Айрин Серпента - Дом там, где твое сердце

Выгибаясь всем телом, Лиз сдалась ещё до того, как жаркий рот Мариса завладел одним из её сосков. А у него не потребовалось на это много времени. Больше сил уходило на то, чтобы удерживать бьющуюся в возбуждении девушку. Она запылала под его ртом и руками так быстро, что могла сгореть раньше времени. Следовало сбавить темп. Оставив припухшую грудь в покое, Марис просто припал щекой к шелковистости её втянувшегося животика.

– Спокойнее, спокойнее, ma petite, – шёпотом уговаривал он.

Но Лиз продолжала цепляться за него обеими руками. Чтобы утихомирить её, Марис прибег к жестокости, отрезвляющей разум: подтянувшись немного вверх на руках, он посмотрел на неё с неподдельным мужским удовлетворением.

– Ты даже не знаешь, что такое поцелуй, подлинный поцелуй, моя самочка, и собиралась прожить с этим незнанием жизнь. С такой абсолютной девственностью я ещё не встречался…

Элиза почувствовала, как щёки её начинают пылать от стыда. Господи, она предлагала себя ему ничуть не сдержаннее дешёвой шлюхи!

– Забудь, – пробормотала девушка, отводя глаза. – Со мной что-то случилось…

– И я даже знаю что, – ладонь Мариса неторопливо накрыла обнажённую беззащитную грудь. – Всё идёт замечательно, просто ты слишком торопишься. Познание друг друга не терпит суеты, его следует смаковать, словно хорошее вино, а не проглатывать сразу. Мы не станем спешить, Лиз Линтрем.

– Я не хочу этого, – неуверенно заявила Лиз.

– Отлично, я тоже, – завораживающе рокотал голос Мариса, – я тоже призываю не торопиться. Узнай меня, моя будущая жена, моя возлюбленная…

Элиза вздохнула:

– Ты так скоро забыл, что случилось два дня назад?

Марис был само всепрощение:

– Это была моя вина. Я поторопился и прибег к грубости. К непростительной грубости, – подчеркнул он.

– Действительно, – Элиза оживилась. – Так, может быть, я обижусь, и мы расстанемся навсегда?

– Только никчемный дипломат оставляет врагов на своём пути, – опираясь коленями на постель, Марис ей улыбнулся. – Хороший вернётся и загладит нанесённые обиды.

Лиз беззвучно застонала, изобразив соответствующее выражение лица. Марис негромко и сочно хмыкнул:

– Трусиха, – упрекнул он её. – Где же в тебе знаменитая авантюрная жилка твоей сестры? «Испытать всё» – вот девиз Линеты Линтрем.

– Вы с ней составили бы хорошую парочку, – гневно произнесла Лиз. Ей совершенно не понравилось испытанное при этом – на крошечную долю секунды – странное собственническое чувство по отношению к Марису Стронбергу. Она ведь никогда не была «собакой на сене».

– Я знал таких женщин, – Марис чуть криво улыбался, – и устал от них. Куда стремиться, когда достигнута цель? Такую любовницу ничем не шокируешь и не удивишь, а предсказуемая женщина не интересна.

– Значит, тебя потянуло на молодую дичь, Стронберг, – тон Лиз не предвещал ничего хорошего.

– Да, – легко согласился Марис. – И, будь уверена, я превращу её в изысканнейшее гастрономическое блюдо.

Лиз вскрикнула, почувствовав руки мужчины между своих бёдер и под собой. Он крепко сжимал её ягодицы, гладил пальцами расщелину между ними – жар его рук прожигал её штаны насквозь.

– Ты хотела знать, насколько может быть больно человеческому существу, моё сокровище? Я обеспечу тебе это знание, – несколькими взмахами короткого кривого ножа он распорол рубашку и штаны прямо на извивающемся женском теле пополам.

– Тебе это больше не понадобится. Если повезёт и нас застанут здесь вместе, завтра с утра ты сразу оденешься в подвенечное платье, – рывком Марис стащил с неё всю нижнюю часть одежды.

Элиза открыла рот, чтобы закричать, но эти слова «если повезёт» всплыли в её памяти совсем некстати. С лёгким звуком её зубы сомкнулись намертво – она будет молчать, пока хватит сил. А их должно хватить, чтобы не опозорить Андреса. В конце концов, она сама вляпалась в это дерьмо – сама и должна выбираться.

Первое прикосновение едва не застало её врасплох. Рукоять плети, инкрустированная каким-то металлом, холодила чувствительную кожу между ног, вызывая противную дрожь во всём теле.

– Ну, кричи! – резко приказал Марис.

Лиз яростно блеснула глазами:

– С чего это? Ты же не кричал, когда я расправлялась с тобой.

– Мне это не было нужно.

– А мне не нужно сейчас. И если это всё, на что ты способен… – не договорив, она со всхлипыванием втянула в себя воздух – боль от удара была ошеломляющей и неправдоподобной. Инстинктивно её колени попытались сомкнуться – но ласковые шёлковые путы не позволили сделать это. Новый удар был ещё сильнее.

– Сдавайся, признай своё поражение, цыплёнок. Тебе не справиться со мной. Ты не можешь убить человека, даже ненавидя, а я делал это не раз. Я знаком с сотнями разновидностей пыток и умею причинять боль, – методично, с равными промежутками кончик плети жалил внутреннюю сторону бёдер, ягодицы, промежность. Лиз молилась о спасительном обмороке, но темнота не торопилась спрятать её от боли.

– Не надо, умоляю, не надо, – всхлипывала она.

– Боль – странная вещь, – тем временем философствовал Марис. – Она сопровождает нас всю жизнь, но мало кто умеет обратить её на пользу, укротить её. Боль делает человека уязвимым, – отшвырнув плеть, он поднял вверх руки, чтобы снять с себя через голову рубашку.

Стон замер в горле Элизы, когда она увидела, что скрывается вместо прежнего безупречного тела Стронберга под этой одеждой.

– Это сделала я? – прошептала она недоверчиво, стараясь не видеть особенно глубокую длинную рану, окружённую кровоподтёками. И обречённо расслабилась. – Ты прав, я заслужила своё наказание. Я не знала… ты двигаешься так легко…

– Я не чувствую боли, – Марис снисходительно ей улыбнулся. – Первое, чему научил меня wahīd gadīm 'insān – это договариваться со своей болью и побеждать её.

– Кто научил? – Лиз вздрогнула. – Я не поняла…

– Один старый и мудрый человек, – с отсутствующим взглядом пояснил Марис. – Великий человек, который озарил светом своей мудрости часть моей жизни. И он же меня научил, как укротить строптивую женщину – лаской и твёрдостью, подарками и плетью.

– А он знал, о чём говорил, не только в теории? – Лиз вызывающе улыбнулась.

Марис, казалось, удивился:

– Конечно. Все его жёны до сих пор без ума от него.

– Все? – переспросила Лиз, и получила в ответ подтверждение.

– Да, все трое.

– Мне нелегко будет справиться с уроками такого специалиста, – сжав зубы, проговорила Лиз. Между ног кожа пылала огнём. – Но когда есть высшая цель… Я не позволю себе ничего, что может обернуться позором для Андреса. Если бы ты был моим женихом, я поступала бы точно так же.

– Я и есть твой жених, Лиз, – резко, с яростью возразил Марис. – Я первым был обручен с тобой. Ты нарушаешь договор, заключённый между нашими семьями.