Андрей Ненароков - Юность крейсера

В усадьбе Шепелевых собралась добрая половина уездного дворянства. День рождения справляли, как в старые добрые времена, на широкую ногу. В саду, на лужайке, веселились молодые гимназистки и гимназисты, приехавшие на каникулы студенты и кадеты. В доме же собралась публика, состоящая из отцов почтенных семейств, их жен и нескольких отживших свой век стариков и старушек.

Наталья Федоровна проследовала в дом, а Алексей направился к молодежи.

Крутившаяся в кругу подруг Лизонька замерла с наивной улыбкой на губах, когда Каневской подошел к ней с поздравлениями. Молодой офицер в морской форме, с бронзовым загаром на лице, выглядел эффектно на фоне кадетов, студентов и гимназистов.

– Прошу вас, Елизавета Александровна, принять от меня небольшой подарок, купленный мной в Неаполе, – соврал Алексей, протягивая девушке коробочку с серьгами.

Лиза с восторгом приложила серьги к ушам, а подружки восхищенно заохали, умиляясь мастерством итальянских ювелиров.

Каневской уселся в плетеное кресло и закурил папиросу, посмеиваясь в душе над глупенькими гимназистками, бросающими на него заинтересованные взоры. Он был доволен, что его появление произвело фурор. Сделав непроницаемое лицо, мичман смотрел на Лизу небрежно, стряхивая пепел с тлеющей папиросы. В воспоминаниях Алексея она была худенькой девочкой с тоненькими, как спички, ручками и ножками, единственным украшением которой являлась длинная белая коса.

«Как всего за пару лет зеленый кузнечик сумел превратиться в высокую, статную девушку? Причем очень даже не дурнушку, – рассуждал про себя Алексей, придирчиво рассматривая девушку. – Красота ее, правда, чересчур нордическая: кожа белее, белого, даже видно, как кровь пульсирует по венам, губы едва розовые, глаза голубые, будто два лесных озера, и коса все такая же длинная. Ну, просто Снегурочка какая-то».

Невольно Каневской вспомнил Леночку и принялся сравнивать двух женщин. Выросшая под крымским солнцем, Елена выглядела бы рядом с Лизой настоящей смуглянкой.

Чувствуя на себе неотрывный взгляд мичмана, Лиза засуетилась и, не выдержав, убежала в дом.

Один из студентов, видно, ухаживающий за виновницей торжества, подошел к Каневскому.

– Вы бывали в Порт-Артуре? – развязно спросил студент у офицера.

– Нет, не довелось, но надеюсь, что еще побываю. Скоро отправляюсь на Тихий океан, с эскадрой адмирала Рожественского.

– Не правда ли, мы ведем эту войну бездарно? Будто не осталось в русском народе «чудо богатырей» – Суворова, Румянцева и Ушакова. Мне кажется, что никто уже не сможет возродить славу русского оружия.

– А почему бы вам самому не попробовать возродить ее? – рассердился Алексей, почувствовав, что этот разговор направлен против него. – Записались бы в армию вольноопределяющимся, может тогда слава русского оружия загремит как прежде.

Студент обиделся и сконфуженно отошел в сторону.

– Идемте к столу, господа! – позвала гостей выскочившая на крыльцо Елизавета.

Молодежь сидела за столом недолго и вскоре опять убежала в сад. Проголодавшийся за дорогу Алексей не последовал примеру ровесников и засиделся в доме. Жареный поросенок и клюквенная наливка пришлись ему по вкусу. Он поднялся из-за стола, когда его стали усиленно донимать вопросами о войне.

Особенно допытывался один дряхлый старичок:

– Ответьте мне, молодой человек, побьем мы японцев или не побьем? Вроде бы должны победить, так как они нехристи, – не дожидаясь ответа, рассуждал старик. – Я сам в крымскую кампанию воевал и скажу вам, что турок, например, бить – милое дело. Иное дело, англичане или французы – люди цивилизованные, к ним подход нужно иметь. Вот я и говорю: раз японцы – нехристи нецивилизованные, то мы должны их победить?

Алексей не знал, что отвечать на такие глупые вопросы.

– Обязательно победим, – пробормотал он и поспешил в сад.

– Вот и молодой офицер считает: разобьем мы японцев! – кричал старик на весь зал за его спиной.

На дворе были уже сумерки. Белый вечер сменяла короткая летняя ночь. В саду слышался смех и веселые голоса. На тропинке забелело чье-то платьице.

– Вы куда торопитесь, Лизонька? – узнал девушку Каневской.

– Никуда. Я просто гуляю.

– А почему одна? Молоденьким девушкам нельзя гулять в одиночестве. Разрешите, я буду вашим провожатым, – взяв Лизу под руку, мичман повел ее в сторону от шума голосов.

– Помните, Алексей Петрович, как три года назад вы еще гардемарином заезжали вместе с матушкой к нам? Вы мне казались тогда таким взрослым и важным.

– А теперь я что помолодел и превратился в мальчишку?

– Нет, это я, наверное, стала взрослой. Как странно: мне сегодня исполнилось семнадцать лет и в этот день приехали вы.

– Значит, вы уже не ребенок, – мичман обнял девушку и поцеловал нежные детские губы.

Лиза обмерла. Ее холодные губы не отвечали на поцелуй, но Алексею было все равно приятно ощущать их свежий мятный вкус. Он почувствовал свою власть над девушкой.

– Я хотел проверить: не растаешь ли ты от поцелуя, а то мне весь вечер казалось, что ты Снегурочка, – сказал Каневской, отрываясь от ее губ.

– А что бы вы делали, если бы я растаяла? – спросила Лиза.

Голова ее была запрокинута, а голубые-голубые глаза светились, будто две звездочки.

– Наверно, я тоже бы растаял, и мы превратились бы в две лужицы. Не выдержав взгляда ее глаз, Алексей прикоснулся к ним губами, и девушка затряслась в его объятьях.

– Лиза, тебе холодно?

– Нет, Алексей Петрович, – ответила она, но запнувшись, продолжила, – нет, Алеша, просто сердце чересчур быстро бьется.

Каневской снял китель и накинул его на плечи девушки.

– А вы, Лиза, умеете различать созвездия? – спросил мичман, желая чем-нибудь похвастаться перед ней.

– Нет, разве только Большую медведицу.

Над ними тускло светили блеклые в короткую летнюю ночь звезды севера. Указывая пальцем на небо, Алексей пустился в объяснения:

– Смотри. Видишь вон те звезды. Если их соединить линиями, получится что-то похожее на цифру три – это Кассиопея. А вот этот неправильный крест, что над нами – созвездие Лебедя, а самая яркая звезда в нем, называется Денеб. На юге звезд становится больше, и светят они поярче. Особенно, когда безлунная ночь и корабль идет в открытом море. Кажется, что броненосец летит от звезды до звезды. Алексей прижал Лизу к себе, и ему самому сейчас верилось, что он самый умный и сильный на свете.

– Лиза, ay! Ay, Лиза! – послышались вдруг где-то за спиной девичьи голоса.

– Елизавета Александровна, отзовитесь! – вторили им мужские.

– Давай убежим от них, – предложил Каневской.

– Ну что вы, Алексей Петрович, неудобно. Они будут волноваться и искать.