Элизабет Чедвик - Любовный узел, или Испытание верностью

Оливер набрал в легкие воздух и выдохнул.

– Во время битвы за Винчестер он был в числе наемников Стефана.

– Так он и сказал, – кивнул Хэмфри. – Он сказал также, что устал от войны и предпочел присоединиться к крестоносцам, потому что в этом хоть больше смысла.

– Он присоединился к крестоносцам, – гневно произнес Оливер, – потому что Стефан доверил ему замок, который у него не хватило духу удержать. Он бросил его в момент осады: ускакал прочь, оставив жену и младенца-дочь расхлебывать последствия. Уходя, он заверил всех, что отправляется за помощью, но на самом деле не имел никакого намерения возвращаться.

– Ты хорошо осведомлен. – Взгляд Хэмфри стал проницательным.

– Потому что его жена и дочь теперь со мной. Хэмфри приоткрыл рот от удивления.

– Кэтрин и Розамунда. Я думал, что они тво…

– Все так думают, – резко перебил Оливер. – Даже те, кому известна правда, почти забыли ее. Нас считают мужем и женой, близких, как вот это! – Он поднес к глазам Хэмфри два сложенных крестом пальца. – Если бы ты только знал, какие страдания и какую сердечную боль причинил этот человек! И потому, Бог мне судья, я раньше рассеку его сердце своим мечом, чем встану с ним в один ряд.

– Хорошо. Я уже сказал, что прогоню его. Успокойся. – Хэмфри поднял руку ладонью наружу в жесте примирения. – Пойдем-ка лучше в зал, пора поесть.

Оливер перевел дух и пригладил руками волосы. Ярость ушла. Остались только тошнота, гнев и испуг.

– Нет, мне нужно домой, к Кэтрин и Розамунде. Хэмфри неохотно кивнул.

– Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, – бросил Оливер, но затем сделал над собой усилие и заставил себя сохранять вежливость. – Спасибо, Хэмфри, но у тебя есть свои заботы, а я займусь моими.

– Только не действуй наспех, – предостерег Хэмфри. В его глазах сквозила тревога. – Рассечь мечом чье-то сердце – значит убить не только его, но и себя.

– Ты так полагаешь? – вскинул брови Оливер. – Мое сердце он рассек десять лет назад. Тебе не кажется, что расплата несколько запоздала?

– Оливер…

– Впрочем, если я отыщу и убью его, его бесчестье перейдет на меня, – горько добавил рыцарь. – И в любом случае, расплачиваться придется мне.

Прачка Агата водрузила на стол корзину с чистым бельем.

– Все готово, – объявила она. – С тех пор как ты вернулась в Бристоль, ты стала одной из моих лучших заказчиц.

Кэтрин покаянно улыбнулась, расплачиваясь с Агатой за работу.

– Кое-кто утверждает, что я жуткая мотовка, потому что стираю рубашки и сорочки чаще двух раз в год.

– Только не я, – хихикнула Агата, пряча монетки в кошелек. – И вот что я тебе еще скажу. Рыцари, которые платят мне за стирку их рубах и белья, в основном-то и пользуются успехом у женщин. Кому охота подходить поближе, если человек воняет, как законченный фермер? – Прачка обвела взглядом комнату и кивнула. – Хороший домик. Этель здесь бы понравилось.

– Мы сняли его у Джеффри Фитц-Мара, – сказала Кэтрин, полностью присоединяясь к восхищению Агаты воздушными пропорциями крестообразной рамы. – Оливер скоро уедет, а я останусь здесь с детьми ждать возвращения армии.

Она предложила Агате чашу вина. Глаза прачки заблестели, и она с готовностью плюхнулась на стул.

– Всего чашечку, – ответила она. – А то я не смогу работать. Хорошо, что Джеффри Фитц-Мар снова на ногах, несмотря на все горести, которые его постигли.

Они немного посидели и поболтали. О Джеффри, о войне, о всяких женских делах. Розамунда с гордостью показала Агате сделанную ею тесьму и кусок вышивки, которой она сейчас занималась. Мальчики наперебой просили прачку покачать их на округлых коленях.

В дверь постучали. С чашей в руке и улыбкой на губах Кэтрин открыла ее. Там стоял горожанин, один из самых бедных, зарабатывавших себе на жизнь тем, что держали лошадей, носили грузы и бегали по поручениям. Она немного знала этого человека, потому что пару раз его посылали позвать ее принять роды.

– Ты Эльдред, да? – спросила она.

– Угу, госпожа, Эльдред, – подтвердил он. Его желтые зубы были стесаны почти до самых корней. Он просунул в дверь голову. – Утро, Агата.

– Утро, Эльдред, – ответила та с явным раздражением.

– Чем можем служить? – спросила Кэтрин. Эльдред пожирал глазами вино, но не был настолько глуп, чтобы искушать удачу.

– Мне велели найти повитуху, такую, которая понимает в своем деле. Я знал, что вы вернулись в Бристоль: прошел такой слух. Ну и решил, что сразу приведу вас, если смогу. – Он вытер рукавом каплю, повисшую на носу и громко засопел. От его одежды нестерпимо воняло помоями и мочой. Помимо всего остального, этот человек еще занимался тем, что рылся в кучах городских отбросов в поисках чего-нибудь годного к употреблению. Кэтрин сильно подозревала, что свою одежду он выловил там же. Ее нос свидетельствовал о неоспоримом факте, что Эльдред в жизни никогда не платил прачке.

– Уже? Женщина уже рожает? – спросила Кэтрин, снимая с крючка плащ.

Эльдред пожал плечами и развел грязные руки.

– Наверное, так. Я ее не видел, только мужа, но он трясся, как лист. Он платит хорошо… как раз по вам.

– Агата, ты не присмотришь за Розамундой и мальчиками, пока Оливер или я не вернемся?

– Конечно, госпожа, иди спокойно, – помахала рукой пожилая женщина. – А куда ты идешь-то, если понадобится отыскать?

– Причальный переулок, – сказал Эльдред. – Прямо посередине, меж поварней и баней.

Они ушли. Агата закрыла за ними дверь, нахмурилась и поджала губы.

Причальный переулок был не худшим местом в Бристоле, но и не самым лучшим. Между домами купцов и ремесленников встречались поварни и пекарни. Были там таверны и бани. Человек мог поесть, получить выпивку, найти девку, и все это на расстоянии не более тридцати ярдов. Но на том же расстоянии его могли ограбить и бросить в реку.

– Вот дом, – сказал Эльдред, остановившись перед строением, которое было зажато между двух более крупных зданий. Плетеные стены недавно обмазали свежей глиной; солома на крыше тоже лежала новая.

– Хозяева-то баню держат, – добавил Эльдред – Купили его у одной вдовы, которая тут жила. А теперь сдают, во как.

Пока Эльдред барабанил в дверь, Кэтрин разглядывала дом. Такие местечки мужчины обычно держат для встреч с любовницами, а не для того, чтобы обзаводиться настоящим хозяйством. Наверное, рожает как раз любовница.

На стук Эльдреда отворил рыжий уэльсец.

– Я привел повитуху, как просил твой хозяин, – объявил горожанин.

Кэтрин сначала не узнала Ивейна: у нее сложилось только четкое ощущение, что она уже видела его прежде. Имя вспомнилось, только когда она уже переступила через порог и снимала капюшон.

– Ивейн? – Ее глаза расширились.