Елена Чутская - Страсти по Магдалине

– Ты ждешь, женщина? – спросил, улыбаясь, Терпрасий, увидев стройный силуэт возле каменной ограды.

Она первая подошла к нему. Широкоплечая фигура центуриона глыбой возвышалась на исполинском скакуне.

– Ты привез моего мужа, центурион? – Мириам нечаянно схватилась за стремена, конь дернулся, шарахнулся в сторону.

– Осторожно, Мария, – Терпрасий успокоил коня, быстро соскочил на землю. – Он может изувечить тебя, женщина. Это боевой конь. Давай отойдем подальше.

Мириам старалась держаться как можно спокойнее, но, не приметив Исы среди людей центуриона, она нервно затеребила край накидки, накручивая на тонкие пальцы бахрому каймы.

– Где он? – вопрос прозвучал слишком резко и прямо.

– Его нет во дворце, Мария, – гранитной скалой Терпрасий склонился над женщиной, готовый раздавить своей тяжестью. Он был спокоен и терпелив.

Мириам не отступила, только запрокинула голову, чтобы лучше видеть лицо центуриона, и вызывающе смотрела на него. В ее глазах сверкали звезды и отражалась луна. От нее исходил запах горького миндаля, он щекотал ноздри и кружил голову. Терпрасий вдыхал опьяняющий запах полной грудью. Весь день он думал только об этой женщине, она не шла у него из головы. И сейчас, встретив ее вновь и находясь так близко, он, старый боевой ветеран римских легионеров, не смог сдержать бешеных ударов сердца, рвущегося из мощной груди.

– Его нет во дворце, Магдалина, – повторил он еще раз. Терпрасий говорил тихо и ласково, едва сдерживая дыхание от волнения.

– Кто? – удивилась Мириам. – Почему Магдалина?

– Потому что ты из Магдалы. Твое имя Мария Магдалина. Оно больше подходит тебе. Разве нет? Такое же звучное, как пение райских птиц в саду моей матери. Твои волосы пахнут розовой водой, как те цветы, что там растут. Волшебный сад далеко отсюда, но я надеюсь, что когда-нибудь ты увидишь его.

Мириам растерялась. Она не знала, что ответить.

– Тебе не нравится имя, Магдалина? – Терпрасий улыбался только глазами, лицо оставалось серьезным. Склоняясь над женщиной все ниже и ниже, он чуть слышно прошептал. – Я целый день придумывал его. Я больше ни о чем и думать не мог…

Мириам опомнилась, отступила назад, но споткнулась о камень и чуть не упала. Центурион успел удержать ее за руку и слишком сильно сжал локоть. Она вскрикнула от боли. В шаге от них возникла фигура Ферхата. Под полой халата он сжимал острый кинжал.

– Все в порядке, моя госпожа? – поинтересовался купец.

– Да, – ответила Мириам, не сводя с центуриона глаз. – Где он? – тихо повторила вопрос.

Терпрасий колебался некоторое время, затем с сожалением отпустил ее руку, выпрямился и расправил широкие плечи.

– Его отвезли во дворец Ирода Антипы как подарок. Царедворец Исаак любит выслуживаться перед сильнейшими. Хитрый человек. Ты опоздала на один день, Магдалина. Боюсь, что больше я ничем не смогу тебе помочь. У царя иудеев своя стража. Во дворце Ирода я никого не знаю.

Центурион подошел к коню, отвязал от седла завернутый в ткань пояс Мириам.

– Возьми, женщина. Это еще понадобится тебе, если, конечно, ты не передумала, – он ждал ответа.

– Нет, не передумала, – Мириам приняла пояс, передала Ферхату.

Терпрасий вскочил в седло. Густая темнота мешала ему последний раз рассмотреть красивое лицо. С обидой и нескрываемой горечью в голосе он произнес:

– Удачи тебе, женщина. И запомни, твое имя – Мария Магдалина!

Когда в ночи смолкли глухие удары копыт и тяжелые ворота дворца с грохотом закрылись за отрядом центуриона, Мириам, вытирая украдкой слезы, побрела к повозкам. Она опустилась возле костра, где ее ждала служанка, и закрыла лицо руками.

– Что он сказал вам, госпожа? – Руфь присела рядом. – Куда он отвез вашего брата?

– Брата? – Мириам вспомнила, что всем слугам в доме рассказали об Исе как о двоюродном брате. – Да, брата… Он во дворце Ирода. Что мне делать, Ферхат?

– Ничего, – купец спокойно располагался возле костра на ночь под открытым небом. – Переночуем здесь, до рассвета уже недалеко. А рано утром отправимся в Тивериаду. – Он задумался. – Не расстраивайся, луна моя. Мы найдем его. Обязательно найдем. Слово даю тебе, женщина.

Под вечер следующего дня отряд Ферхата прибыл в Тивериаду. Это был небольшой город, построенный Иродом Антипой, непохожий на другие города Иудеи. Ирод основал его на месте древнего кладбища, показывая своему народу и всему миру, насколько он далек от предубеждений и старого суеверия. Но набожные иудеи обходили Тивериаду стороной и кроме страха ничего не испытывали. Любой, кто входил или въезжал в город, удивлялся широким, чистым улицам, вымощенным из белого камня. На площадях струились голубые фонтаны, беломраморные статуи под открытым небом украшали перекрестки улиц. Созданный на берегу Геннисаретского озера и окруженный с одной стороны водной гладью, с другой город восходил в прозрачное голубое небо, которое еще не успели закрыть кроны молодых деревьев. Имелся здесь и театр, и общественные бани, а еще форум и, конечно, базар, поражающий своей чистотой любого приезжего торговца.

Но самой главной достопримечательностью удивительного города считался сам дворец Ирода Антипы. Людская молва приписывала ему небывалые размеры и чрезмерную роскошь. Говорили, что иудейский дворец превосходил дворец самого императора Тиберия. На базаре люди из уст в уста передавали, а может быть, и сильно приукрашивали описание убранства комнат и мебели, на которые Ирод не поскупился потратить целое состояние. Поборы и налоги он сдирал со своего народа больше, чем римский наместник вместе с первосвященниками. Но стены дворца были высоки, ворота не на миг не оставались без охраны, проникнуть вовнутрь незамеченным казалось невозможно.

На постоялом дворе Ферхат первым делом позаботился о людях и лошадях, велел разместить на ночь повозки подальше от выезда со двора, проверил сохранность груза. Договорился с хозяином о затратах и еде, распорядился подать ужин для Мириам в ее комнату. Когда он робко вошел к ней, то застал за выбором самой скромной накидки.

– Куда ты собралась, моя госпожа? – купец осмотрел накрытый для ужина стол. К еде никто не притронулся.

– Во дворец, – ответила спокойно женщина и продолжила наряжаться.

Ферхат тяжело вздохнул, размотал с горячей головы хлопковый платок и присел на тахту. И что за наказания с этой строптивицей!

– Сядь, Мириам, и послушай сначала, что мне удалось узнать у хозяина постоялого двора.

Она в нерешительности застыла на пороге.

– Да сядь же, говорю, женщина. О, Боги милосердные, дайте мне терпения. Своим упрямством ты все испортишь. Проделали долгий путь без остановки, чуть не загнали лошадей. Да, что лошади, люди валятся с ног от усталости. Госпожа моя, сядь, прошу тебя. Дай пожилому человеку перевести дух, выслушай меня.