Аманда Квик - Безрассудство

– Боюсь, мадам, я потребую более высокую цену – гораздо более высокую.

– Вы хотите, чтобы я заплатила вам за то, что вы призовете негодяя к ответу? – возмутилась она.

– Почему бы и нет? Вы подвергаете меня опасности – я вправе требовать вознаграждение.

– Вам должно быть стыдно! – вспылила Феба. – Это дело чести. Я же прошу вас помочь мне в поисках отнюдь не утраченного сокровища или тайника с драгоценностями.

– Честь и справедливость продаются и покупаются точно так же, как драгоценности и золото. Не понимаю, почему бы мне не потребовать плату за помощь в вашем деле чести.

Она с трудом перевела дыхание.

– Вы рассуждаете весьма цинично, милорд.

– Я рассуждаю весьма практично, мадам.

– Вот как. Ну что ж, если вы хотите заключить сделку как торговец, а не вести себя как подобает рыцарю, пусть будет по-вашему. – Она высокомерно вздернула подбородок. – Назовите вашу цену.

– Я еще не знаю, каких усилий потребует от меня ваше расследование. Я не стану называть цену заранее. Подождем, пока ваше поручение будет выполнено.

После того как он несколько недель находился в плену все более действующего на него очарования этой возмутительной женщины, он наконец был вполне доволен собой. Наконец-то он взял верх над ней. Полезное преимущество, подумал он. Его непременно надо использовать, учитывая ранее полученные уроки.

– Вы не хотите сразу назвать цену? Это просто смешно. А вдруг я не смогу с вами расплатиться? – настаивала она.

– Не беспокойтесь. Я назначу разумную цену. Весь вопрос в том, будете ли вы достаточно честны, чтобы заплатить. Можно ли довериться вашему слову, мадам, или вы снова сыграете со мной в какую-нибудь игру?

Она мгновенно вспыхнула:

– Как вы смеете подвергать сомнению мое слово, Уальд?

– Вы только что подвергли сомнению мою смелость. Несколько минут назад вы просто-напросто назвали меня трусом.

– Это разные вещи, – нашлась она.

– Неужели? Мужчины убивают друг друга и за более легкое оскорбление. Но я готов предать прошлое забвению; как говорится, что было, то прошло.

– Очень мило! – фыркнула она.

– Итак, многочтимая Дама-под-вуалью, сделка состоялась?

– Да! – воскликнула она. – Но сначала верните мне «Рыцаря и колдуна». У меня имеются серьезные опасения, что вам это не по силам.

– Благодарю вас за доверие к моей рыцарской отваге.

– Но ведь разбойник давно уже скрылся вместе с книгой. – На миг она умолкла. – О Господи, я только сейчас поняла…

– Что именно?

– Помните проклятие в конце книги?

– И что из этого? – спросил Габриэль.

– Проклятие начинается с того, что завладевший книгой будет жить среди воров и убийц. На вора мы уже наткнулись, милорд.

– Он вполне мог бы стать убийцей, если б нас не спасла моя поразительная сообразительность.

– Вы имели в виду вашу беспомощность, – усмехнулась Феба.

– Как вам будет угодно, мадам. А сейчас мы должны скрепить наш договор. – Габриэль придержал коня и протянул ей руку.

Дама-под-вуалью, поколебавшись, неохотно протянула ему затянутую в перчатку руку:

– Вы в самом деле поможете мне в моих поисках, милорд?

– Нужно все взвесить – заверяю вас, до следующей нашей встречи я буду думать только об этом.

– Благодарю вас, милорд, – холодно произнесла она. – Надеюсь, вы говорите серьезно. Вы даже не представляете, как это важно для меня.

– Вам бы следовало смелее выказывать свою благодарность. – Пальцы Габриэля вновь сомкнулись на ее запястье.

Вместо того чтобы церемонно пожать ей руку, он внезапно притянул ее к себе. Прежде чем Феба разгадала его намерения, Габриэль быстрым движением поднял вуаль, вглядываясь при бледном свете луны в ее испуганное лицо.

Она резко вдохнула в себя воздух и замерла, пораженная его бесцеремонностью.

Габриэль приподнял лицо своей искусительницы и вгляделся, пытаясь утолить неистовое любопытство, терзавшее его уже несколько недель. Потребность узнать ее имя владела им с той же силой, что и физическое желание, и с того самого дня, когда он прочел ее первое письмо.

Достаточно было взглянуть на изящный почерк, и даже без загадочной подписи «Дама-под-вуалью» было ясно, что он имеет дело с необыкновенной женщиной – женщиной, отважной до безрассудства. Именно поэтому он предпочел выждать, предоставив ей возможность сделать вслед за первым ходом второй.

Габриэль гордился своей железной выдержкой и умением сдерживать свои чувства. Этот урок достался ему дорогой ценой, но он его прекрасно усвоил. Он уже не был наивным и романтичным юнцом.

Тем не менее вся его выдержка истощилась за последние два месяца. Дама-под-вуалью, кажется, решила свести его с ума – и она уже близка к цели: желание узнать ее имя превратилось у него в манию.

Он исследовал ее вызывающие письма столь же тщательно, как свои драгоценные средневековые манускрипты. Единственное, что ему удалось понять: Дама-под-вуалью так же, как и он, изучает рыцарские легенды.

Ее сверхъестественная способность предугадывать его книжные пристрастия почти убедила Габриэля, что они уже были знакомы.

Но сейчас, заглянув в лицо Дамы-под-вуалью при бледном свете луны, он понял, что не знал ее прежде. Таинственная женщина, столь же невероятно притягательная, подобно экзотическому черному жемчугу, который находят в укромных лагунах Южных морей.

Нежная кожа, казалось, излучала серебряное сияние. Взгляды их встретились. Полные мягкие губы дрогнули в немом вопросе. Габриэль увидел тонко очерченный аристократический носик, строгие линии подбородка, огромные изумленные глаза. Можно было только пожалеть, что в темноте не различить их цвета.

Не просто красивая – поразительно красивая женщина. Ее красота отличалась от слабой пассивной красоты. Габриэлю нравилось чувствовать ее. Она была маленькая и тоненькая и вся как будто вибрировала от напряжения, находясь в его руках.

В доме Нэша он успел заметить цвет ее волос, аккуратно собранных в шиньон под шляпкой с вуалью. Они были темно-каштановые, почти черные. При свете свечей в них играли алые искры. Габриэлю мучительно захотелось увидеть, как локоны рассыпаются по ее плечам.

Он не мог поверить, что наконец держит в руках свою Даму-под-вуалью. Глядя сейчас на нее, Габриэль внезапно осознал, что все прежние чувства, которые она вызывала в нем, слились в одно раскаленное добела желание. Он страстно хотел ее.

Прежде чем растерянность на ее лице сменилась неподдельным испугом, Габриэль наклонил голову и с жадностью впился в ее рот.

Он не ожидал, что она ответит. Поцелуй был требовательным и властным, он был возмещением за все волнения, которые ему доставила эта женщина. Губы ее задрожали, и он ощутил, как она задрожала всем телом.