Бертрис Смолл - Византийская принцесса

Она повернулась, но смогла разглядеть только высокие стены и башни, темные на темном фоне, и, разочарованно вздохнув, грустно сказала:

– Ладно, пошли дальше.

Ветер усилился, дождь хлестал сильнее, а они все шли и шли. Их и без того тяжелые рясы промокли и стали еще тяжелее, обувь пропиталась водой, каждый шаг превратился в пытку. И вдруг впереди показались мерцающие огни. Вскоре их окружили солдаты, среди которых они с облегчением заметили знакомое лицо Лео.

– Ваше величество! Слава богу, вы наконец с нами! Теперь вы в безопасности, и принцессы тоже! Мы не знали, придете ли вы этой ночью: погода-то какая.

– Лео, для нашей затеи сегодняшняя погода просто благословение Божье. На улицах не было ни души, так что никто нас не видел.

– Все прошло гладко?

– Да, но где мой супруг? Мне не терпится его увидеть.

– Он ждет вас в лагере в нескольких милях отсюда. Если ваше величество позволит, я помогу вам сесть в повозку. Средство передвижения, к сожалению, не слишком удобное, но все лучше, чем идти пешком.

Для Теадоры следующие несколько дней прошли как в тумане. В лагерь отца они добрались благополучно. Там их ждала горячая ванна и теплая сухая одежда. Теадора успела немного поспать, прежде чем ее разбудили. Путешествие до Селимбрии, где Иоанн основал временную столицу, заняло два долгих дня. Под проливным дождем повозка с трудом передвигалась по раскисшим от воды дорогам.

С тех пор как Теадора видела в последний раз отца, прошло почти шесть лет. Иоанн Кантакузин обнял дочь, а потом, чуть отстранившись, как следует разглядел. То, что он увидел, его явно удовлетворило.

– Ну, Теа, – сказал он с улыбкой, – Орхан Гази будет тобой очень доволен. Девочка моя, ты стала настоящей красавицей. У тебя уже появились крови?

– Нет, папа, – спокойно ответила Теадора и подумала: «И еще много лет могут не появиться».

– Жаль, – заметил император. – Возможно, лучше тогда отправить к султану твою сестру. Турки любят блондинок, и она уже готова стать женщиной и матерью.

«Да-да! – обрадовалась Теадора. – Отправь к этому старику Елену!»

– Нет, Иоанн. – Зоя Кантакузин подняла взгляд от вышивания. – Теа сама выполнит свой долг перед семьей. Правда, дорогая?

– Да, мама, – глубоко вздохнув, чуть слышно прошептала Теадора.

Зоя улыбнулась.

– Молодому Палеологу семнадцать, он уже мужчина и готов взять в постель жену, а Елене четырнадцать, но она тоже готова к замужеству, так что оставь все как есть.

– Хорошо, любовь моя, – согласился Иоанн кивая.

Через несколько дней состоялась свадьба Теадоры. Жених на церемонии не присутствовал, но прислал вместо себя уполномоченного, христианина. После венчания молодую жену отвели в военный лагерь императора и усадили на украшенный драгоценностями трон, установленный на покрытом коврами постаменте, присланном султаном специально для этого случая. Трон был со всех сторон занавешен полотнищами красного, голубого, серебристого, пурпурного и золотого шелка. Внизу, у подножия трона, стояли с оружием христианские и мусульманские воины, и только сам император сидел на коне. По его сигналу занавеси раздвинули, и все увидели невесту в окружении стоявших на коленях евнухов со свадебными факелами.

Под звуки флейт и фанфар Теадора Кантакузин была торжественно провозглашена женой султана Орхана. Хор запел здравицу в честь невесты, прославляя ее красоту, великую щедрость и преданность церкви, а Теадора тем временем предавалась своим мыслям. В церкви она была мрачнее тучи, но потом мать сказала, что ей следует улыбаться, чтобы не разочаровать народ, поэтому она изо всех сил старалась выглядеть счастливой.

На следующее утро, когда ее уже вот-вот должны были увезти, Теадора вдруг разразилась рыданиями.

– Девочка, все принцессы так себя чувствуют, когда впервые уезжают от своей семьи, – попыталась в последний раз успокоить дочь Зоя. – И я тоже плакала. Но ты не должна предаваться жалости к себе: не пристало Теадоре Кантакузин, византийской принцессе, показывать слабость перед теми, кто ниже ее по положению.

Девочка поежилась и, глубоко вздохнув, спросила:

– Мама, но ты ведь будешь мне писать?

– Регулярно, дорогая. А теперь вытри глаза: не стоит оскорблять своего господина видом слез.

Теадора осушила лицо, и ее повели к паланкину, занавешенному парчой, чтобы отнести на корабль, который по Мраморному морю поплывет в Скутари, где ее ждет султан Орхан. Сопровождать невесту предстояло присланной султаном армии кавалерии и тридцати кораблям.

Теадора в бледно-голубом платье свободного покроя казалась хрупкой и ранимой, несмотря на то что оно было отделано по подолу, вырезу горловины и низу рукавов богатым цветочным орнаментом, вышитым золотом. Зоя сама чуть не плакала, глядя на дочь, – такой трогательно юной та выглядела.

Никто из Кантакузинов не проводил девочку на корабль. С того момента как вошла в королевский паланкин, Теадора осталась одна: так полагалось, и так на протяжении многих лет.

Через год ворота Константинополя открылись перед Иоанном Кантакузином, а еще через несколько месяцев его дочь Елена стала женой юного соправителя Кантакузина, Иоанна Палеолога. Свадьбу отпраздновали со всей помпой, как и положено у православных.

Женский монастырь Святой Варвары славился своим богатством, хотя и не мог похвастаться занимаемыми площадями. Так было не всегда. Нынешнее процветание обители объяснялось тем, что в ее стенах пребывала одна из жен султана, византийская принцесса Теадора Кантакузин.

Теадоре Кантакузин хоть и исполнилось всего тринадцать, но она уже была вполне способна зачать и выносить ребенка, однако султану Орхану было не до нее. В свои шестьдесят два он имел полный гарем взрослых женщин: как невинных, так и опытных. Маленькая христианская девственница, которую по его приказу поселили в монастыре, была просто предметом политической необходимости, поэтому оставалась совершенно невостребованной. Однако даже пресыщенный Орхан не стал бы отмахиваться от Теадоры, если бы увидел ее. Из угловатой худенькой девочки она превратилась в высокую стройную девушку с изящными руками и длинными, идеальной формы ногами, гибкой фигурой, упругой полной грудью и нежным личиком в форме сердечка. Хоть Теадора и выходила на открытый воздух, ее гладкая кожа никогда не загорала, поэтому сохранила цвет сливок. Ее волосы цвета красного дерева на солнце казались посыпанными золотой пылью и доходили до округлых ягодиц. В фиалковых глазах поразительной чистоты, как и раньше, светилась доброта, неизменным остался также маленький прямой носик и чувственный ротик с пухлой нижней губой.