Айрин Серпента - Дом там, где твое сердце

– Нет…

– Да. И если уже ничего нельзя изменить, я постараюсь, по крайней мере, предельно усложнить стоящую перед тобой работу.

– А? – Элиза тревожно вскинулась, почувствовав холод металла на своих бёдрах и между ног. Она смотрела, не веря своим глазам, как плотно охватывает её тело отлитый мелкими кольцами из чистого золота средневековый «пояс верности», как, соединив две цепочки пониже живота, Марис Стронберг защёлкивает всё это хитрое сооружение на миниатюрный замочек и прячет ключ от него в коробку из-под платков.

– Боже милосердный, что это? – шёпотом вопросила она.

Марис самодовольно ухмыльнулся:

– Попробуй-ка, справься с этим, моя бесстрашная валькирия Элизабетта. И тогда мы узнаем, что ты предпочтёшь – придти накануне свадьбы ко мне, чтобы я освободил тебя от твоей «клятвы верности», или показаться в таком виде мужу и неизбежно ответить на кое-какие вопросы. Например, как гнусному Стронбергу удалось надеть на тебя это?

Подумав о стоящем перед нею выборе, Лиз испытала абсолютно оправданный приступ ужаса – действительно, что же ей делать?

– Я могу распилить это… – неуверенно предположила она.

– Золото высочайшей пробы? – презрительно фыркнул Марис. – Интересно, чем?

– А ещё я могу убежать, Стронберг. Скрыться. От тебя и от Андреса. Хотя я никогда тебе этого не прощу.

– А дальше? – с иронией поинтересовался Марис.

Лиз пожала плечами:

– Придумаю что-нибудь. Или встречу того, кто сможет принять и полюбить меня даже с этим.

– Я найду тебя, – безо всякого выражения проговорил Марис. – Ты всё равно будешь спать в моей постели. И научишься любить меня – со временем. Ты моя – и я не дам тебе вырваться, Элизабетта.

– Ты ещё меня не подчинил своей воле, – с трудом управляя онемевшими губами, Лиз вызывающе улыбнулась. – Тебе не по силам сделать так, чтобы я без всякого принуждения произнесла слова любви.

– Ты скажешь их, – в беспощадной борьбе Марис скрестился с ней взглядом.

Лиз лишь ухмыльнулась в ответ:

– Ты можешь сломать меня, не спорю. Побить или унизить – тоже. А любовь – это не из твоего арсенала.

Пока Стронберг осмысливал это весьма смелое заявление, Лиз соскочила с кровати – в первый раз великолепная реакция Марису изменила. Девушка выхватила из коробочки крохотный ключик и стащила с себя «пояс верности» прежде, чем Марис смог вымолвить хотя бы слово. Она помахала спаянными цепочками перед его лицом.

– Отдать тебе эту гадость или оставить себе? – сделала вид, что размышляет вслух.

– Оставь, – Марис небрежно развалился на кровати, и только потемневшее лицо выдавало владеющий им гнев. – Побалуешь как-нибудь мужа.

– Да, но Андрес может заинтересоваться, где я это взяла, – она притворно застенчиво взглянула из-под ресниц на Мариса. – А нам подобные осложнения совсем не нужны, правда ведь?

Она со смехом ускользнула от его протянутой руки и улыбнулась ещё прелестнее, когда Стронберг яростно зарычал.

– Всё-всё, мой красавчик, ухожу! – Лиз в мгновение ока завернулась в лежащий на кресле плед. – Это окупит мою испорченную одежду, – она вспорхнула на подоконник, и, когда обернулась, готовая уже спрыгнуть вниз, лицо её было искажено неподдельной яростью. – Только посмей ещё раз приблизиться ко мне, ублюдок, кастрирую, – нежным, невинным голоском хорошо воспитанной барышни заверила Лиз своего недавнего противника. Потом с сомнением посмотрела вниз, попыталась нащупать босой ногой скользкий от неизвестно откуда взявшегося дождика узкий карниз.

– Прошу тебя, не глупи, – устало проговорил Марис с постели. – Ты сорвёшься, и некому будет выполнить эту ужасную угрозу в отношении меня.

Он не спеша встал, чтобы зажечь позади себя свечи, и, не одеваясь, подошёл к раскрытому окну, протянул к Лиз руки.

