Лилия Подгайская - Наследники замка

Барон задумался, опечаленный этими мыслями. Николь тоже притихла. Но долго молчать было не в её привычках, и она заговорила вновь.

– И если уж говорить о тревогах за детей, дорогой, – обернулась она к мужу, привлекая его внимание к своим словам, – то должна признаться, что не один Генрих меня беспокоит. Наша единственная дочь тоже частенько не даёт мне покоя. Ей уже пятнадцать, давно пора жениха иметь и к свадьбе готовиться, а она об этом даже слышать не хочет. И что делать? В кого она такая упрямая уродилась, не пойму.

– Думаю, в прабабушку свою, не иначе, – усмехнулся барон. – Ты глаза её видела, когда она чем-нибудь недовольна? Вылитая леди Нада, так и мечет молнии глазищами своими. Вот ведь как Господь распорядился. Мы с тобой спокойные люди, а наши младшенькие покоя нам на старости лет не обещают.

– Да, милый, – согласилась баронесса Николь, – наша первая дочь была бы, мне кажется, гораздо больше похожа на свою французскую бабушку и куда меньше волнений доставляла бы нам. Но…

Баронесса задумалась, и мысли её были печальны. Года через два после рождения их первенца на свет появилась очаровательная девочка. Она была очень спокойным и улыбчивым ребёнком, никогда не капризничала. Её любили в замке все. Но девчушка не прожила и двух лет, коварная болезнь забрала её жизнь. Николь очень горевала, но через два года у неё родилась другая девочка, совершенно непохожая на умершую сестрёнку. Эта малышка была очень непоседлива и беспокойна, и ничуть не напоминала баронессу Жюльетт, в честь которой была названа. Такова жизнь, и с ней не поспоришь. И отец и мать любили всех своих детей, просто оба младшенькие были как два кукушонка в гнезде спокойной мирной птицы, и обещали родителям в будущем много тревог.

Супруги посидели ещё на тёплом камне, обнявшись, и отправились в замок, к своим привычным делам.

Единственная дочь барона Лорэла Жюльетт, и правда, совсем не походила на свою хозяйственную и практичную французскую бабушку, в честь которой и получила своё имя. В ней, скорее, просматривались черты её уэльской прапрабабки Валы де Плешар, леди Лорэл, которая умела при случае быть воинственной и даже безжалостной, когда речь заходила об угрозе благополучию тех, кто был ей дорог. Девушке много рассказывал о старой леди её престарелый друг Майкл Льюис, который много слышал о ней от своего отца, верно служившего леди и обожавшего её. И ещё в ней иногда просыпалась неукротимость её далёкой прародительницы, королевы Алиеноры Аквитанской. Об этом ничего не знали её родители, но много чего мог бы порассказать старый Майкл.

Вот и сейчас доблестный воин с удовольствием наблюдал, как девушка, слегка прищурив глаза, ловко вгоняла стрелы одну за одной прямо в центр мишени, установленной на скрытой от глаз поляне за стенами замка. Это было их тайной, давней и тщательно оберегаемой. Сам Майкл всю жизнь хранил в сердце образ своего друга и господина, любимого внука первого барона Лорэла, Генриха. Ему никогда не забыть той страшной картины, навеки врезавшейся в память, – умирающий Генрих на окровавленных камнях мостовой у церкви монастыря Фонтевро. Чудом спасённая тогда малышка Николь выросла на его глазах. И вот теперь он видел, как взрослели её дети.

Старший, Ричард, наследник барона Алена, напоминал Майклу разумного и рассудительного Брэда Лорэла, осевшего после затяжной войны за владения Плантагенетов на континенте, и ставшего французским бароном д'Этьеном. У него даже глаза синие, как у Брэда – в шотландскую родню. А вот младший, Генрих, взрослея, всё больше становился похожим на своего деда Генриха Лорэла, заплатившего жизнью за своё поразительное сходство с отцом, великим королём Ричардом. Однако он, похоже, унаследовал не только внешность, но и воинские качества предков. Генрих смел и бесстрашен и отличается воинственностью. Его вряд ли будет возможно удержать на месте, тем более что мальчику придётся искать свою дорогу в жизни за пределами родного замка. А вот куда заведёт её неукротимый характер его молодую госпожу, этого Майкл даже и не пытался предсказать. Её судьба была скрыта для него за семью замками.

Жюльетт же особенно и не задумывалась о своём будущем. Со свойственной её возрасту беззаботностью она бездумно отдавалась удовольствиям вольной жизни в родном замке. Здесь все её любили – и отец, и мать, и оба брата, и все домочадцы. Никто не ограничивал её свободу, а старый Майкл охотно обучал её тому, чего хотелось ей самой. Он с детства забил ей голову рассказами о её великолепном деде Генрихе, блестящем рыцаре, сыне благороднейшего из королей Ричарда Львиное Сердце. Девочка даже гордилась в глубине души тем, что в ней, как и в матери, течёт толика королевской крови. Но баронесса Николь была очень спокойной женщиной, сильные страсти никогда не тревожили её сердца, и положение хозяйки замка со всеми его многочисленными обязанностями вполне её устраивало. Она никуда не рвалась и ни к каким переменам в жизни не стремилась…

В её дочери, однако, бродили какие-то смутные желания. Ей хотелось повидать мир за пределами их замка, узнать иную жизнь, других людей. Но всё это было так смутно, так неопределённо, что девочка и сама себя не понимала. Но когда, по случаю, она заговорила об этом с Майклом, пользующимся её полым доверием и служившим непререкаемым авторитетом, тот только улыбнулся в ответ. Он напомнил ей о её великолепных прапрабабках – королеве Алиеноре Аквитанской и старой леди Лорэл.

– В тебе, девочка, течёт кровь их обеих, и это очень опасная смесь, чреватая многими неприятностями для тебя самой и других, если ты не научишься держать себя в руках, – сказал он в заключение.

Старый Майкл Льюис был единственным из всех домочадцев, кто позволял себе так запросто разговаривать с младшими детьми барона – Жюльетт и Генрихом. И они оба принимали это как должное, поскольку знали, что мужчина любит их, как родных, и сами отвечали ему тем же. После того страшного происшествия во Франции, надолго выбившего Майкла из колеи, он так и не женился, хотя девушки заглядывались на него. Оставшись бобылём, мужчина всю свою заботу отдал малолетнему Алену, приехавшему в Лейк-Касл в качестве будущего хозяина замка, и малышке Николь. А теперь вот отдавал свою любовь их подрастающим детям.

После разговора с Майклом, Жюльетт призадумалась. Она была умной девочкой и, кроме того, безоговорочно верила своему старому другу. Раз он говорит, значит, так оно и есть. И девочка стала следить за собой, сдерживать свои порывы и обдумывать слова и действия. Первым это заметил младший брат, с которым Жюльетт была очень дружна. Между ними было всего два года разницы, но Генрих никогда не воспринимался ею как младший, она всегда видела в нём ровню.