Виктория Холт - Храм любви при дворе короля

Генрих подался вперед и поцеловал Томаса в лоб.

«Незачем канцлеру соваться в дело с разводом, – думал король. – Это задача духовенства». Он возлагал больше надежды на двух своих друзей: Томаса Кранмера и Томаса Кромвеля.

«Кажется, я привязался к этим Томасам», – подумал Генрих и с доброй улыбкой посмотрел в лицо нового лорда-канцлера.

Маргарет никогда не забудет, как бежала навстречу отцу, когда он вернулся на своей барке. Никогда не забудет веселой улыбки на его лице, однако провести он мог кого угодно, кроме нее.

– Отец?

– Мег, ты не видишь перемены? Сегодня отсюда отплывал заместитель казначея. Сейчас приплыл лорд-канцлер.

– Канцлер, отец… ты?

– Достойный, хоть и незнатный, как говорит милорд Норфолк.

– А… развод короля?

– Я сказал королю, что не могу быть помощником в этом деле, и он, кажется, принял мой отказ так же, как Норфолк – мое незнатное происхождение. А когда столь многие готовы принять столь многое, неприятное для них, я волей-неволей должен был принять то, от чего с радостью отказался бы.

– Тут нет ничего хорошего. Это не повод для шуток.

– Ничего хорошего нет, Мег, поэтому есть смысл шутить, дабы облегчить то, от чего не в силах отказаться.

– Не в силах?

– Я пытался, Мег.

– А был у тебя свободный выбор?

– Я подданный короля и должен повиноваться его повелениям. Пойдем к дому. Уверяю, ты улыбнешься, увидя, как семья воспримет эту новость.

Они медленно пошли, сердце Маргарет переполняли дурные предчувствия.

Лорд-канцлер!

Семья восприняла эту новость восторженно. Алиса с гордостью поддразнивала Томаса.

– Ну вот, мастер Мор, ты стал великим человеком назло всему.

– Лучше скажи, женушка, меня сделали великим назло мне.

Та поглядела на него, сияя от гордости.

– Подумать только, мой муж стал лордом-канцлером! – Алиса, готов поклясться, ты стала выше на два дюйма. Той было не до обмена шутливыми колкостями.

– Стало быть, нам потребуется больше слуг. Кто знает, каких гостей придется теперь принимать. Может, даже самого короля! – При этой мысли Алиса слегка побледнела. – Слушай, Томас, если Его Величество окажет нам такую честь, мне надо будет знать об этом хотя бы за день.

– Значит, моей первой обязанностью в должности канцлера будет предупредить короля, чтобы он заранее известил леди Мор, если соберется к нам в гости?

– Оставь свои глупости! Что, разве король не бывал в гостях у канцлера? Да ведь он пропадал в домах Вулси, люди даже не могли понять, при чьем они дворе – королевском или кардинальском.

– А теперь кардинальские дома стали королевскими. Ты забыла, что все владения кардинала отошли в королевскую собственность? Тебе не страшно за свою, Алиса? Имей в виду, она теперь принадлежит лорду-канцлеру. Почему новому должно житься лучше, чем прежнему?

– Прекрати свою глупую болтовню.

– Ладно, Алиса, то, что я скажу сейчас, понравится тебе больше. Сегодня к ужину у нас будет гость.

– Гость? Кто такой?

– Его светлость милорд Норфолк.

– Надо же! А уже три часа! Надо же! Что делать? Надо было известить заранее.

– Алиса, но если предупреждение о визите короля тебе нужно за сутки, неужели для герцога недостаточно трех часов? Простолюдины приходят за пять минут до еды, и им находится место за нашим столом.

– Милорд Норфолк! – воскликнула Алиса. Она то краснела, то бледнела.

– Его светлость почтит нас своим визитом. Когда я принял большую печать, он произнес замечательную речь. Перечислил мои добродетели и сказал, они так велики, что он забывает о моем незнатном происхождении.

Алиса рассердилась, но продолжала думать: «Его светлость Норфолк! Первый аристократ Англии… и приедет к нам на ужин. А следующим будет Его Величество король. Наверняка».

– Алиса, дорогая моя, не расстраивайся, – сказал Томас. – Такой посредственный комплимент достоин лишь посредственного ужина. Давай будем держаться с благородным герцогом естественно. Обращаться так, будто он случайный прохожий, заглянувший к нам перекусить. В конце концов, большего он от нас и не ждет – поскольку мы совершенно незнатные люди.

Однако Алиса не слушала. Надо немедленно отправляться на кухню. Позаботиться, чтобы говядина была сочной. Если бы она заранее знала о такой чести, то приготовила бы индейку. Она приготовит свой новый соус с корнями дикого цикория и стрелолиста. Заставит кухарку напечь побольше пирогов. И поставит на стол самые свежие соленья. Она покажет милорду Норфолку!

– Теперь, мастер Мор, не мешай. Раз ты будешь приглашать к ужину знатных аристократов, то давай мне время приготовиться к встрече.

И взволнованная, слегка испуганная, она понеслась на кухню, вдыхая аппетитные запахи.

– Пошевеливайтесь, девчонки, пошевеливайтесь. Дел полно. Милорд канцлер ждет к ужину гостя. Прислуживал хоть кто-то из вас благородному герцогу?

– Нет, миледи.

– Ну так надо научиться этому. Меня не удивит, если со временем мы будем принимать гораздо более высокого гостя, чем герцог Норфолк. Понимаете, кого? А, девчонки?

И шлепнула одну из служанок деревянным черпаком; это был скорее дружеский хлопок, чем удар.

Алисе представилось, как за ее столом сидит рослый разодетый человек и громко говорит ей, что в жизни не пробовал таких вкусных блюд, как за столом своего лорда-канцлера.

– Это надо же! – воскликнула она. – Разве так нужно готовить ужин для его светлости Норфолка?

Старый судья стоял перед сыном, руки его дрожали, на глазах выступили слезы.

– Томас, сын мой, дорогой мой сын. Томас, лорд-канцлер Англии. Ты держишь в руке большую государственную печать. Ты, мой сын, Томас.

Томас обнял отца.

– Папа, я прежде всего твой сын, а уже потом канцлер.

– А я еще ворчал на тебя за то, что ты плохо учишь законы!

– Папа, к славе ведет много путей.

– И ты нашел короткий, сын мой.

– Я избрал проселочную дорогу. И, признаюсь, все еще удивлен тем, куда она меня вывела.

– Томас, вот бы твоя мать дожила до этого дня. И мой отец… и мой дед. Они бы гордились, очень гордились. Ведь твой дедушка был всего лишь дворецким в гостинице; правда, он распоряжался слугами и вел бухгалтерские книги. Вот бы дожить ему до этого дня, увидеть своего внука лордом-канцлером Англии. Томас, сын мой! Какой радостный день!

Потом Томас сказал Маргарет:

– Видишь, дочка, сколько в этом хорошего. Я рад, что доставил удовольствие твоему дедушке, он уже хилый и, боюсь, долго не проживет. Думаю, он так восхитился мною, как я всегда восхищался тобой. А сын, давший любящему отцу повод для гордости, может считать себя счастливым, правда?

– Если б я любила тебя меньше, – ответила она, – то, наверно, моя гордость была бы мне приятнее.