, когда я тебе рассказал о ней! Ты ведь, помнится, хотел убить ее?

– Да, хотел. Пока не услышал от тебя, как бы ты поступил на моем месте, и я обошелся с ней так, как ты говорил!

– А, выходит, я виноват в том, что ты подарил ее своим ратникам? – с иронией осведомился Гай. – Толкнул, так сказать, тебя под руку! Может быть, и ее отца убил я, чтобы он не мешал чинить насилие над дочерью? Может быть, это вообще не ты, а я изнасиловал ее, едва она объявилась в замке?

Их взгляды скрестились, словно клинки, и Лончем первым отвел глаза в сторону.

– Нет, все, что я сделал, сделано мной. Но сейчас я бы поступил иначе, даже если бы слушал тебя снова.