Лариса Шкатула - Жизнь под маской

Он вздохнул, уложил дорогие сердцу ножки на диван и присел рядом, дожидаясь, пока она проснется – сам он никогда так бы не поступил! Заснуть в ту самую минуту, когда он… когда…

Разбудил их обоих щелчок выключателя и заливший комнату яркий свет.

– Подумать только, они спят! – притворно возмущался дядя Всеволод, стоя посреди комнаты со свертками в руках. – А я бегу, себя ругая – на полтора часа опаздываю, портовики митинг устроили…

– Ты хочешь сказать, что… – начал Флинт.

– Вот именно, сейчас половина девятого!

– Если бы ты знал, дядя, что нам пришлось пережить прошлой ночью, а потом и днем…

– Ни слова больше! – Всеволод Александрович свалил свертки на стол. За ужином расскажете мне все, я не люблю тянуть кота за хвост. Оленька разбирает свертки, а мы – чистим картошку. Потом садимся ужинать, и я только слушаю!

– Где вы готовите, дядя Сева? – удивилась Ольга, оглядывая комнату.

– К слову сказать, я и не готовлю, – вздохнул тот, – хотя на общей кухне у меня есть даже свой стол… Мой дом – пароход! Так что мы приготовим все здесь, а потом я отнесу на кухню кастрюлю с картошкой, по возможности не задерживаясь, дабы избежать расспросов любопытных соседей…

В свертке с продуктами чего только не было! От австрийской тушенки до горячих пирожков с ливером. Ольга разломила один пополам, и они с Флинтом проглотили его, почти не жуя.

Стол получился почти как довоенный. У Всеволода Александровича нашлись даже хрустальные бокалы и туго накрахмаленная белая скатерть взамен покрывавшей стол цветной бархатной.

Хозяин ничего не ел, а лишь с улыбкой наблюдал, как еда исчезает со стола, поглощаемая его гостями. Наконец он не выдержал.

– Я услышу сегодня что-нибудь, кроме хруста челюстей?

Ольга прыснула. Флинт поперхнулся.

– Извини, дядя, но мы две недели ели, что и как придется!

– Ладно, шучу… Просто вы можете не торопиться, я ничего со стола не убираю… Оленька, попробуйте малагу – самое сладкое в мире вино, я привез его из Испании.

Ольга отпила глоток. Вино – словно нектар, собравший в себя все ароматы лета, – живительным огнем разбежалось по всем её жилкам и зажгло на щеках яркий румянец. Всеволод Романов залюбовался девушкой.

– Эх, Сашка, лет пятнадцать бы сбросил, увел бы я у тебя невесту, только бы ты её и видел!

– А мне кажется, вам нисколько не надо сбрасывать! – улыбнулась ему Ольга.

– Благодарю на добром слове! Только для меня в жизни существовала одна единственная женщина, которая ушла из жизни, так и не поверив, что я перед ней ни в чем не виноват! – взгляд капитана будто заволокло дымкой, но усилием воли он пришел в себя.

– Так кто из вас будет рассказывать?

– Конечно, Оля, – решил Флинт, – я ещё не наелся!

– Рассказывать ВСЕ? – уточнила девушка.

– Давай! – обреченно вздохнул Александр.

Ольга улыбнулась про себя и начала рассказ по-своему.

– А случилось так, что мы с Флин… Сашей оказались вдвоем на фелюге посреди Черного моря и должны были возвращаться в Россию…

Мужчины слушали, не перебивая. Только однажды Всеволод Александрович спросил:

– Разве вашу карету не заметил военный пост у въезда в Новороссийск?

– Тут Саша придумал интересный выход. Мы свели Таню в сторону от дороги и подошли к посту пешком. Он рассказал матросам, что мы нашли брошенную карету и немного проехали на ней, потому что устали. Теперь хотели бы сдать её властям. Матросы на карете подвезли нас прямо к вашему дому, а потом забрали её вместе с Таней.

– А кто такая – Таня?

– Так звали нашу лошадь.

Всеволод Романов помолчал.

– Надо отдать должное твоей девушке, Саша, ничего компрометирующего она о тебе не рассказала. Между тем моряки поведали мне такое, что я даже засомневался: из рода ли ты Романовых? Потомственных мореходов, ничем не запятнавших свою честь!

– Дядя! – закричал Флинт, мучительно краснея. – Выслушай меня…

– Нет, это ты меня выслушай! Извини, что стану говорить при твоей невесте, но, если она тебя по-настоящему любит… К сожалению, детей у меня нет и вряд ли уже будут. Твой отец погиб, а другие ветви Романовых пресекли войны или просто забрало море. Ты остался один. И на тебя, как на последнюю надежду, смотрят предки, служившие ещё во флотилии Петра Великого! Надеются они на честного и порядочного моряка, а не на прислужника Черного Паши или Костадинова… И что это у тебя за собачья кличка – Флинт?!

– Дядя, так звали знаменитого пирата!

– Возможно, история и повторяется, но, как сказал кто-то из великих, первый раз – как трагедия, второй раз – как фарс!

Голос Всеволода Александровича стал глуше.

– Смутное время досталось нам для жизни. Моральные ценности уничтожены, к власти пришли жестокие люди, которые ради призрачной идеи не щадят никого. Я вынужден был принять их правила игры, но только ради тебя, который один ещё может поднять наш поникший романовский стяг… У меня появилась возможность послать тебя на учебу в военно-морское училище. В Москву. Тебе придется присягать на верность новой власти и служить ей, не щадя живота своего. Я должен быть уверен, что передам наше дело в надежные руки.

Взволнованный Флинт вскочил из-за стола и вытянулся в струнку.

– Дядя! – сказал он торжественно. – Я клянусь тебе памятью отца и матери, памятью всех моряков Романовых, что не посрамлю их славного имени! Что всегда буду следовать чувству долга, совести и любви к Отечеству!

По щекам Ольги катились слезы, но она не замечала их, потрясенная произошедшим на её глазах преображением возлюбленного.

– Не плачьте, Оленька, все будет хорошо. – Романов-старший ласково погладил её по руке и спросил у племянника: – Ты ещё не рассказал мне, кто твоя невеста?

– С Ольгиным происхождением, дядя, боюсь, будут осложнения. Она ведь княжна, а ты знаешь, как большевики относятся к голубой крови!

– Да-а, кстати, твой прадедушка Евгений Романов был женат на княгине Муромской, мужа которой, каперанга, смыло за борт во время шторма… Пожалуй, это вовсе не кстати…

Ольга порылась в вещах и достала паспорт Натальи Соловьевой.

– Вот какой документ у меня есть. Умерла одна цирковая артистка, которая ехала вместе с нами, и друзья мне его отдали.

– А это выход! – оживился Всеволод Александрович. – Завтра вы сможете расписаться. Так это теперь называется. Печать в паспорт поставят, и вы муж и жена! Оля возьмет твою фамилию, и никто не узнает о её княжеском происхождении… Конечно, имя Ольга вам придется забыть. Да, я и сам его люблю, но что поделать! Отныне она – Наташа, и должна жить с этим именем, как будто её заново окрестили!

Ян вбежал в комнату, схватил со стены ружье, проверил на ходу: заряжено! – и тоже помчался к лесу. Он услышал с той стороны звук выстрела и побежал ещё быстрее, насколько это было возможно. Его сердце, будто колокол, вызванивало: "Беда! Беда!"