Андрей Ненароков - Юность крейсера

Горничная, встретившая Елену Васильевну в доме Паленых на Английской набережной, сказала, что графиня занята, но должна скоро освободиться.

«Чем она может быть занята, видно, еще не поднялась с постели? – размышляла Елена, прохаживаясь по натертому до матового блеска паркету гостиной.

Анна Николаевна действительно еще лежала в постели под навалившимся на нее заросшим телом грузинского князя Тквернадзе. Разгоряченный князь почти довел ее до полуобморочного состояния.

Из-за плотно закрытой двери будуара доносились стоны женщины и мат с кавказским акцентом:

– Е…ая сучка! – закидывая ноги женщины себе на плечи, рычал грузин. Нависнув над Анной, как горный орел над жертвой, он с дикими криками вонзал в нее свою плоть. – Ах ты, б…дь, нравится да, ну давай, давай, скули, сука!

Графиня обалдело постанывала. Длинные рыжие кудри разметались по подушке, а загнутые ноги едва не доставали коленками до подбородка.

– Я люблю тебя, Гоги! – стонала она.

Анне казалось, что лоно вот-вот лопнет, но взрыв произошел в ее голове, и волны прекрасных ощущений прокатились по всему телу.

– Ну что, п…да, получила удовольствиэ? Тэпэрь мой чэред! Женщина, еще подрагивала от наслаждения, когда раскрасневшийся фаллос грузинского князя возник перед ее глазами.

– Соси, шлюха! – прохрипел Георгий.

Взяв обеими руками за ствол этого исполина, графиня, открыв широко рот, смогла заглотить лишь его головку.

– Давай, давай, соси, б…дь, – повторял князь, пытаясь запихнуть свое достоинство поглубже в Анечкину глотку.

Графиня едва сдерживала его порыв, с наслаждением вдыхая запахи, исходящие от мужчины. Почувствовав на языке вкус спермы, она вытянула мужскую плоть из ротика. Пахучая жидкость крупными каплями оросила ее лицо и растеклась по лбу.

Георгий закричал: его долготерпение было вознаграждено. Он, не спеша, вытер детородный орган об волосы графини и, встав, принялся быстро одеваться. После полудня ему было необходимо присутствовать в манеже конногвардейского полка.

– Анна, нэ подаритэ ли вы мнэ свой пэрстэн, как залог любви? – застегивая пуговицы на мундире, спросил Тквернадзе.

– Интересно, Гоги, как ты его собираешься носить? Он же не на один твой палец не налезет.

– А я эго на шнуркэ на шэю повэшу, чтоб ближэ к сэрдцу был, – изображая влюбленного, прогортанил князь. Вчера он вдрызг проигрался в карты, и теперь ему нужно было срочно поправить финансовые дела.

– На, носи! – с трудом стянула Анна перстень с пальца. Она пресытилась сегодня любовью и поэтому исполнила просьбу горячего грузинского князя. – Но смотри, я проверю потом, не окажется ли он в ломбарде, – недоверчиво добавила графиня, когда бриллиант в два карата, в золотой оправе, перекочевал в руку Георгия, ей стало немного жаль расставаться с красивой вещицей.

– Вы нэ вэритэ, мой ангэл, что я сохраню эго до гроба? Эсли Гэоргий Тквэрнадзэ сказал слово, то скорэй Кура потэчет вспять, чэм он эго нарушит! – гордо соврал князь, довольный, что высказал просьбу в нужный момент.

Елена Васильевна уже собиралась уходить, когда по лестнице сбежал грузинский князь, кивнувший ей на ходу головой. Он окинул женщину оценивающим взглядом от макушки до пят, как барышник, покупающий кобылу.

«А она нэдурна, эта мадам Клод. Эю можно было бы и заняться как-нибудь на досугэ», – подумал Георгий, выхода из парадной.

Анна лежала в постели и смотрела в потолок. Вставать и одеваться не хотелось. Голое тело графини было прекрасно: белая, чуть золотистая кожа, плоский, не растянутый родами живот, маленькие груди сохранили упругость как у девушки. Она любила и холила это великолепие, заставляя служанок втирать в нежную кожу бальзамы и масла, отмокая часами в настоянных на травах ваннах, – графиня тратила полжизни на поддержание красоты. Зато потом, любуясь в зеркало на свои формы, она забывала, что скоро ей исполнится тридцать лет.

– Ваше сиятельство, мадам Клод просит их принять, – послышался за дверью голос служанки.

Не приводя себя долго в порядок, Анна накинула на себя только шелковое японское кимоно и, слегка причесав волосы, решила, что для подруги юности, от которой нет секретов, этого достаточно. Она позвонила в колокольчик.

– Проводи ее ко мне, – велела графиня вошедшей прислуге.

Анна Николаевна широко улыбнулась, увидев подругу.

– Как давно ты, Леночка, у меня не появлялась, – тоном обиженного ребенка произнесла она. – Так я скоро и забуду, как ты выглядишь.

Женщины расцеловали друг друга в щеки.

– У тебя новые духи, Анечка? – сказала Елена, уловив запах, исходивший от волос подруги.

– Да. Один знакомый с утра принес в подарок флакончик французских духов.

– Не этот ли грузинский князь?

– Он самый, милочка! А что, разве не пикантный аромат?!

– Ты бы, Анечка, остерегалась его. Ходят слухи, что он отчаянный сердцеед. Еще будут что-нибудь болтать в свете, если ты будешь принимать князя, когда мужа нет дома.

– Мне уже давно все равно, что обо мне скажут все эти великосветские старухи. Им и самим хочется, да никто уже не клюет на их корсеты и гнилые зубы, – красивое лицо графини на секунду исказилось в злой гримасе.

– А если Анатолию Сергеевичу это не понравится?

– Ему, Леночка, раньше надо было думать, когда в сорок лет засылал сватов к восемнадцатилетней девчонке.

– Ты такое скажешь, Аня, будто тебя кто неволил, сама ведь дала согласие.

– А разве я жалуюсь на жизнь? – как кошка, фыркнула Анна. – Мне все очень даже нравится, а кому не нравится, пусть тот и катится к черту.

Анна закурила длинную дамскую папиросу. Ей начинали надоедать нравоучения подруги.

– Так значит, у тебя все-таки было что-то с этим князем?

– Да, мы с ним пару раз целовались, – сделала графиня невинное лицо и, пристально посмотрев на Елену, подумала: «Что это она из себя монахиню строит?» – А, знаешь, Леночка, откуда взялся такой необычный аромат у моих волос? Просто я с утра делала minette, ты, наверное, понимаешь кому, и Гоги случайно заляпал мне кудри, – обворожительно улыбнулась она оторопевшей Елене. – А ты никогда не пребывала пососать хотя бы у господина Клода? – спросила Анна, смеясь над выражением лица подруги.

– Нет. Я, наверное, Аня, никогда в жизни не смогу взять это в рот. Это же противно! И что обо мне скажет муж?

– Вечно ты, Леночка. Кто о тебе может что-то сказать, если ты даже запаха мужского семени не узнаешь! А противно это или нет, можешь рассуждать, только когда попробуешь.

Они натянуто замолчали. Елена вспомнила, зачем собственно пришла, но после таких откровенных признаний подруги, она не могла просить за своего любовника.

– Уехал ли Владимир Карлович во Владивосток? – поинтересовалась Анна, чтобы поддержать разговор.