Мариам Тиграни - Роза Ветров

– Я всё рассчитал, – с гордостью поведал он матери и отцу, пока те плакали и сжимали в объятьях Гаянэ, а за окном гудела толпа, состоявшая из родни Ованеса. – Если мы поедем через Набережную Сены, а не через Елисеевские поля, то будем в церкви гораздо быстрее, и тогда, возможно, застанем того священника, который очень нравился Гае…

– Мой сын, как всегда, практичен, – любовно проговорил старший Гюльбекян, от удовольствия подкручивая чёрные усы, а затем смачно потрепал Вачагана по плечу. – Не беспокойся, я об этом уже подумал. Ты можешь немного расслабиться, сынок!.. Не каждый день твоя сестра выходит замуж!

Вачаган немного расстроился, что его старания не оценили по достоинству, и всю дорогу недовольно хмурил брови. Высунувшись из ландо, он с интересом разглядывал воды Сены, про которую уже так много прочёл книг, и позволял ветерку, что исходил от реки, трепать свои волосы. Французы, не привыкшие к звучанию дудука, таращили глаза от удивления, когда свадебная процессия проезжала мимо булочных, где пекли круассаны, цирюльни с бородобреем и весьма известного в узких кругах кабаре «Элизе-Монмартр», закрытого в дневное время. Процессия на время остановилась, и Вачаган заметил, как чей-то силуэт – должно быть, уборщик! – поднимал стулья в кабаре и мыл полы. Затем тот с недовольным видом задёрнул кричаще-красные занавески и был таков.

– По вечерам там бывает очень весело. – Зять, должно быть, заметил, куда юный шурин смотрел всё это время, и с лукавой улыбкой обратился к нему, пока Гая принимала цветы от своего дяди из Тифлиса: – В подобные заведения путь мне отныне заказан, но тебя – так уж и быть! – свожу как-нибудь! Когда будешь в следующий раз в Париже…

– Зачем?.. – неприветливо буркнул Вачаган. – Я вроде не просил.

– Мама джан, Вачик! Это же Париж!.. Тут так принято, – ещё шире улыбнулся Ованес, выросший среди французов, развёл руками и поцеловал кончики пальцев. – Девочки там просто загляденье!.. Charmant!

– Девочки? – брезгливо поморщился шурин.

– Как же ты станешь «настоящим парижанином», не посетив «Элизу»? Это как боевое крещение! Запомни это, Вачаган джан. Не пройдёшь его – никогда не станешь здесь своим!..

Лошади вновь тронулись в путь под свист и гогот толпы, а Вача вдруг почувствовал сильную тоску по дому. Может быть, зря он столько времени рвался в Париж, если этот город не хотел знать его без «Элизы», но зато «со счетами», как говорила Гая? Может быть, его место всё-таки не здесь? Но, в таком случае, где же оно на самом деле и сможет ли он когда-нибудь его найти?..

***

Константинополь, осень 1827 года

С самого раннего утра на всех этажах особняка не утихали разговоры. На другой день после священной ночи дня рождения Пророка Мухаммада Мустафа-Паша пригласил в дом почитаемого муфтия 13 13 . Муфтий в исламе – богослов Кадера-Пашу, бывшего его хорошим знакомым. Прийти Паша должен был с женой и дочерьми, чтобы обе семьи помолились вместе и укрепили тем самым дружественные связи. Мустафа-Паша, занимавший пост визиря, уже много лет заседал в совете дивана султана Махмуда II, но, несмотря на этот факт, не всегда одобрял прозападную политику падишаха. В этом вопросе они с Кадером-Пашой, крайне набожным и консервативным государственным мужем, мечтавшем о должности шейх-уль-ислама 14 14 . Шейх-уль-ислам – высшее духовное лицо у мусульман , весьма сходились во мнениях. Это и стало благодатной почвой для прорастания дружеских отношений между ними, что не исключало в будущем – почтенные мужи думали настолько далеко! – и родственных связей.

Пока шли приготовления к приезду муфтия, Мехмед, самый младший сын паши, держался ближе к старшему брату, Нариману – приятному, учёному малому, мечтавшему о карьере мудерриса 15 15 . Мудеррис в исламе – религиозный учитель в медресе – и старался не попадаться на глаза среднему, чтобы не навлечь на себя гнев матери. Ибрагим – разница в летах между ним и Мехмедом составляла всего три года – постоянно задирал младшего, а старший – на целых пять лет – зачастую выступал миротворцем. Сёстры отца уже все вышли замуж, родители – умерли, братья – женились и разъехались, а наложниц он не держал. Их семья, насчитывавшая когда-то тридцать человек, сейчас заметно уменьшилась. Лишь иногда в гости приезжал дядя Фазлы-Кенан со своей семьёй, и тётя Шебнем, выделявшая младшего племянника, всегда вставала на его защиту. Нариман, конечно, умница, но нет в нём того же огонька, что и в küçük yeğen! 16 16 . küçük yeğen (турк.) – маленький племянник .. По этой причине Мехмед очень любил, когда дядя и тётя навещали их. Об их единственной дочери Амине – говорят, тётя Шебнем очень тяжело перенесла роды, от чего у неё не могло быть больше детей, – двоюродный брат не мог сказать ничего плохого. Она всегда «поступала правильно», от чего никогда не вмешивалась в склоки братьев.

– По моему мнению, Паша, роспуск янычарского корпуса всё же был большой ошибкой. Вы можете со мной не согласиться, но вы и сами видите, что «новая победоносная армия» не справляется со своей задачей, – проговорил Кадер-Паша, поднимая с круглого столика один из тюльпанообразных стаканчиков, которые несколько секунд назад жена Мустафы-Паши, не прикрывшая чадрой только глаза, подала на подносе. Афифе-ханым 17 17 . Ханым (турк.) – госпожа не попросила сделать это слуг, чем оказала муфтию особую честь, которую тот, конечно, заметил и погладил длинную белую бороду, сощурив чёрные глаза-щёлочки. Пир, накрытый в его честь, поражал изысканностью. Чернолощёная посуда ломилась от рыбы, курицы и риса, и это без знаменитых восточных сладостей, о которых уже сейчас клянчил младший сын визиря. Мустафа-Паша в свою очередь выглядел поражённым красотой жены и дочерей Кадера, а старшую, Фарах, назвал «почти невестой». Девочка, бывшая ровесницей Мехмеда, строго поджала губы. За весь вечер она не вымолвила ни слова.

Лишь иногда, краснея за непоседливую младшую сестру – Саадет было всего одиннадцать, и она еще не научилась «вести себя», – Фарах шикала в её сторону и просила замолкнуть. Старшие умилялись осмысленности Фарах, а Мустафа-Паша смотрел на неё всё дольше и внимательнее. Жаль Нариман уже без двух минут женат, да и отцу одной девицы он давно обещал в зятья Ибрагима… ну ничего! Зато у него всё ещё есть Мехмед!

– Я вынужден с вами согласиться, Паша. И пусть наши жалкие умы не должны сомневаться в воле повелителя, иногда это бывает очень сложно, – вздыхая, молвил отец трёх сыновей и сделал глоток из армуды. До этого он с наслаждением отправил в рот сушенный фрукт и распрямил ноги, потому что те затекали. Иногда всё же не очень удобно накрывать гостям на полу – гораздо удобнее есть за столом, как европейцы! – но это, пожалуй, единственное, что Мустафа-Паша заимствовал бы у западников. Султан уже заставлял своих поданных носить европейские наряды, но хотя бы дома его визирь хотел бы жить как привык!..