Сьюзен Грейс - Леди-судьба

– Кэт-трин.

Ей показалось, что она ослышалась.

– Что ты сказал? – переспросила Кэтрин.

Джеффри повторил, на этот раз уже более уверенно и ровно:

– Кэтрин.

– Кто тебе сказал, что меня зовут Кэтрин? – настороженно спросила она.

Джеффри повторил, не сводя глаз со шрама на ее ладони:

– Кэтрин. Моя Кэтрин.

– Твоя Кэтрин? – недоуменно переспросила она. – Не понимаю, что ты этим хочешь сказать.

Джеффри протянул ей ключ и указал на дверь, ведущую в гостиную

– Гостиная? Ты хочешь, чтобы я прошла в гостиную? – спросила Кэтрин. Он потряс головой, указал на Кэтрин, на себя и на дверь. – А, ты хочешь, чтобы я пошла туда вместе с тобой.

– Д-да, – кивнул Джеффри.

– Ничего не понимаю, но если тебе так хочется…

Кэтрин вручила Джеффри зажженный канделябр и покатила его кресло к двери гостиной. Когда она отперла и открыла дверь гостиной, из нее дохнуло холодом нежилого помещения.

– Как бы нам здесь не замерзнуть, – сказала Кэтрин. – Может быть, вернемся назад?

Взгляд Джеффри стал таким умоляющим, что Кэтрин сдалась и вкатила кресло в темную комнату. Она взяла из рук Джеффри канделябр и от него зажгла все свечи.

Она подкатила кресло к дивану, и вдруг раздался голос Джеффри:

– Т-там. С-смотри там, – он указал рукой на большую, прикрытую холстом картину, прислоненную к стене.

Кэтрин взяла в руку канделябр, откинула холст и присела, чтобы лучше рассмотреть картину. На ней была изображена молодая женщина с двумя девочками-близнецами на руках.

– Если бы ее глаза были не голубыми, а зелеными, мы были бы похожи с ней как две капли воды. Это твоя жена, Евангелина?

Джеффри кивнул, поднял руку, указывая на картину, и сказал:

– Моя Кэтрин.

Она поднесла канделябр ближе к холсту и принялась рассматривать прелестных зеленоглазых девочек с льняными волосами. Потом Кэтрин увидела нарисованные на их тонких шейках золотые цепочки с золотым кулоном-сердечком и едва не выронила канделябр.

– У меня есть точно такой же кулон, – сказала она, обращаясь к Джеффри, а затем присмотрелась к буквам, видневшимся на кулонах, и на одном из них увидела К, а на втором В и спросила: – Это Виктория?

– Да, – ответил Джеффри.

Кэтрин поставила канделябр на пол, обернулась к Джеффри и беспомощно сказала сквозь застилавшие глаза слезы:

– Я ничего не понимаю.

– Моя Кэтрин, – снова повторил Джеффри, притрагиваясь пальцами к ее щеке. – Ты – моя Кэтрин.

– Папа? – напряженным шепотом спросила она. – Ты – мой папа?

Джеффри кивнул, и слезы хлынули по его лицу. Она припала головой к его груди и тоже разрыдалась.

Внезапно Кэтрин поняла, что все происходящее – правда, и что Джеффри – ее настоящий отец, и что сама она после долгих лет скитаний наконец оказалась в родном доме.

Кэтрин поцеловала Джеффри и сказала:

– Я люблю тебя, папа.

– И я люблю тебя, – более уверенным, чем прежде, голосом сказал Джеффри, целуя Кэтрин в лоб. – Добро пожаловать домой, моя девочка.

После того как схлынула первая волна возбуждения и высохли первые слезы, Кэтрин спросила, не сводя глаз с улыбающегося лица Джеффри:

– Но если я – твоя дочь, то почему я оказалась в Ирландии?

Джеффри взял со стола, возле которого стояло его кресло, изящную деревянную шкатулку и протянул ее Кэтрин.

