Симона Вилар - Майсгрейв

Грейс ела красиво, брала еду самыми кончиками пальцев, постоянно промокала бледные губы салфеткой. При этом лицо женщины оставалось невозмутимым, как будто ее не волновало, что ее брат Генри Элджернон лишился звания Хранителя Границы.

В какой-то момент, не дослушав фразу супруга, она обратилась к своей камеристке Одри, справившись, нагрета ли уже постель грелкой с углями? Леди Грейс решила сегодня лечь пораньше и не желает зябнуть.

– Миледи, если вас утомляют мои рассказы, я готов оставить вас, – произнес Дэвид как можно мягче, хотя ее равнодушие к его сообщениям показалось несколько неучтивым.

Жена посмотрела на него своими широко раскрытыми светло-серыми глазами.

– Нет, я слушаю вас. И я поняла, что дела моего брата Перси сейчас не очень хороши. Но какое мне дело до родичей, когда они сами не проявляют интереса ко мне? Ну а ваши новости о возможных военных столкновениях, которые заинтересовали бы какого-нибудь местного лорда или даже разбойника ривера, лично меня мало заботят. О, я бы скорее хотела услышать от вас некое чистосердечное признание в том, как и с какими девками вы предавались увеселениям при дворе. Такой пылкий мужчина, как вы, супруг мой, вряд ли не воспользовался случаем, чтобы задрать подол какой-нибудь из придворных шлюх.

Опять эта ее ревность! По случаю и без.

Дэвид ощутил привычное раздражение. Бесспорно, он не безгрешен, но супругам не следует обсуждать подобные темы в присутствии слуг. А за столом сидели две приближенные леди камеристки, капеллан Деррик и молча налегавший на оленину здоровяк Клем Молчун. Клем никак не отреагировал на язвительный вопрос госпожи, а вот ее женщины и Дерик замерли, перестав жевать.

– У вас нет повода обвинять меня в прелюбодеянии, Грейс, – медленно произнес Дэвид. – Если даже я не записывался в монахи и не давал обет целомудрия, то ничто из моих плотских увлечений никогда не опорочит вас, миледи.

– Какая беспощадная откровенность! – всплеснула руками Грейс.

Она стала пить вино, глядя на мужа поверх бокала. А когда допила, забыла даже утереть губы и спешно облизала их языком, невольно вызвав у Дэвида мысль о кровожадности. Но сейчас Грейс и была кровожадной: ей хотелось привычно развлечь себя ссорой.

– Уже восемь лет вы не возлежали со мной, супруг мой. Но до меня доходят слухи о ваших похождениях. Плоть – вот ваша слабость…

– Выйдите все! – приказал присутствующим рыцарь. – Нам с женой надо побыть наедине.

– Я приказываю всем остаться! Если моему супругу будет в чем покаяться, то я желаю, чтобы это слышали все!

И опять один только Клем продолжал невозмутимо жевать, остальные просто переглядывались и опускали глаза.

Грейс напряженно смотрела на мужа.

– Итак, может ты хочешь покаяться в том, что пока я дожидаюсь тебя, ты успел посетить свою любовницу и ублюдка в имении Тонвиль? Уж эта женщина с готовностью примет его у себя на ложе, зная, что законная супруга не в состоянии исполнять свой супружеский долг.

– Они умерли, миледи, – негромко произнес Дэвид. Ему сейчас хотелось одного: пусть жена молчит и не поливает ядом дорогих ему усопших.

Светлые брови леди Грейс изумленно приподнялись. Она какое-то время молчала, потом опять отпила из бокала.

– Надо же. Не скажу, что меня это огорчает, но если в Тонвильском округе было какое-то поветрие…

Дэвид поднял руку, заставляя ее умолкнуть.

– Думаю, нам все же стоит поговорить с глазу на глаз. Мы давно не виделись, Грейс, и как бы ни складывалась наша судьба, мы – супружеская пара. И только нам двоим решать все проблемы, что разделяют нас.

– Может, ты и это сумеешь исправить? – Грейс резко оттолкнулась от стола, так что ее кресло откатилось и она, сбросив с колен меховую полость, стала поднимать юбки, желая продемонстрировать ему свои тощие неподвижные ноги. – Может, ты в состоянии заставить меня снова ходить?

Дэвид невольно отметил, что ее неподвижные худые ноги были в дорогих шелковых чулках ярко-алого цвета. Некогда, до того, как она пострадала, он сам преподнес их ей, но Грейс решила, что они выглядят слишком вызывающе. Сейчас же нашла, что они сгодятся, чтобы показывать всем.

Давид резко шагнул к жене и одернул подол ее платья.

– Вы слишком много выпили вина за ужином, миледи. И не позорьте имя Перси, если уж имя Майсгрейв для вас ничего не значит.

И опять повернулся к присутствующим, сделав знак удалиться.

Грейс начала всхлипывать, когда они выходили. Когда же супруги остались одни, тихо произнесла:

– Я так несчастна, Дэвид, так несчастна!.. А ты… Все твои шашни с женщинами…

– Тсс! – Он обнял ее, опустившись рядом на колени. Приголубил, поцеловал залитое слезами лицо. – Что поделаешь, Грейс. Случившееся с тобой – большое испытание для нас обоих. Но ты моя жена, и я всегда буду рядом.

– Рядом? – Она уперла руки ему в плечи, отталкивая. – Да ты только и пользуешься случаем, чтобы уехать.

– Ты знаешь, почему так происходит. Я служу твоему брату…

– Которому нет до меня никакого дела! Для всех Перси я всего лишь незаконнорожденный ребенок. Отец навязал меня им, поэтому они поскорее избавились от меня, отправив сюда, в глушь Милд-Марчез, считая, что тут я не буду мозолить им глаза.

«Начинается!» – горько подумал Дэвид.

Увы, Грейс начала высказывать свое недовольство союзом с рыцарем из Пограничья едва он привез ее в Нейуорт. Но тогда она была здорова, могла выполнять обязанности супруги, и у него была возможность доказать, что ей не так уж не повезло стать женой такого, как он. Теперь же она постоянно злилась. Это могло утомить кого угодно. Но как бы порой ни сердился Дэвид, он еще больше жалел ее.

– Во время отлучки я не забывал о тебе, моя дорогая. И я привез тебе подарок. Вот взгляни на это, – улыбнулся Дэвид, раскрывая ларец, какой принес с собой. – Это гейбл, самый модный головной убор при дворе. Я привез его тебе ибо желаю, чтобы моя леди, хозяйка Нейуорта, выглядела под стать самым блестящим дамам королевского двора.

В первый миг, казалось, Грейс успокоилась. Ей понравился нарядный гейбл: темно-золотистая парча красиво натянута на пятиугольном каркасе и обшита рядами мелкого жемчуга, а сзади ниспадает шелковистая черная вуаль. Надевать все это полагается на золотистую простеганную шапочку.

– Позволь поухаживать за тобой, моя Грейс, – мягко предложил Дэвид.

Она была не против и даже улыбалась, когда он снимал с ее головы округлый валик. Ее гладкие русые волосы были уложены низким узлом, и Дэвид легко надел сначала шапочку, потом водрузил гейбл и стал расправлять за ее плечами складки вуали. После этого он взял стоявшее на комоде округлое полированное зеркало и поставил перед супругой.