Наталья Зимняя - Сюрприз

– Больше вы меня никогда не ударите! – буря непокорности, подстегнутая постоянными оскорблениями в адрес отца, осознанием того, что мать почти призналась в увлечении другим человеком, уже раскручивала у нее внутри губительный вихрь. – Не знаю, к счастью, или, к сожалению, но я уже не та девочка, которой вы умело помыкали. И как я, по вашему мнению, должна чувствовать себя, понимая, что по крайней мере часть того письма из-за которого не стало отца было правдой?!

– Твоего отца не стало из-за того, что маркиз Лимерик нанес ему неслыханное оскорбление! О какой правде ты говоришь? Хокстоун пытался изнасиловать меня, там, в Уотерфорде, и когда ему это не удалось, он прислал это гнусное письмо, порочащее меня.

Перед взором Николь стали всплывать картины той ночи. Может, мать действительно ни в чем не виновата? Может, все, увиденное ею, просто плод ее воспаленного воображения? Она была явно не в себе в тот день. Все эти сплетни, подслушанные в саду, позорное выступление на приеме Мэдлоу, и свора шакалов, вполне могли довести ее до нервного срыва. А Хокстоун? Ведь это именно он своими надменными взглядами вынудил ее тогда взбунтоваться прямо посреди выступления. Девушка, устало потупившись, оперлась на парапет. Нет, в ее поведении маркиз не виноват, она уже сотни раз доказывала себе это в размышлениях. Просто его взгляд, по какой-то непонятной ей причине, подстегнул ее сделать то, чего она тогда на самом деле хотела. И, без сомнения, не маркиз писал это письмо.

– Просто отцу не удалось отомстить за это оскорбление, ты же знаешь, оба остались целы и невредимы в той дуэли, – проницательная баронесса, в мгновение, почуяв, что заронила в уверенность дочери семя сомнения, продолжала. – Твой отец умер от отчаяния, ведь он был человеком чести, а единственный, известный ему способ отмщения оказался проигранным. Но этого Хокстоуну показалось мало, он добился того, чтобы меня изгнали из общества, – баронесса стала всхлипывать, – а ведь ты знаешь, что это было моей слабостью. Я не могу без общения.

Николь была настолько обезоружена нахлынувшими сомнениями, что даже не заметила, насколько изменился тон, в котором ее мать говорила об отце, насколько несвойственны были высказывания. Только услышав всхлипывания, она повернулась к матери.

– Ладно, мама, – она подошла и попыталась взять ее за руки, – это прошлое. Отца не вернешь. Я вернулась и намерена заниматься делами поместья, жить здесь. А для этого необходимо, чтобы мы с вами научились слышать друг друга.

– Как здесь? – Ингрид, стерев с глаз так и не выступившие слезы, посмотрела на дочь. – Разве ты можешь все это так оставить? Мы должны отомстить Хокстоуну, вернуться в общество! Я погибаю в этой дыре! – баронесса давила на самое больное, спектакль был в разгаре.

– Мама, я же сказала, это прошлое, – не уступая, возразила Николь. – Я не собираюсь никому мстить. Да и как ты прикажешь мне это сделать? И за что? За то, что они тогда оба промахнулись? Я хочу начать новую жизнь, без всей этой столичной грязи и, для начала…

– Новую жизнь? – леди Астлей снова запричитала, сознательно опустив заблуждение дочери о том, что они оба промахнулись, и что Хокстоун просто отказался от своего выстрела, – я так надеялась, что с твоим приездом мое затворничество прекратится, что я начну выезжать в свет вместе с тобой.

– Выезжать в свет? – девушка была действительно удивлена.

Она даже не рассматривала эту возможность. Она и раньше не была любительницей всех этих светских мероприятий, шумных и бесполезно-утомительных. Сейчас, когда она стала взрослой, ее пристрастия не изменились. Она не знала другой жизни, но наверняка чувствовала бы себя вполне счастливой, живя в родном доме, продолжая дела отца.

– Конечно! Тебе нужно сделать партию, твои сверстницы уже давно отхватили себе мужей, – Ингрид очень натурально ужаснулась. – Это практически последний сезон, когда тебя еще позволительно не записать в старые девы. Конечно же, я не предлагаю тебе застрелить Хокстоуна, – она усмехнулась, – но твоя красота должна блистать в столице, а не здесь. Ты, выйдя удачно замуж, покажешь этому надменному маркизу, что не все в его власти, что Астлей будут блистать в обществе тогда, когда захотят.

Николь расстроено смотрела на мать. Она знала, что не собирается нигде «блистать». Все это было ей совершенно чуждо. Николь даже не могла себе представить, что будет посещать все эти приемы, лицемерно улыбаясь всем подряд. Соблюдать дурацкие светские условности, которые словно ниточки дергали бы ее тело, не позволяя выйти за рамки сомнительных приличий. Но, видя, с каким воодушевлением баронесса говорит об этом, ее сердце болезненно сжималось. Она поняла, насколько это важно для нее мать даже помолодела, лицо просветлело, морщинки разгладились.

– Мама, я не собираюсь искать никакую выгодную партию, – осторожно, чтобы не вызвать очередную вспышку гнева или истерики перебила ее Николь.

– Ты не собираешься выходить замуж? – Ингрид, ошарашено, упала в кресло.

– Нет, я не говорила этого! Для того чтобы выйти замуж, не обязательно ехать в столицу и посещать всю эту светскую чепуху, – баронесса смотрела на нее непонимающе, и она пояснила. – Моя судьба найдет меня там, где предназначено.

– Не говори чушь, Николь! Ты для чего пять лет училась в пансионе? У тебя, как у наследницы титула и состояния есть непреложные обязательства. Ты должна сохранить и приумножить все то, что оставили тебе предки, – Ингрид, ловко владея ситуацией, наблюдала за тем, как во взгляде дочери появились сначала сомнения, затем задумчивость. – А здесь, ты за кого собираешься выходить замуж? За арендатора? За пять лет, которые я прозябаю здесь, ни одна титулованная особа даже мимо не проезжала! – горячо закончила мать.

Это было полной правдой. Розберри находилось на отшибе. Неизвестно, чем руководствовались предки Николь, выбирая место для обоснования, только ее отцу это очень нравилось. Имение стояло на окраине живописной равнины, сразу за которой начинались пологие склоны холмов и пролески. Деревенька, в которой жили арендаторы, лишь небольшим ансамблем дополняла имение, окруженное парком. До ближайшего поместья было пару часов пути, до столицы и того больше.

– Раз уж твоему отцу не суждено было иметь наследника, который передал бы имя, ты обязана передать хотя бы состояние! – триумфально поставила точку Ингрид.

– Хорошо, мама, я обязательно подумаю, что можно сделать, – Николь, ощущая неприятный груз на душе, собралась уходить. – Я собираюсь прогуляться, не составите мне компанию?

– Где прогуляться? – баронесса недоуменно вскинула брови.

– Просто, по округе, ведь я не была здесь целых пять лет.