Синтия Томасон - Песня реки

Филип украдкой взглянул на Анну. Она, похоже, не обращала никакого внимания на пикировку братьев, прилаживая небольшую бархатную шляпку над аккуратным пучком на затылке. По ней не скажешь, что она разочарована тем, что им не дают побыть наедине. Спокойна, сдержанна и так обворожительна, что ее не забудешь. И это вызывало невыносимые муки.

Перед глазами Филипа вставали яркие картины. Вот Анна сидит напротив него за завтраком. В столовой горят газовые лампы и свечи, солнце еще не взошло, и пламя бросает блики на ее одежду. Даже если бы он сам не покупал ее, он понял бы, что это из ателье Лили. Бледно-голубое атласное платье с глубоким V-образным вырезом и выпуклыми лазуритовыми пуговками по лифу очень идет Анне. Она встает, и на юбке, идеально облегающей ее совершенную фигуру, видна ослепительно яркая отделка под стать изумительной синеве ее глаз.

– С Богом, cherie, – проговорила Моника, прерывая поток его воспоминаний. – Чтобы все у вас было благополучно! Мы будем молиться за вас. – Она обняла Анну перед последним напутствием. – Помните, что вы всегда желанны во Френчмэн-Пойнт.

– Я очень благодарна вам, Моника. Вы сделали мне столько добра. Я никогда этого не забуду.

– Верьте в свою счастливую звезду, и все будет хорошо, – сказала умудренная жизнью женщина. – И знайте, что бы ни случилось, вы всегда можете вернуться к нам.

Моника еще долго махала рукой после того, как Анна, высвободившись из ее объятий, шла к карете.

Когда они отъехали на полмили от Френчмэн-Пойнт, Анри, сидевший на месте кучера, оглянулся через плечо на двух уныло молчавших пассажиров за перегородкой. Филип смотрел прямо перед собой, сердито щурясь. Анна выглядывала из окошка, глядя на движущиеся по реке суда, идущие из Нового Орлеана на север.

– Скажите, Анна, у вас есть деньги на первое время? – спросил Анри. – Надеюсь, Филип снабдил вас необходимой суммой?

– Разумеется, Филип все предусмотрел, – поспешила вступиться за него Анна. – Он более чем щедр. – Она похлопала по матерчатому ридикюлю у себя на коленях. – Мне наверняка даже не понадобится так много денег. Я уверена, как только я прибуду на место, все образуется. – Анна повернулась к недвижному профилю своего спутника, вновь сосредоточенно уставившегося на дорогу. – Все, что останется, я верну, – сказала она. – При первой же возможности.

Филип протестующе поднял руку.

– В этом нет никакой необходимости, – отрывисто бросил он, не желая распространяться на эту тему.

– А он позаботился, чтобы вас обеспечили всем необходимым на время путешествия? – снова спросил Анри. – Вам, несомненно, потребуются туалетные принадлежности и, возможно, шерстяная шаль. Вечерами на палубе «Морского ястреба» может быть прохладно.

Этот вопрос заставил Анну задуматься. Она с любопытством взглянула на Анри. Странно, что он озабочен такими пустяками. Тем не менее, она постаралась ответить серьезно:

– Да, Филип велел Дарсин положить в мой багаж все эти вещи.

– Хорошо-хорошо. А он обговорил с вами все детали? Скажем, когда вам отправлять телеграмму во Френчмэн-Пойнт. Что предпринять, если по каким-то причинам вы не сможете разыскать вашу бабушку? И сказал ли, когда можно ожидать…

– Черт побери, Анри! – вспылил Филип. – Что за инквизиторский допрос? Естественно, мы с Анной все это обсудили.

Во время этого эксцесса Филип схватился за спинку переднего сиденья и толкнул ее с такой силой, что кеб опасно заколыхался на своей раме. Анну удивило не столько это резкое движение Филипа, сколько огонь, вспыхнувший в его глазах, когда он недобро зыркнул на брата.