– Что ты делаешь? – яростно зашипела спасаемая, впрочем, тут же вцепившись в него в поисках опоры. Темнота подчёркивала их практически обнажённые тела на фоне искусственного света.

– Пытаюсь испортить твою репутацию, дорогая, – весело ухмыльнулся Марис. – Это не слишком трудно, ведь от девушки из семьи Линтрем ждут, как правило, распутства. И если ты здесь погибнешь совсем голая, у людей будет возможность скорбно качать головой и, поджав губы, утверждать, что они, в общем-то, этого ожидали.

– Будь ты проклят! – зашипела Элиза. – Вместе с Линетой и своим братцем, которые создали нашей семье такую репутацию… И что мне прикажешь теперь делать?

– Держись за меня, – предложил Марис, прежде чем одним махом перенести ее назад в комнату. И закрыл окно.

– Я выведу тебя утром, – сухо проговорил он, отворачиваясь, пока Лиз переодевалась в его халат, – так, что никто не увидит. А своим ты сможешь сказать, что заблудилась в лесу или заночевала у подруги. Если хочешь, я даже организую экспедицию по твоему спасению, – предложил он. – Но всё же я должен спросить ещё раз, – Марис сдержанно осмотрел маленькую женщину, утонувшую в синем бархате, и волочащиеся за ней полы халата. – Может быть, ты захочешь не возвращаться в деревню? Тогда я увезу тебя в другой мир.

– Нет, – твёрдо проговорила Элиза, пытаясь справиться с растрепавшимися волосами.

– Ты уверена?

– Уверена, – неожиданно девушка криво усмехнулась. – Меня так и так ждёт скандал, тогда почему я должна позволить ему состояться без моего участия?

– Чудесно, – Марис кивнул ей одобрительно, но безо всякой улыбки. – И это заставляет меня лишний раз повторить, что я люблю тебя, Элизабетта. И с удовольствием поучаствую в этом скандале вместе с тобой. Но должен предупредить – мои возможности этим отнюдь не исчерпаны. Я буду и дальше бороться за тебя. А теперь ложись, у нас есть немного времени, чтобы поспать.

– Спать с тобой? – Лиз уставилась на него, как на ненормального. – Да ты с ума сошёл!

– Ничуть, – Марис спокойно прошёл к кровати, откинул покрывало и лёг. – Можешь вздремнуть на полу, если захочешь.

Он, казалось, почти сразу уснул. А Лиз ещё долго стояла у окна, в растерянности глядя на неподвижную фигуру в постели и нервно то заплетая, то расплетая вновь длинные светлые волосы. Стояла, всё чаще сравнивая удобства пола, хотя и покрытого небольшим ковром, и мягкой тёплой постели, пока не сообразила, что продолжающий гореть свет даёт любому в деревне возможность разглядывать её и узнать по фигуре – дом-то стоял на холме. Вполне возможно, что там уже готовят для нее смолу и перья. Или мелкие, но чрезвычайно остро жалящие камешки, какими забросали однажды деревенские женщины Линету, и тоненькие шрамы на лице навсегда заклеймили её как шлюху Раймонда Стронберга. В тот день семнадцатилетняя Линета потеряла ребёнка Раймонда, а спустя неделю, когда её несчастная сестра всё ещё лежала в постели, переживая случившееся с ней, её любовник привёл в свой дом молодую жену – Аделаиду Стронберг. Мелисса долго боялась, что дочь не вынесет такого позора и горя, попытается покончить с собой, но потом поняла – Линета избрала другой путь. Она слишком любила Раймонда – распутного, несдержанного и безвольного повесу, чтобы уйти от него. Линета стала Рею Стронбергу второй, тайной супругой и, когда, поскандалив в очередной раз с женой, он искал утешения, с радостью принимала его в свои объятия. Жизнь Рея Стронберга была сладка, будто сахарное облако, а что до детей, отсутствием которых его время от времени начинала попрекать Лаймен, то он их и не хотел. Наблюдая за мучениями сестры, когда у той один за другим случились три выкидыша, Элиза ловила себя на мысли, что почти ненавидит этого парня с ледяной рыбьей кровью, который так равнодушно произносил одни и те же ничего не значащие слова утешения. А влюблённая, глупая Линета жадно ловила и впитывала их, обещая, что следующее дитя обязательно будет жить. Элиза и не пыталась ей ничего объяснить, зная, что Линета просто не сможет существовать без своей веры в исключительность и благородство Рея Стронберга…