Адель Эшуорт - Зимний сад

Вздохнув, он перевел взгляд на пруд и проговорил:

– Мадлен, если ты выйдешь за меня замуж, ты будешь не какая-то абстрактная графиня, а моя жена, моя графиня, и не важно, что подумают люди. Откровенно говоря, мне даже приятно будет видеть, как, например, Пенелопа Беннингтон-Джонс будет приседать перед тобой в реверансе. Эта картинка лишь укрепит мою уверенность в том, что во вселенной все в порядке. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы мы с тобой были счастливы. Ничего большего я в жизни не хотел. – Томас посмотрел в полные слез глаза Мадлен. – Я люблю тебя, – страстно прошептал он, касаясь ладонью ее влажной щеки. – Я любил тебя так долго, что уже не помню то время, когда жил без любви к тебе. Так будет и впредь. И поскольку я так сильно тебя люблю, мне хочется сделать все, чтобы быть с тобой. Если не хочешь становиться английской графиней, я передам свой титул сыну с самыми наилучшими пожеланиями, а сам проживу до глубокой старости с тобой во Франции. Или в Америке. Или, скажем, в Турции. У меня есть деньги, Мадлен. Единственное, чего мне хочется, это быть с тобой, говорить с тобой, играть с тобой в шахматы и любить тебя всю свою жизнь. Все остальное не имеет значения.

– У меня будет от тебя ребенок, Томас.

Томасу потребовалось некоторое время, чтобы сказанное до него дошло, и когда наконец это случилось, он едва не расплакался перед Мадлен. Он смотрел на нее во все глаза, сердце стучало в груди как бешеное, в горле пересохло.

– Ты хочешь его? – прошептал он, зная, что, если она скажет «нет», это причинит ему острую боль, и в то же время понимая, что должен спросить. Должен знать правду.

Мадлен ласково ему улыбнулась сквозь слезы. Губы ее дрожали. Поцеловав его в ладонь и прямо глядя ему в глаза, она проговорила:

– Как я могу не хотеть и не любить его, если его подарил мне ты? Я чувствовала, что ты меня любишь, когда мы зачали этого ребенка. И даже если бы ты сегодня не приехал и не приехал вообще никогда, я бы всегда его нежно любила и бережно растила.

Томас был не в силах вымолвить ни слова. Он терял остатки самообладания. Мадлен прикоснулась к руке Томаса, которую он по-прежнему не отрывал от ее щеки.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я знала это еще до того, как уехала из Уинтер-Гарден, но не знала почему. Мне потребовалось прожить без тебя все эти долгие недели, чтобы наконец понять, что я полюбила тебя не только за твою чуткую душу, ум и красоту, но и за то, что ты любишь меня. – В глазах ее вспыхнул огонь. – Еще никто и никогда не любил меня просто так, без причины, Томас, не принимал меня такой, какая я есть. А ты это сделал, и я ощущала твою любовь все время, пока находилась с тобой. И я не хочу лишиться этой любви.

О подобном признании Томас и мечтать не смел. Обняв Мадлен, он крепко прижал ее к своей груди, и она прильнула к нему. Солнце играло в ее волосах, пахнувших свежестью, и запах этот пробудил в его душе сладостные воспоминания и наполнил ее радостными, счастливыми надеждами.

– Я купил коттедж «Хоуп», Мэдди, – прошептал Томас, касаясь губами ее виска.

– Я так рада, – прошептала Мадлен в ответ. Несколько секунд спустя он пояснил:

– Знаешь, я не потому не хотел пускать тебя в туннель дома барона Ротбери, что считаю некомпетентной в нашем деле. Я не хотел, чтобы нас с тобой считали причастными к его аресту. Мне не хотелось, чтобы жители деревни узнали, что мы с тобой работаем на английское правительство, потому что я рассчитывал, что мы будем продолжать нашу деятельность, живя в Уинтер-Гарден долгие-долгие годы, в том самом маленьком коттедже, где ты в меня влюбилась. Мы бы играли с тобой в шахматы, занимались любовью на стареньком коричневом коврике перед камином, сидели на скамейке у озера, любуясь закатом.

