Патриция Филлипс - Соблазненная роза

— Спасибо тебе, парень, за то что спас мою жену, — он бросил ему монету и подхватил поводья Динки, намереваясь пробраться к основной тропе, чуть поодаль от которой его на всякий случай поджидали все десять гвардейцев. Тропка же меж кустарников была до того узка и извилиста, что нужно было рассчитывать каждое движение. Могучему жеребцу Генри, привыкшему к кочевой жизни хозяина, любые заросли были нипочем, а несчастная Динка упиралась, как могла, не понимая, зачем ее опять тащат в кусты. Незнакомец молча подошел и, ласково похлопав по шее, подтащил ее за поводок ближе к жеребцу. Теперь дело пошло: вскоре Генри и Розамунда выбрались из чащи.

Восхищенный ловким обращением парня с лошадьми, Генри, привстав в седле, крикнул:

— Когда тебе прискучит играть в солдаты, я готов взять тебя на свою конюшню.

Парень посмотрел на Генри с изумлением и почтительно склонил голову, приложив руку ко лбу, изъявляя таким манером свое согласие.

— Если тебе по душе мое предложение, найдешь меня. Я Генри Рэвенскрэгский.

Генри развернул коня, намереваясь уехать, и только в этот момент заметил, что на него из лесного укрытия с любопытством взирает добрая дюжина солдат. Выяснять, на чьей стороне они сражаются, явно не стоило: ответ мог быть не самый лучший для Генри. Ветер донес до него пахнущий мясом дымок, — стало быть, тут их бивак. Опасаясь засады, он быстро развернулся, не выпуская поводок Динки.

Розамунда все никак не могла оправиться от своего приключения: по розовым щечкам градом катились слезы, сердце больно билось о ребра. Генри успокаивающе ей улыбнулся и остановился на миг. выжидая, когда гвардейцы возьмут их с Розамундой в каре. Он перегнулся к перепуганной всаднице, радуясь, что длины поводьев вполне достаточно, чтобы утешить ее быстрым поцелуем и прошептать слово ободрения.

Розамунда, всхлипнув, сморгнула слезы, которые ветер тут же осушил. Они быстро поехали прочь от этих коварных дремучих зарослей. Теперь ей казалось, что за каждым деревом их поджидает по разбойнику, а под каждым кустом прячутся свирепые солдаты. Генри лукаво над ней посмеивался, видя, с какой охотой она устремилась в город, из которого пару часов назад не чаяла как и вырваться.

А закопченные бивачным дымом зеваки все еще смотрели из своего укрытия вслед кавалькаде лорда Генри.

— Ишь, небось в золоте купается, чертов ублюдок, — с ненавистью пробормотал один из солдат, сходу подметивший и породистых лошадей, и роскошные сбруи, а на то, что проезжие были так расфуфырены, ему было наплевать — господские забавы…

— Ну, валяй, показывай, Джейк, сколько тебе отвалили за услугу, — попросил второй и спаситель Розамунды хвастливо разжал грязный кулак — на ладони его лежала серебряная монета.

Джейк вдруг почувствовал мощный толчок в бок, и перед ним вырос желтоволосый детина с обветренным загорелым лицом:

— Что он тебе гам наговорил?

Судорожно сглотнув, Джейк протянул детине монету:

— Он дал мне вот это, Стивен.

Скользнув равнодушным взглядом по монете, Стивен потряс его за плечи и сквозь зубы прорычал:

— Я спрашиваю, что он тебе говорил? — Он злобно посмотрел в сторону всадников, направлявшихся к Йорку.

— Сказал, если устану воевать, возьмет меня к себе конюхом.

— Ну а где его конюшня?

— Почем я знаю? Сроду его не видел. Он же имя свое назвал. Что-то похожее на воронью башку… Нет, не на башку, а на скалу. Ну да, точно: Рэвенскрэг. Так и сказал: «Я Генри Рэвенскрэгский».

Слушатели его дружно захохотали, услышав, как он ловко передразнивает господскую речь. Только Стивен даже не улыбнулся, все еще с тоской и болью глядя на совсем маленькие уже фигурки вдалеке.

— А что скажешь про женщину?

— Видать, красотка? — высказался кто-то.

— Ну, говори же! — Стивен так ухватил Джейка за руку, что тот взвыл. — Она — леди?