Анри же как ни в чем не бывало пожал плечами и легонько шлепнул вожжами по спинам лошадей.

– Ты зря кипятишься, Филип, – спокойно возразил он. – В конце концов, я адвокат Анны и соответственно беспокоюсь о ее самочувствии.

– А я с некоторых пор отвечаю за ее благополучие, – отрубил Филип. – И как ты не мог не заметить, когда мы покидали Френчмэн-Пойнт, по ее виду не скажешь, что она в чем-нибудь нуждается! До сего момента я неплохо справлялся с этой задачей и намерен заботиться об Анне и дальше, вплоть до…

Анри оглянулся на него через спинку сиденья, растянув губы в многозначительной ухмылке. Анна, склонив голову набок, чтобы лучше видеть своего угрюмого соседа, ждала, как он закончит фразу.

Но Филип не стал потрафлять женскому любопытству. Он в раздражении одернул на себе жилет, разгладил образовавшийся над ремнем напуск и, откинувшись на спинку сиденья, с видом превосходства заявил:

– Повторяю, по моему глубокому убеждению, Анна хорошо подготовлена к путешествию.

– Вполне возможно, – согласился Анри. – Ты ничего не упустил, даже самой малой малости. Верно, братец? – Вроде бы безобидные слова Анри явно звучали иронично. И это позволяло думать, что вежливая похвала скорее являлась не комплиментом, как могло бы показаться, а лишь пародией на оный.

Остаток пути до Старого квартала прошел в молчании. По мере приближения к городу движение на реке становилось все оживленнее. Наконец показались городские здания. Часть Старого квартала находилась в большой петле Миссисипи со множеством мелких бухт. Ряд судов, скопившихся в прибрежных водах, уже пришвартовались к товарным складам дока, другие еще сновали в поисках пристанища. Парапет, манивший тысячью соблазнов, представлял собой поистине красочное зрелище. Анна, казалось, была в восторге, хотя восхищение в ее глазах смешивалось с грустью.

Многонациональное население Нового Орлеана, разнообразие и колорит диалектов, подчас причудливые обычаи не являлись чем-то необычным для Филипа. Он в равной мере привык и к виду аккуратных элегантных креолов, и степенных французских граждан, прохаживающихся в садах Джексон-сквер, в квартале от реки. Но сейчас, пытаясь взглянуть на город глазами Анны, он оценивал его совсем по-другому и ощущал непреодолимое желание поделиться с ней всем, что знал. Он хотел посвятить ее не только в чудеса своей колыбели, но и во многое другое, что видел во время своих странствий. Вокруг было так много новых миров, и Филип уже представлял себе детское изумление на ее лице, возникающее всякий раз, как они этим утром вместе станут путешествовать по городу.

Анна выглянула из окошка, пытаясь рассмотреть собор Святого Людовика. У стен храма, впитавшего в себя дух классицизма, прогуливался цвет новоорлеанского общества.

– Смотрите, какая прекрасная скульптура, – сказала Анна, показывая на всадника, возвышающегося в центре Джексон-сквер. Его мускулистый конь с поднятыми вверх передними ногами и развевающимся хвостом поблескивал на солнце.

– Это Эндрю Джексон, – пояснил Филип, тоже разглядывая памятник, будто видел его впервые, хотя генерал находился здесь в почетном карауле уже более сорока лет. – После его победы над британцами мы и сейчас воспринимаем его как героя. Правда, оккупационные юнионистские войска несколько подпортили дело. В их бытность на пьедестале добавилось краткое посвящение: «Союз должен быть сохранен и будет сохранен!» И этот пламенный призыв по-прежнему раздражает многих из нас, а некоторых просто бесит. В Новом Орлеане еще достаточно людей, чьи симпатии по сей день на стороне конфедератов. Городским властям приходится выставлять охрану на ночь, чтобы защитить статую от актов вандализма.