Рона Шерон - Мой грешный пират

– Еще одна мерзкая привычка.

– Я вообще мерзкий. – Он обнял ее и по шею погрузился с ней в воду. – Но я нравлюсь тебе таким, какой есть, верно?

– Очень.

Она обвила руками шею и поцеловала его серповидный шрам.

– Ты еще не рассказал мне, откуда этот шрам.

– Глупый испанец. Пытался остановить меня в ту ночь, когда я бежал из заточения в Милане.

– И этот шрам с тех пор стал твоей характерной чертой. – Эль-Амар, корсар. Его жизнь раскололась на две части – до и после. – Не могу не думать о твоей бедной сестре, принцессе Джельсомине. Она, должно быть, пришла в ужас, увидев твое изрезанное лицо, когда была вынуждена в ночи бежать из дома, своего прибежища. И ты, шестнадцатилетний, с искромсанным лицом тащил ее на руках.

– У меня душа была искромсана и, поверь, болела куда сильнее.

– Верю, – тихо произнесла Аланис, – и все же.

Черная бровь взлетела вверх.

– Что?

– Твоя мать. Может, тебе не все известно. Никто не меняет своего обличья в один день без достаточных оснований. Если она была такой любящей матерью, как ты описываешь…

– Аланис, мне бы не хотелось говорить на эту тему.

– Знаю, но если она еще жива, то, возможно, ты сумеешь найти ответы…

– Меня ничуть не интересуют ее ответы! Если наши пути еще пересекутся, я сделаю то, что должен был сделать много лет назад. – Его глаза блеснули ненавистью. – Я убью ее.

– Сомневаюсь, что ты это сделаешь. Может, ты и способен рубить головы тем, кого не знаешь, но зарезать собственную мать… Ты не такой, Эрос.

– А как же мой отец? Разве он не заслуживает, чтобы за него отомстили?

– Твоя жизнь не греческая трагедия. То, что с ним случилось, ужасно, но ты убил дядю и бежал. Если хочешь улучшить свою жизнь, должен сосредоточиться на выздоровлении, на своем будущем. Вернись в Милан. Возьми то, что потерял. Освободи своих людей от ярма Франции и Испании.

Эрос отпустил ее, уставившись на далекий горизонт, где океан сливался с небом.

– Тебе известна трагедия Эсхила «Агамемнон»? Греческий полководец, вернувшийся домой после Троянской войны и убитый женой и ее любовником.

– Известна, – ответила Аланис, нахмурившись.

– У Агамемнона был сын Орест. Он был ребенком, когда умер его отец, но когда вырос, осознал, что должен отомстить убийцам отца. Но Орест знал, что убийство матери – худшее из злодеяний в глазах богов и людей. Его святой долг был тесно связан с порочным преступлением. Человек, желающий восстановить справедливость, должен был либо предать отца, либо убить мать.

– Дилемма Ореста – морального свойства, Эрос. Твоя – эмоциональная. Это не одно и то же. – Но, видя, что не может до него достучаться, Аланис спросила: – И что Орест сделал?

– Орест пошел к Дельфийскому оракулу. Аполлон дал однозначный ответ: убей обоих преступников. Отомсти за смерть смертью. Пролей кровь за пролитую кровь. У Ореста не было иного выхода, кроме мести, за которую он должен был заплатить вечными муками.

– Вечными муками, – повторила Аланис, чувствуя, как холодеет в жилах кровь.

– «Умиротвори, скомандовал мне бог, свирепствующего мертвеца», – процитировал он. – «Ибо тот, кто не слышит крика своего покойного, обречен на вечное одиночество, лишенный убежища. Огонь не вспыхнет для него у алтаря, и друг не встретит улыбкой. Презренный и одинокий, он умрет». Орест убил мать и потом скитался по земле, гонимый своими страхами.

Теперь Аланис поняла. Эрос считал себя проклятым, поэтому наказывал себя, промышляя насилием и живя в пустой мраморной гробнице посреди пустыни, наслаждаясь порой вниманием высокородных проституток и сражаясь с королем, которого обожал, который разрывал его страну на части и ничего не создавал для себя.

Эрос вздохнул.

– Когда дух Ореста устал от страданий, когда потерял все, что дорого человеку, он обратился за советом к Афине. Богиня мудрости простила его. Она убедила богиню мести, что он искупил свои грехи. Орест и его потомки наконец освободились от проклятия на дом Атреев.

– Ты считаешь, что, убив мать, отомстишь за смерть отца и рассеешь проклятие, над своим домом? А ты не устал от страданий? Ты не смог убить ее шестнадцать лет назад. Оставь все как есть. Если она гарпия, то заслужила то, что получила в этой сделке – ни семьи, ни мужа, ни княжества, ни любовника. Пусть живет и мучается.

Эрос не спускал глаз с горизонта. Он явно чего-то не договаривал.

Аланис коснулась его щеки.

– Прости себя, – прошептала она. – Возможно, твоя мать совершила непростительное, но ты любил ее. И до сих пор любишь.

Эрос закрыл глаза. Аланис осыпала его поцелуями. Две души устремились навстречу друг другу. «Я люблю тебя», – пропело ее сердце.

– Я вел себя слишком нетерпеливо, теперь хочу исправиться. Ты готова?

– Готова, – прошептала она, чувствуя, как по телу поползли мурашки.

Он отнес ее на берег и положил на одежду. Вытянулся рядом и покрыл легкими поцелуями ее шею и грудь.

– Ты такая грациозная. Я люблю к тебе прикасаться и пробовать на вкус.

– Ты итальянец… – улыбнулась она.

– …а у итальянцев хорошо развито воображение.

Они неистово ласкали друг друга, много раз взлетали на вершину блаженства, согреваемые солнцем и омываемые волнами. Аланис твердо решила, что будет любить своего неистового итальянца всем сердцем и надеяться, что в один прекрасный день он вознаградит ее за любовь.

Из-за дальнего валуна за ними наблюдала пара горящих глаз. Чезаре не ожидал, что внучка английского герцога окажется белокурой красавицей с длинными ногами и молочной кожей. Видеть ее со Стефано было мукой. Ублюдок заплатит за это болью, кровью и унижением.

– Уже два часа, – пробурчал Роберто. – Как долго он намерен тут кувыркаться? Даже греки не давали олимпийских медалей за этот вид спорта.

– Заткнись, дерьмо! И подбери слюни.

Чезаре не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такую острую похоть. Его била дрожь. Ну и задаст он жару этой блондинке! Обработает ее так, что она позабудет своего Стефано.

Роберто поднялся с земли, отряхивая песок.

– Что дальше?

– Теперь мы приведем черных зверей, – усмехнулся Чезаре.

– Нам пора возвращаться, – вздохнул Эрос. – Я голоден как волк. К тому же Саллах и Назрин могут догадаться, чем мы занимались.

Аланис стала натягивать брюки.

– Давай после того, как пообедаем с нашими отъезжающими друзьями, проводим их в путь, уединимся в моей спальне и отоспимся.

– Только сначала примем ванну.

Они смеялись и шутили, как вдруг услышали шум и резко обернулись.

Из другого прохода в скале выходили алжирские корсары и французские солдаты, нацелив на них французские карабины. В одном из них Аланис узнала Хани. Вперед выступил командир отряда – судя по одежде, европеец из дворянского сословия. Ошеломленная, Аланис перевела взгляд на Эроса и снова уставилась на незнакомца, который как две капли воды был похож на Эроса.