Морин Маккейд - Гордость и грех

– Не сомневаюсь в этом, мисс Глори, но правила заведения весьма недвусмысленно запрещают непристойное поведение. – Слейтер не отрывал взгляда от лица Глори, хотя его слова явно предназначались ее спутнику.

– Какие-то проблемы? – раздался властный голос Эндрю.

– Ничего, с чем бы я не мог справиться, – ответил Слейтер. При этом его голос напомнил Ребекке глухое рычание.

Партнер слегка ослабил хватку.

– Нет, мистер Карни. Никаких проблем.

Эндрю обратился к Ребекке, хотя внимательно смотрел на ковбоя:

– Допивайте, Глори. Пора спеть еще несколько песен.

Смутившись, но вместе с тем испытав облегчение, девушка кивнула и допила свой чай.

– Спасибо за танец и напиток, – процедила Ребекка сквозь зубы.

Ковбой коротко кивнул и, бросив еще один гневный взгляд на Слейтера, удалился.

– Что случилось? – спросил Эндрю у друга.

– Ничего, – ответил тот, словно мальчишка, которого застали за подглядыванием в окно спальни.

Не поняв нежелания Слейтера отвечать, Ребекка пояснила:

– Мой партнер повел себя не совсем корректно, и Слейтер попытался воззвать к его совести.

«Если кого-то из посетителей этой обители порока вообще можно назвать поборником корректного поведения».

– Касси объяснила наши правила, не так ли? – спросил Эндрю.

Ребекка сдвинула брови.

– Нет. Я не думала, что в подобном заведении существуют какие-либо правила. – Лицо девушки вспыхнуло от смущения, когда она поняла, что сказала не то. – Я вовсе не…

– Я понял, что вы хотели сказать, – невозмутимо произнес Эндрю. – И все же посетители знают, что должны обращаться с работающими здесь девушками учтиво и обходительно. Если это правило не соблюдается, их просто выпроваживают вон. – Эндрю повернулся к Слейтеру: – Значит, ты спас мисс Глори?

Слейтер нахмурился.

– Я просто хотел убедиться, что клиент знаком с нашими правилами.

Эндрю в упор смотрел на приятеля, в то время как Ребекка переводила недоуменный взгляд с одного на другого. Было ясно, что они уже давно знают друг друга. Или же такое впечатление складывалось потому, что оба они были игроками? Или хранили какую-то тайну?

– Глори, пора петь, – мягко напомнил Эндрю.

Встряхнувшись, Ребекка кивнула. Нервно пригладив подол платья, она встала рядом с Саймоном и пробежала глазами по списку песен, пока негр играл жигу.

– Может, вот эту? – спросила Ребекка у Саймона. Пианист неуверенно посмотрел на девушку.

– Вы уверены, миз [3]Глори?

Ребекка пожала плечами, стараясь скрыть собственную неуверенность и внезапно охватившую ее острую тоску по дому.

– Возможно, она немного успокоит собравшихся здесь дикарей.

Глаза Саймона блеснули, и когда Ребекка запела под его аккомпанемент, в зале все стихло. Грубые мужчины, которые пили и ругались так, словно завтра для них никогда не наступит, вдруг затихли и разом повернулись к Глори, забыв о картах, виски и даже женщинах.

– «Я тоскую по своей матери. Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».

Собственные воспоминания Ребекки лишь добавляли песне эмоциональности.

Она продолжала петь, в то время как ее взгляд скользил по ожесточенным лицам сидящих в зале мужчин. Ей было странно видеть, как в их взглядах вспыхивала тоска и они уносились мыслями прочь из этого пропитанного табаком и грехом салуна. Но ведь у всех у них были матери и любимые, заботящиеся о них, прежде чем они стали теми, кем стали. Для большинства из них мать была единственной женщиной, к которой они действительно питали уважение.

Размышления о матерях и детях напомнили Ребекке о Дэниеле, и ее голос дрогнул. Горло сдавило отчаянием, и слова застряли в нем, пока Ребекка боролась с навернувшимися на глаза слезами.

Ей с трудом удалось прошептать последнюю строчку душераздирающей песни Стивена Фостера:

– «Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».

Пальцы Саймона замерли на клавишах, и он поднял на Ребекку полные сочувствия карие глаза.

– Все в порядке, миз Глори? – спросил он похожим на тихий рокот голосом.

Ребекка покачала головой.

– Мне вдруг стало нехорошо.

Рядом с девушкой мгновенно оказался Эндрю.

– Что случилось?

– Миз Глори стало плохо, – пояснил Саймон, прежде чем Ребекка успела открыть рот.

Эндрю ласково положил руку на плечо девушки.

– У вас была длинная ночь. Ступайте в свою комнату.

Испугавшись, что Эндрю может уволить ее за то, что она не справилась с поставленной задачей, Ребекка замотала головой.

– Я могу продолжить.

Ее наниматель улыбнулся.

–. Почти два часа ночи. Заведение давно пора закрывать. Так что идите отдыхать.

– Но…

– Никаких «но». Ступайте. Вы ведь заставили этих больших плохих парней прослезиться. Это мало кому удается.

Ребекка помимо своей воли улыбнулась.

– Спасибо, Эндрю. В следующий раз не поддамся чувствам.

– Вы все сделали прекрасно, Глори. Поднимитесь по черной лестнице, чтобы посетители не заметили вашего ухода.

Эндрю поцеловал Ребекку в лоб, как целовал ее перед сном отец, когда она была ребенком, и глаза девушки наполнились слезами. Чтобы не осрамиться окончательно, она благодарно кивнула и скрылась за дверью, ведущей к потайной лестнице. Однако не удержалась и, на мгновение остановившись, поискала глазами пришедшего ей на помощь Слейтера.

Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и в упор посмотрел на девушку. Потом в приветственном жесте поднял чашку с кофе, и Ребекка увидела в его взгляде нечто более острое и опасное, нежели во взглядах многочисленных партнеров по танцам, а именно – восхищение, смешанное с откровенным вожделением.

Словно боясь обжечься, Ребекка развернулась на каблуках и побежала по лестнице на второй этаж. В висках у нее стучало, а ноги подкашивались.

Оказавшись в комнате, она захлопнула дверь, схватила стул и подперла им дверную ручку. Но даже теперь Ребекка не чувствовала себя в безопасности. Доносящиеся до ее слуха приглушенные звуки пианино смешивались с криками и гиканьем подвыпивших посетителей. Им потребовалось совсем немного времени, чтобы забыть о матерях и вновь окунуться в водоворот удовольствий.

Ребекка принялась расхаживать по комнате, пытаясь успокоиться. Как ни старалась она подготовить себя к сегодняшнему вечеру, некоторые из партнеров по танцам, которые, казалось, понятия не имели об элементарной гигиене, повергли ее в ужас. А последний, с его жутким дыханием и похотливыми руками, оказался хуже всех.

Слейтер в его ладно подогнанном по фигуре костюме и белоснежной сорочке казался островком чистоты в луже грязи. Ребекка не знала, почему он решил прийти ей на помощь, но, несмотря на изумление, оценила этот жест по достоинству. Возможно, он просто добивался соблюдения правил. А может, за этим крылось что-то другое.