– Это мне, папа? – спросила она, приподняв крышку и увидев под ней сложенный лист бумаги.

– Да, – кивнул он. – От м-мамы.

Кэтрин осторожно развернула дрожащими пальцами хрупкий бумажный лист и прочитала верхнюю строчку – «Дорогая Кэтрин…».

Джеффри прижал ее к себе и не отпускал до тех пор, пока она вслух не дочитала письмо матери до самого конца. Потом они оба надолго замолчали, и наконец Кэтрин заговорила:

– Я всегда чувствовала, что в моей жизни что-то потеряно, что-то не так. Вокруг меня были любящие, заботливые люди, но мне все равно чего-то не хватало. Я искала утешение в учебе и тренировках, но мир в моей душе так и не воцарился. Теперь я знаю, чего не хватало мне все эти годы – мамы, Виктории и тебя, папа. – Джеффри внимательно слушал и все гладил ее по волосам. – С самого раннего детства я видела странные сны. В них я жила в большом красивом доме, и у меня были изумительные платья и великолепный жеребец… Скажи, папа, Виктория никогда не падала с огромного черного жеребца и не ломала себе ногу?

Джеффри утвердительно кивнул, и Кэтрин пришла в восторг.

– Папа, все это я видела во сне! Я словно сама была Викторией! А наутро я не могла ступить на ту ногу, которую повредила во сне. Она сильно болела, все прошло только через пару недель. И позже я часто видела сны про свою сестру. Потому-то мне все так знакомо в этом доме, особенно комната Виктории. Ведь все эти годы у нас с Викторией сохранялась таинственная связь друг с другом, несмотря на то что мы жили врозь. Скажи, Виктория знает что-нибудь обо мне?

Лицо Джеффри сделалось печальным, и Кэтрин с пониманием кивнула головой.

– Ты никогда не говорил ей обо мне, папа. Очевидно, вы с мамой решили, что для нее будет слишком сильным ударом, если она узнает о том, что у нее была сестра-близнец, которая потеряна навсегда. Я угадала, папа?

– Да, – вздохнул Джеффри. – Это очень больно.

– Вы никогда не говорили Виктории обо мне, но она нашла эту картину и сумела сделать собственные выводы. Вот почему она закрыла дверь гостиной на ключ и уехала в ту же ночь из дома.

Тогда Джеффри задал вопрос, которого Кэтрин боялась больше всего:

– Где Виктория?

– Не знаю, папа. Майлс полагает, что ее похитил Эдвард. Он боялся, что Виктория узнала нечто такое, что способно уничтожить его самого. В последнем письме, которое Майлс получил от Виктории, она писала, что продолжает собирать улики против своего дяди.

Кэтрин заметила, что Джеффри не сводит глаз с письма, зажатого в ее руке.

– Эдвард знает о мамином письме? – догадалась Кэтрин. – И вы именно из-за него и поссорились в тот злополучный день?

Она прочитала боль в глазах отца и сказала:

– Ты ни в чем не виноват, папа. Эдвард – жестокая, злобная бестия. Он уничтожает всех, кто встречается ему на пути: и правых, и виноватых, и тех, кто его ненавидит, и тех, кто любит его. Но я не дам ему убить тебя, папа.

– А ч-что, если Виктория м-мертва? – с усилием проговорил Джеффри.

– Сыщики, которых нанял Майлс, не смогли разыскать никаких ее следов и вот уже несколько месяцев считают ее умершей. Однако, исходя из того, что я узнала о Виктории сегодняшним вечером, я полагаю, что они ошибаются.

– Ты думаешь, что Виктория жива?

– Да, – кивнула Кэтрин. – Она исчезла в начале ноября, верно? В таком случае с этого времени должны были прекратиться и мои сны. Однако они мне снились, и хотя видения были нечеткими, я хорошо помню ощущения холода, боли и голода. Самым сильным было именно ощущение голода. Это было послание от Виктории, а значит, тогда она была жива. Ну а после того, как Майлс захватил меня в плен…