– Скорее бы уж, – прошептала Мадлен, решив не спорить с ним. – И все-таки ты не сказал жителям Уинтер-Гарден о том, что ты граф, голубая кровь, – прибавила она. – Наверняка они удивятся, узнав об этом.

Томас улыбнулся, глядя на двух мальчишек и девчонку, не поделивших мяч.

– Не удивятся. Я уже долгие годы веду отшельнический образ жизни, Мэдди, и не сообщаю всем подряд о том, кто я такой. Граф может позволить себе подобную прихоть. Рано или поздно я откроюсь, а ты можешь этого не делать, по-прежнему оставаясь в глазах людей переводчицей, которую я нанял, чтобы переводить мои мемуары. Никто не узнает, что это неправда.

– Разве что попросят их показать, – насмешливо проговорила Мадлен.

– Скажем, что они находятся в Истли.

– Ах вот как... Что ж, очень удобно.

– А можно сказать, что они случайно сгорели. Я обожаю лгать и мастер на всякое вранье.

С восторженным смехом Мадлен теснее прижалась к нему.

Внезапно ей в голову пришла одна мысль, заставившая ее вскинуть голову и взглянуть Томасу прямо в глаза.

– А как мне тебя называть? Кристиан? Томас хмыкнул:

– Кристиан слишком официально. Родители всегда звали меня Томасом. Именно поэтому я приберег это имя для тебя.

– Ты все отлично спланировал, верно, Томас? – чуть резко бросила Мадлен, пытаясь подавить усмешку.

Он легонько коснулся губами ее губ, наслаждаясь их теплом, зная, что навсегда запомнит этот миг, да и все остальные, которых в их жизни будет великое множество.

– Я надеялся, Мэдди, – прошептал он. – Я только надеялся...

Мадлен Дюмэ, незаконнорожденная дочь актрисы-наркоманки и капитана британского морского флота, вышла замуж за Кристиана Томаса Блэквуда Сент-Джеймса, благородного графа Истли, 14 апреля 1850 года. Само венчание, состоявшееся почти сразу же по возвращении Мадлен в Англию, не произвело на нее особого впечатления, а вот последующие события запомнились ей навсегда.

Медовый месяц они с Томасом провели в Уинтер-Гарден, в их коттедже, среди деревенских жителей, которые в большинстве своем охотно приняли Мадлен в новом качестве – графини Истли. Даже миссис Беннингтон-Джонс не погнушалась присесть перед ней в реверансе, вероятно, потому, что Мадлен одна из немногих нанесла этой особе визит после того, как стало известно о позоре ее дочери, Дездемоны.

Ричард Шерон, барон Ротбери, был арестован за контрабанду украденного опиума, и его дальнейшая судьба оставалась неизвестной. Впрочем, все понимали, что в Уинтер-Гарден он не покажется на протяжении многих лет, а может быть, и никогда. Мадлен было его не очень жаль, да и жители деревни, как ей показалось, вздохнули после его отъезда с облегчением и принялись оживленно судачить о том, что станет с поместьем барона и его особняком, в котором обитают призраки прошлого и существуют подземные туннели.

Еще никто не знал о том, что Мадлен ждет ребенка, но она понимала, что в самом ближайшем времени ее беременность станет заметна. Ребенок должен появиться на свет примерно на два месяца раньше, чем положено, считая со дня свадьбы, однако сплетен Мадлен не боялась, они и так сопровождали ее всю жизнь. Переживет и сейчас. Впрочем, большинство их с Томасом знакомых понятия не имели, что они поженились совсем недавно. Они предполагали, что это событие состоялось в январе, перед отъездом Мадлен из Англии. Кроме того, в Уинтер-Гарден, да и в Истли с ней считались, и никто бы не осмелился сказать ей в лицо грубого слова. А думать никому не возбраняется, вот пускай и думают что хотят. Мадлен, как и Томас, ужа давным-давно научилась не обращать внимания на пересуды.