Виктория Холт - Храм любви при дворе короля

– Мне ваши слова не совсем понятны, – сказала Джейн. – Зато понятна ваша любезность.

– В таком случае вы умная. Если бы люди стали лучше понимать кроющиеся за словами намерения, мир стал бы счастливее. А те, кто достигает счастья и ведет к нему других, – умны.

Тут она сказала ему о своем удивлении, что он, гораздо более умный, чем другие, не особенно пугает ее и, дружа с самыми образованными людьми, умеет лучше других разговаривать с простой девушкой.

Потом спокойно улыбнулась, и Томас, продолжая с ней разговор, видел в ее лице радость.

Его дружба с Джейн не укрылась от внимания остальных, потом однажды, приехав в Нью-Холл, Томас узнал, что младшая мистресс Колт в отъезде, и с внезапным потрясением понял, что от него ждут сватовства к старшей дочери.

Жениться на Джейн! Но он испытывает к ней просто нежную жалость. Это ее веселая, соблазнительная сестра дала понять ему, что монашеская жизнь не для него.

Первым его побуждением было уехать или открыть свои чувства мастеру Колту.

Он, видимо, догадывался о колебаниях Томаса. И сказал:

– Джейн хорошая девушка. Лучшая на свете. Тот, кто женится на ней, получит хорошую супругу.

Бесхитростный человек; Томаса не заботило желание помещика сбыть с рук дочь, но его глубоко тронул немой призыв девушки.

Томас сразу же понял, что натворил. Своей любезностью он посеял семена надежды. У Джейн появилось новое платье; она обрела уважение семьи, которого всегда горячо жаждала, так как родные поверили, что он хочет на ней жениться.

Как же быть? Уехать и больше не появляться в Нью-Холле? Или все же просить руки девушки, в которую влюбился?

А что же Джейн? Мягкая, кроткая; на долю таких и выпадают самые жестокие страдания. Тогда как же сестра? Впрочем, у нее веселая натура, и ею будут восхищаться многие. Ей еще очень мало лет, и Томас сомневался, думала ли она хоть раз всерьез о нем, пожилом, на ее взгляд, человеке.

Сможет ли он простить себя, если отвергнет Джейн, ранит ее гордость, навлечет на девушку презрение семьи? Ему хотелось облегчить ей жизнь. Может, в своем слепом безрассудстве он обречет ее на еще более тяжкую судьбу?

Но Томас видел для себя лишь один путь. Надо превратить нежность в любовь; надо жениться на Джейн. Надо сделать из нее такую женщину, какая ему нужна. Почему бы нет? Она была послушной дочерью и станет послушной женой. Поэтому Томас убрал из картины семейного счастья любимую девушку и на ее место поместил Джейн. Ему представились вечера, когда они будут сидеть за книгами, он станет говорить с женой по-латыни. А потом… по-гречески.

И когда Томас Мор вышел в сад к девушке, он рисовал себе будущее… счастливая пара, дети, образованные друзья… всем вместе так весело!

– Джейн, – сказал он, – мы увидели вас в окно, и мастер Колт предложил мне выйти к вам.

– Милости прошу, – ответила девушка со спокойной улыбкой.

И здесь, в саду, под жарким солнцем, рядом с потупившейся девушкой, Томас вспомнил, что не произнес тех слов, которые отрежут ему путь к отступлению. Внезапно ему пришли на ум тишина Чартерхауза, годы, прожитые с монахами-картезианцами. Захотелось обратно туда. Возникло желание снова как следует все обдумать, посоветоваться с друзьями.

Но поскольку он молчал слишком долго, девушка подняла на него взгляд и смотрела несколько секунд в тревожном недоумении, прежде чем Томас осознал это.

До чего она юная! До чего жалкая! Как оставить ее во власти семьи? Милая Джейн! Томас понимал, во что превратится жизнь девушки, если он сейчас уедет. Сестры примутся дразнить ее; вся семья станет напоминать ей, что она неудачница; девушка станет отверженной.

Жизнь к таким, как она, несправедлива.

Душу Томаса переполняла жалость. У него всегда бывало так. Видя на улице нищего, он не мог удержаться от того, чтобы подать милостыню. Друзья говорили: «Между нищими проносится слух: «Сюда идет Томас Мор!» И они открывают свои язвы, начинают притворяться слепыми. Смотри, чтобы, обогащая нищих, ты не обнищал сам». Он отвечал: «Возможно, некоторые из них не так несчастны, как стараются показать; возможно, некоторые симулируют увечья, чтобы снискать мою жалость, и получить милостыню. Однако, друзья, лучше мне стать жертвой жульничества, чем человеку жертвой моего равнодушия к его страданиям».

Жалость. Нежная жалость. Чувство более возвышенное, чем желание и страсть. И ведь больше всего, подумал Томас, я хочу счастливой семейной жизни. Разве Джейн не сможет мне ее дать?

– Джейн, – сказал он, – я прошу вас выйти за меня замуж.

Она опустила взгляд на цветы в корзинке.

– Что вы ответите, Джейн? – ласково спросил он.

– Мой отец хочет этого.

– Отец. А вы?

Девушка сдержанно улыбнулась.

– Я постараюсь быть вам хорошей женой.

Томас нежно поцеловал ее, и она подумала: «С ним я буду защищена от невзгод надежнее, чем с любым другим мужчиной, он самый любезный человек на свете».

– Тогда пойдемте к вашему отцу, скажем, что вы согласились выйти за меня замуж.

Они вошли в залу, где слуги уже разносили блюда. Томаса забавлял этот торжественный ритуал.

– Я хотел предложить вам приветствовать нового сына, – сказал он хозяину, – но вижу, придется подождать, пока не закончится прием его величества быка.

И лишь когда большой бычий бок водрузили на стол, мастер Колт обнял Томаса. Затем повел во главу стола и объявил, что его дочь Джейн обручена с Томасом Мором.

Джейн сидела у окна своего нового дома, именуемого Барка, оглядывала Баклерсбери и думала, что она, видимо, самая несчастная женщина на свете. Правда, знания ее о мире были весьма скудными.

Барка! Джейн ее ненавидела. Какое нелепое название для мрачного старого дома.

– Она будет нашим жилищем, – сказал ей муж. – Ты, наверно, захочешь узнать почему «Барка?» Потому что в те дни, когда набережной в Уолбруке не существовало, барки причаливали к этому самому месту. О, Джейн, мы станем гулять по Сити, представлять, каким он был в прошлом. Тогда ты поймешь, что такое чудесный старый город, и полюбишь его, как я – больше всех других мест на свете.

Однако Джейн не могла его полюбить. Она любила только Нью-Холл. Тосковала по своему саду, по скромным клумбам лютиков и маргариток; этот громадный Сити с его лавками и шумными толпами был ей ненавистен. До нее весь день доносились крики торговцев с Поултри и Чипа; пахло жареным мясом из харчевен и лекарствами из многочисленных аптек, молоком, специями из бакалейных лавок; она тосковала по дому… по Нью-Холлу и уединенной жизни.

Джейн много плакала. Томас часто смотрел с тревогой на ее покрасневшие веки; но когда спрашивал, что ее беспокоит, она выходила из комнаты. Супружеская жизнь рисовалась ей совсем по-другому, и она не понимала, отчего столь многие мечтают о ней. Почему не вышедшая замуж девушка считается неудачницей?