Стефани Лоуренс - Единственная

Пенни вздохнула. Недаром она посчитала Фотергилла кем-то вроде двойника Чарлза.

– Но как бы то ни было, – заявил Чарлз, – у нас нет времени отсиживаться здесь и размышлять. В зарослях его ждала лошадь. Если он был готов сорвать с себя маску, значит, собирался покинуть эти места. А если его миссия – наказать Селборнов и вернуть табакерки и коробочки для пилюль, какова его следующая цель? Куда он отправится?

Николас, и без того бледный, стал похож на привидение.

– Откроет охоту на отца.

– Где он? – вскинулся Джарвис.

– В Лондоне. Эмберли-Хаус в Мейфэре.

Николас попытался сесть. Но Чарлз жестом велел ему оставаться на месте.

– Если мы правы, он не может просто так расправиться с вашим отцом. Теперь он уже понял, что не сможет добраться до коробочек: без охраны их не оставят, и, кроме того, вы не показали, как открывается панель.

– Да, вряд ли он потрудится вернуться сюда, – согласился Джарвис.

– Это также означает, – продолжал Чарлз, – что он посчитает делом чести завладеть табакерками. Вы сказали, что они находятся в Эмберли-Грейндж, в Беркшире, в почти таком же тайнике, как этот. Фотергилл может не знать о тайнике, но заподозрит нечто в этом роде – какое-то хорошо запрятанное помещение, о котором знаете только вы и ваш отец.

– Поэтому он не сразу убьет вашего отца, – задумчиво протянул Джек. – Будь я на его месте, немедленно отправился бы в Эмберли-Грейндж, где хранятся табакерки, и выждал, пока Эмберли не вернется в поместье. А тем временем изучил бы границы его земель, а может, и втерся бы в доверие к кому-то из слуг. Во всяком случае, каким-то образом получил бы доступ в дом.

Он обвел взглядом присутствующих.

– Времени у него много, и единственное, что его тревожит, – намерения Чарлза. Он не без основания опасается, что Чарлз пустится в погоню.

– Учитывая все обстоятельства, не думаю, что это его остановит, – усмехнулся Чарлз.

– Более того, он достаточно молод и самонадеян, чтобы посчитать это вызовом, – жестко бросил Джарвис. – Это может дать нам преимущество. Итак, Чарлз, как ты планируешь поступить?

Чарлз поднялся.

Пенни, сидевшая рядом с ним, давно уже чувствовала его нетерпение и гадала, сколько еще он просидит спокойно. Чарлз подошел к камину.

– Мне необходимо, чтобы один из вас остался здесь. Джек, разумеется. По вполне очевидным причинам. Мы с Джарвисом разнесем вести по всему побережью. Нужно закрыть дверь конюшни, пока лошадь не сбежала.

Джарвис кивнул.

– А я еду в Лондон.

– Я тоже, – пробормотал Николас, хватаясь за подлокотники кресла.

– Нет.

Николас поднял глаза, но спорить не осмелился.

– Я выезжаю сегодня, – повторил Чарлз. – Выберу короткую дорогу и буду в столице к середине завтрашнего дня, возможно, обгоню Фотергилла. Поговорю с вашим отцом и Далзилом, и вместе мы выработаем план.

И, взглянув в исполненное решимости, осунувшееся лицо Николаса, уже мягче добавил:

– Я понимаю ваше желание помочь отцу, но вы не в том состоянии, чтобы это сделать. Долгое утомительное путешествие уложит вас в постель недели на две.

– Но речь идет о моем отце…

– Совершенно верно, меня и послали расследовать это дело. Так что предоставьте это мне. Фотергилл потерпит неудачу и заплатит за все.

– Не тревожьтесь за отца, Николас, потому что я тоже собираюсь в Лондон.

Ее голос, куда мелодичнее, чем у остальных, прозвенел колокольчиком. Все уставились на Пенни, но она глядела только на Чарлза.

Прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем она мягко сказала:

– Л ибо вместе с тобой, л ибо одна, и, разумеется, остановлюсь в Эмберли. В любом случае рядом с ним будет кто-то из родных.

Николас схватился за голову: по-видимому, он слишком устал, чтобы скрывать свои чувства. Что делать? Поблагодарить Пенни за поддержку или встать на сторону Чарлза и удержать ее дома?

Джарвис нетерпеливо заерзал. Джек нахмурился. Оба чувствовали что-то неладное, но никто из них не имел права голоса в подобных делах.

Николас, не в силах сделать выбор, промолчал. Пенни оглянулась на Чарлза и подняла брови.

С ним или сама…

Выбора у него не было.

Сжав челюсти, сведя брови, он медленно наклонил голову:

– Прекрасно.

Он стоял слишком далеко, чтобы увидеть его глаза, но в этом она и не нуждалась. Пенни хорошо знала, о чем он думает. Какие решительные и точные планы роятся в его голове. С этим она справится позже: не все сразу.

Пенни встала, сделав знак мужчинам оставаться на местах. – Прошу меня простить, нужно собраться в дорогу. Чарлз! Мой экипаж или твой?

– Пожалуй, твой, – подумав, ответил он. Пенни кивнула и направилась к двери.

– Сейчас прикажу его приготовить. Скажем, через полчаса? Оглянувшись, она заметила, как недовольно дернулись его губы. Подавив мрачную, но довольную улыбку, она продолжала путь.

В следующий раз они увиделись, когда она спускалась с крыльца, одетая в удобный дорожный костюм и готовая к долгой тяжелой поездке. Чарлз стоял рядом с кучером и грумом, отдавая приказы. При звуке ее шагов он повернулся, окинул ее оценивающим взглядом, отметив теплую шаль на плечах, и снова заговорил с кучером и грумом. Те проворно взобрались на свои места, а Чарлз придержал для нее дверцу и протянул руку. Она ощутила пожатие его пальцев. Сильное.

– Мне все это не нравится, – прорычал он.

– Знаю, – вздохнула она. – Но не всегда наши желания исполняются.

Она уселась, Чарлз кивнул кучеру, прыгнул в карету и сел рядом.

– От женщин я обычно получаю все, что хочу. С тобой, однако…

Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку, и осторожно погладила его пальцы, лежавшие на напряженном бедре.

– Ничего страшного. Все обойдется.

Ответом было ворчание раздраженного мужчины. Но он разжал кулак и взял ее за руку. Уже неплохо.

Поездка оказалась утомительной, как и ожидала Пенни. Кучер, выполняя приказ Чарлза, гнал лошадей как одержимый. Герб на дверях кареты давал им определенные преимущества. Карета была сравнительно новой, имела хорошие рессоры, и властного взгляда Чарлза было достаточно, чтобы на каждой почтовой станции им давали свежих лошадей, причем самых лучших из имеющихся.

До темноты они покрыли большую часть пути. Ночь спустилась, на дороге встречалось все меньше экипажей; казалось, что они остались единственными путешественниками, упрямо стремившимися вперед; фонари слабо мерцали, отбрасывая отблески, мгновенно поглощаемые мраком.

Мерный топот копыт и стук колес скоро убаюкали Пенни. Завернувшись в шаль, она прижалась к Чарлзу. Он обнял ее за плечи. Пенни улыбнулась и приблизила губы для поцелуя, прерванного неожиданным толчком. Его руки сжались, оберегая ее. Пенни погладила его по груди, прижалась щекой к лацкану его сюртука и закрыла глаза. И проснулась только на следующей остановке, когда Чарлз оставил ее, чтобы выбрать лошадей. А когда вернулся, снова привлек ее к себе и зарылся лицом в ее макушку.