Софи Нордье - Верность виконтессы. На службе Ее Величества

Спустившись к реке, Леон разбил тонкий лед у берега и смыл кровь с лица и рук. Затем присел на корявый пень, чтобы успокоиться и подумать, но с удивлением ощутил полный покой в душе. А ему следовало волноваться, ведь человек, которого он избил, всесилен и легко может сгноить его в мрачном подземелье. Несмотря на потери по мирному договору в Мо, граф владел еще достаточным количеством высокогорных крепостей, где любой его недруг запросто исчезал без следа. Тем не менее страха Леон не испытывал: в его душе ровной гладью разливалось удовлетворение. Он все же наказал графа!

Кровь из разбитой брови перестала сочиться, и де Броссар побрел назад. Раймон наверняка уже доплелся до замка; не дай Бог решит, что он в испуге сбежал.

Почти вертикальный подъем вызвал у Леона тяжелую одышку, в висках застучало, и кровь из раны вновь засочилась по щеке. Он смахнул ее ладонью и, озираясь по сторонам, поискал, обо что бы вытереть руку. Ни снега, ни листьев. И вдруг де Броссар заметил Сабину. Она стояла у широкого ствола бука и внимательно наблюдала за ним. Рыцарь подошел ближе.

– Только что вернулся граф Раймон, – неспешно заговорила она, – утверждает, что споткнулся и разбил о камень лицо, но мне удалось разглядеть его раны. Уверена, что кровавое месиво на его лице сотворили человеческие руки.

Она опустила взор на сбитые в кровь костяшки его кулаков. Леон рефлекторно, как нашкодивший ребенок, спрятал руки за спину и тут же усмехнулся своему движению. На губах Сабины тоже мелькнула усмешка. Смахнув ее, она закончила свою мысль:

– Я даже догадываюсь, чьи именно кулаки приложились к лицу графа.

Де Броссар боялся услышать слова упрека или осуждения, но Сабина никак не высказала отношения к случившемуся и лишь с веселым озорством смотрела на него. Леону даже показалось, будто он разглядел в ее бездонных глазах… нежность? Ответить не получалось – язык его не слушался.

Сабина достала из-за пояса платок и промокнула его разбитую бровь:

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Я жалею, – де Броссар с шумом сглотнул слюну, – что не сделал этого еще тогда, под Немуром.

– Леон, вы очень рискуете, связавшись с капризным и все еще могущественным графом.

– Ерунда. Ваше неудовольствие – вот главная опасность, которая может меня испугать.

Сабина сунула испачканный кровью платок в руку Леона и быстро поцеловала его в выбритую до синевы щеку. Затем положила ладони ему на плечи и торжественно, словно на церемонии, произнесла:

– Благодарю вас, шевалье де Броссар! Я горжусь, что имею такого защитника, как вы.

Он ошеломленно молчал, замерев по стойке смирно, и лишь дернувшийся несколько раз кадык свидетельствовал о его сильном волнении. Ответа не последовало, хотя к чему тут слова? Сабина медленно побрела к воротам замка и вдруг обернулась. На ее лице сияла лукавая улыбка.

– Раймон с разукрашенным лицом, да к тому же напичканный королевскими угрозами, наверняка не поедет дальше и вернется в Тулузу! Наше путешествие закончилось. Спасибо, мой верный рыцарь!

Сабина скрылась в замке, а Леон направился в лес. Вот сейчас ему точно не помешает успокоиться. Он приложил платок любимой женщины к губам и, привалившись спиной к дереву, мечтательно уставился в холодное зимнее небо.

Ренн. Июнь 1230 года

Сегодня на охоте Пьер Моклерк проскакал много лье в надежде, что усталость сразит его глубоким сном. Не помогло. Тяжелые мысли, особенно одолевавшие его ночью, обмануть не удалось.

После ужина герцог устроился в любимом кресле напротив пылающего очага. Попивая крепкое тягучее вино, он почесывал за ухом преданного пса и не отрывал взгляда от зачаровывающих языков пламени. Но ни огонь, ни вино, ни прикосновение к гладкой собачьей шерсти не успокаивали. Настырная удручающая действительность упорно не выходила из головы. Герцог раздраженно отпихнул кобеля, и тот, поджав хвост, устроился возле двери, подальше от тяжелой руки хозяина. Пьер негромко отругал себя за то, что вновь согнал злость на собаке – единственном преданном существе, но подзывать ее не стал.

Недавно в результате длительной осады королевским войскам удалось захватить одну из мощнейших крепостей Бретани – Ансени. После чего Луи объявил его, герцога Бретонского, низложенным [40] Герцог Пьер Бретонский носил титул по жене Аликс – наследной герцогини Бретани. После ее смерти в 1221 г. он стал регентом при малолетнем сыне. . Формальный акт низложения мало трогал Пьера. Пусть король попробует подчинить себе гордых бретонцев – до конца жизни увязнет в подавлении больших и малых мятежей, которые будут возникать каждую весну в селениях, словно грибы после обильных дождей. Жан – сын Моклерка – слишком юн, чтобы править самостоятельно, а посторонних правителей бретонцы не примут. Поэтому Луи все равно придется иметь дело с ним, с Пьером.

Больше всего герцога бесило то, что он остался совсем без союзников. Все его предали! Даже Генрих Английский вместо активной помощи уже полгода сидит в Нанте. Как Пьер его ни уговаривал, английский монарх не решился ни на одну боевую вылазку. От собственной беспомощности герцог лишь скрежетал зубами. Зачем вообще нужно было вторгаться во Францию? Чтобы отсидеться за крепостными стенами? Из-за опасения окончательно разругаться с этим молокососом Пьер ускакал в Ренн, но оставил с Генрихом свои основные силы. Надо же обеспечить защиту новому сюзерену, ведь французский король совсем рядом!

Моклерк грязно выругался вслух и раздраженно плеснул остатки вина в очаг. Пламя обиженно зашипело, но, не рискнув погаснуть под грозным взглядом хозяина, еще выше выбросило огненные языки.

Третий кубок вина не принес покоя мыслям, а завтра такой же тяжелый день. Поднявшись, Пьер широкими шагами направился к дверям, на пороге не заметил пса, споткнулся и больно пнул его сапогом. Кобель, жалобно заскулив, убежал куда глаза глядят.

Окончательно разозлившийся герцог рыкнул в никуда: «Спать!» Слуги, неожиданно быстро вылезшие изо всех щелей, стали спешно готовить постель и воду для умывания, а камердинер уже протянул руки, чтобы переодеть господина ко сну. Челядь пыталась без лишних вопросов предугадать желания господина, так как по опыту знала: в таком состоянии даже смелый взгляд мог спровоцировать у него вспышку ярости.

Пьер улегся, но Морфей не спешил к нему. Перед глазами одно за другим всплывали события этого года.

В январе Генрих высадился в Сен-Мало, и герцог помнил, как его захлестнул восторг, будто весеннее половодье. Наконец-то сам король Англии с внушительным войском на французской земле! Сколько возможностей, сколько надежд! Они вместе бодрым маршем прошли до Нанта, планируя по весне идти на завоевание графства Пуатье.