— Да отпусти ты… Почем я знаю. Женка его. Леди Рэвенскрэг, кто же еще. Перепугалась, глаза огромные, что крупные монеты.

— Светло-карие, вроде как с прозеленью, а ресницы густые и загнутые. А волосы каштановые.

— Ну точно каштановые, — кивнул Джейк, — блестят, что твоя медь, и всю спину ей закрывают.

— — И титьки у нее тоже справные. Я успел разглядеть, когда плащ распахнулся, — добавил Уилл. Стивен весь побагровел, услышав эти слова.

— Значит, говоришь, это ее светлость леди Рэвенскрэг?

— Ничего я такого не говорил, Стивен. Просто он назвал ее женой. А коли он сам лорд, стало быть, она — леди.

Остальные дружно загалдели, поддерживая Джейка. Стивен наконец отпустил его, и тот принялся потирать руку, не ропща: всем известно, что Стивен из Форджа немного тронутый. А в драке вообще становится невменяемым. Смерти ни на грош не боится и ведет подчиненных в самое пекло битвы. Больно уж храбрый, по разумению всех остальных.

А сейчас этот тронутый опять помчался куда-то…

Стивен долго бежал и все-таки нагнал их: всадники были совсем близко. Он спрятался за дерево на опушке, хорошенько натянул истрепанный капюшон и с бьющимся сердцем замер в ожидании… А вдруг то была и впрямь Розамунда? Или эта дворянка очень на нее похожа. Он должен убедиться своими глазами…

Первыми на дорожке показались двое солдат, потом их хозяин, в окружении остальных восьми охранников. Может, солдаты даже видели Стивена, однако ни ползвуком не обмолвились своему лорду. А она рядом с ним: едет как раз со стороны убежища Стивена… Он вытянул шею, стараясь разглядеть ее за дюжим гвардейцем. Пока он явственно видел лишь лорда — и дорогой его черный плащ, и берет с плюмажем на черных волосах. Настоящий цыган, нос — точно вороний клюв, а спеси-то сколько! Стивен содрогнулся от ненависти.

Женщина вдруг обернулась в его сторону, — Стивен так и обмер! — будто бы знала, что он стоит здесь, под деревьями, и видит ее. Как сжались ее полные губы! Стивен зажмурился и потер глаза, потом опять стал вглядываться. Она, точно она! У кого же еще могли быть эти высокие скулы и нежные щеки, похожие на наливные яблочки, а эта кожа, цвета свежих сливок. А Уилл все верно сказал: груди у нее действительно хороши. Вон как круглятся под плащом. Стивен вспомнил, как втайне любовался ими. А плащ на ней больно уж богатый — не иначе муженек купил… Рот бывшего воздыхателя Розамунды злобно искривился, в голове лихорадочно крутилось: этот богатый ублюдок может купить все, что угодно, и украсть все, что угодно, — даже чью-то невесту. А эта женщина была невестой его, Стивена. На земле не могло быть другой такой, как его Розамунда.

Сердце Стивена так стучало, что он вынужден был прислониться к стволу и закрыть глаза. Когда же он снова их открыл, всадники успели отъехать на изрядное расстояние.

Но как она тут оказалась? Он же собственными глазами видел ее лежащей в гробу — бледную и худую. А сейчас — вся налитая, в мехах да в бархате, на чистокровной лошади — и рядом с Генри Рэвенскрэгским! Стивен злобно сплюнул. Видит Бог, имя этого гордеца он не позабудет до гробовой доски… Он украл его Розамунду, одному дьяволу известно, как ему это удалось. Задурил всем деревенским головы: они и не сомневались, что Розамунда померла. Только долго гадали, откуда на могиле такая богатая плита. Теперь все понятно. Генри Рэвенскрэгский раскошелился. А Джоан уверяла, что похороны и могилу оплатил знатный папаша Розамунды. Все выла и пускала слюни над кружкой пива, рассказывая эти байки, а Ходж, безголовый болван, сразу ей поверил. Стивен припомнил, что сразу после похорон у Джоан появились новые одежки, и еще ее семейство откуда-то раздобыло лакомой еды — им довольно надолго хватило. Дело ясное: старая сука продала его невесту, продала в полюбовницы этому ублюдку!