Пэм Розенталь - Служанка и виконт

Мари-Лор кивнула. Она постарается. Ей было тепло и удобно. И никогда в жизни она не лежала на таких гладких тонких простынях.

— Но Жозеф, — спросила она, вдруг представив, как он лежит на охапке соломы в сырой темнице, — он мерзнет и голодает?

Звонкий серебристый смех был ей ответом.

— О, простите меня, я была так бестактна. Но если бы вы только видели вереницу телег, которые Жанна отправила в Бастилию на другой день после его ареста. Ковры, гобелены, даже пара картин… И корзины с провизией, которые еле тащит туда лакей каждую неделю, в те дни, когда она навещает его, — сыры, и паштеты, и ростбифы, и запеканки, не говоря уже о винах и пирогах и свежеиспеченном хлебе. Я подшучиваю над ней, говорю, что он растолстеет, но большую часть провизии поглощает узник, с которым он часто обедает, некий маркиз де Сад, странно, но он тоже из Прованса. Очень порочный, как говорит Жозеф, но и очень остроумный и образованный. Он в хороших условиях, Мари-Лор, и вам нечего беспокоиться. Но я буду откровенной: ему грозит опасность быть осужденным.

Мари-Лор кивнула, решив быть такой же откровенной, даже если из-за этого узнает то, чего не хотела бы знать. Она с трудом сосредоточила взгляд на глазах и улыбающихся губах мадемуазель Бовуазен и сжала маленькую руку, так успокаивающую ее.

— Но как… почему… его любовница так добра ко мне? На мгновение этот вопрос вызвал лишь недоумевающий взгляд аквамариновых глаз, затем они засияли, как будто солнце неожиданно превратило море в бриллианты. — Мадемуазель Бовуазен поняла ее.

— Вы прочитали один из модных журналов, не так ли? Но как к вам в руки попала эта чепуха, ведь вы были в такой глуши, в Провансе?

— Герцогиня, его невестка, получает по почте эти журналы каждую неделю. Она… вырезала эти страницы для меня.

— А, невестка. — Розовые губы исказила гримаска легкого отвращения, как будто она попробовала шоколад, сделанный из прокисшего молока. — Мари-Лор, вы должны мне поверить, это все ложь, выдумки журналистов, которые пишут то, за что им платят. Нет, дорогая, уверяю вас. Я никогда не была любовницей Жозефа.

Мадемуазель Бовуазен повернулась к двери, услышав шаги.

— Она прочитала «Дамский журнал», Жанна! — воскликнула она. — Или «Модный Париж»! Эта стерва belle-soeur оказала ей услугу, показав маленькую ложь, которую мы состряпали.

— Дерьмо эта невестка. — Маркиза положила стопку книг в красивых обложках на столик возле кровати. — Я подумала, вы сможете узнать немного о вашем новом городе из романа «Ночи Парижа» Ретифа. Но если вас это не интересует, всегда есть Ричардсон. На английском.

«Должно быть, Жозеф сказал ей, что я знаю английский, — подумала Мари-Лор. — Как мило с ее стороны запомнить это. А эти приятные добрые слова „ваш новый город“…»

Но обо всем этом она подумает позднее. А сейчас Мари-Лор снова смотрела на этих двух женщин.

— Так она не знает? — спросила актриса.

— Нет, нет еще. Жаль, что Жозеф ей не сказал, но он беспокоился, что, может быть, она придает слишком большое значение условностям и не сможет понять. Он думал, что лучше подождать ее приезда.

— Не знает чего? — Мари-Лор покраснела от собственного повелительного тона.

Маркиза рассмеялась:

— Ну, видимо, это не очень удачная выдумка. Весь Париж радостно смеялся над этой нелепой маркизой — толстым глупым синим чулком и чересчур богатой, — которая познакомила своего красавца мужа с соблазнительницей актрисой. Дайте людям повод посмеяться над вами, и они всему поверят.

— Хотя на самом деле Жозеф познакомил нас несколько лет назад. — Мадемуазель Бовуазен улыбнулась. — И поступил очень умно.

— И мой дядя безумно хотел, чтобы мы именно это и скрывали, — добавила маркиза. — Начались разговоры, предрассудки в наше время становятся все сильнее, и нам был нужен приличный скандал, чтобы избежать неприличного скандала, который мы можем вызвать в любую минуту.

Она стояла позади мадемуазель Бовуазен, ее широкие ладони лежали на шелковой обивке спинки стула, а украшенный кольцами указательный палец касался округлой ямочки на обнаженном изящном плече. От легкого привычного поглаживания маленького напряженного мускула взгляд мадемуазель Бовуазен становился мягче, ямочки на щеках — чуть глубже.

— Я люблю Жозефа как брата, — сказала она. — И Жанна тоже. Но, — и Мари-Лор поняла, как этот мягкий, теплый, прекрасный в своем совершенстве голос может словно на ангельских крыльях взлетать, достигая самых последних мест галерки в самом большом театре Парижа, — он не мой любовник.

— Спасибо вам, — прошептала Мари-Лор, обращаясь к обеим женщинам у ее постели.

Странно, но она чувствовала себя польщенной тем доверием, которое они оказали ей, хотя всего лишь час назад она отвергла такое предположение как нечто отвратительное. Жозеф был прав: в ней было еще сильно уважение к условностям и приличию. Но она доверяла своему инстинкту — ее внутренний компас говорил, что страстная, нежная и взаимная любовь не может быть отвратительной или грешной.

— Спасибо вам, — на этот раз более уверенно произнесла она эти слова. — Спасибо вам обеим за все. И особенно за доверие.

«Любовь моя, если ты получишь это письмо, значит, мне удалось обмануть тюремщика, в последнюю минуту подменив его списком провизии, которую я прошу Жанну принести в следующий раз.

Но даже если ничего не получится и в наказание меня лишат на неделю или две прогулок в тюремном дворе, все равно это стоит радости снова и снова писать тебе о том, как сильно я люблю тебя.

Я уверен, Жанна рассказала тебе, как проходит мой день. Здесь достаточно удобно, особенно для человека, который провел детство в продуваемом ветрами замке. Не сомневаюсь, что мне намного легче, чем было тебе на твоем чердаке, поэтому, пожалуйста, не беспокойся.

Де Сад — умный компаньон, хотя он безжалостно и с. завистью высмеивает меня за мой «гарем» в Меликур-Отеле. Конечно, он понимает истинную ситуацию; отношения между Жанной и Арианой едва ли могут шокировать его. Но он предпочитает толковать факты так, как ему подсказывает его фантазия. Он находится в тюрьме уже несколько лет…

(далее несколько строк густо зачеркнуты чернилами).

Должен признаться, что мой необычный брак изменил меня к лучшему. Жизнь с двумя женщинами, с которыми меня связывают весьма гармоничные братские отношения и которым я совершенно не нужен (по крайней мере в одном важном аспекте), оказалась в высшей степени поучительной. Такой образ жизни я бы рекомендовал всем французам, благородного они происхождения или нет, которые имеют слишком высокое мнение о себе.

И теперь, когда ты вместе с этими милыми друзьями, которые так хорошо заботятся обо мне, ты должна позволить им взять на себя заботу и о тебе.