Хелен Холстед - Гордость и предубеждение-2

Он снова рассмеялся.

Полагаю, ей доставляет удовольствие угрюмый вид Дарси, — подумал Перегрин. — Этот человек мрачен и сердит. И только потому, что его жена обменивается случайным словом с мужчиной, который восхищается ею. Этот Дарси, должно быть, любит ее до исступления».

Мысль о таких сильных чувствах у Дарси заставила Уиттэйкера улыбнуться. «Я по крайней мере от этого избавлен. Никому не заполучить такой власти надо мной».

— Понять не могу, какими образом мой братец заслужил ваше внимание, миссис Дарси, — увещевательным тоном произнесла мисс Уиттэйкер, подходя к ним. — Вы жестоко лишаете остальную часть компании вашего остроумия.

— Тебя обманул мой глупый смех, сестра, — ответил Перегрин. — Миссис Дарси проводила сравнение между мною и земноводной жабой, причем явно в пользу последней.

Элизабет облегченно рассмеялась над его глупой шуткой.

Джорджиана сдалась на уговоры и, нервничая, заняла место у фортепиано. Сэр Бомонт и Арабелла стали разучивать дуэт на музыку Уиттэйкера. Элизабет подошла к небольшому дивану, где сидел Дарси. Он поднялся с учтивой готовностью, и она села одна.

— Принести чего-нибудь, Элизабет… бокал вина?

— Благодарю, не стоит. — Она едва заметно улыбнулась. Вежливая улыбка — ничего больше.

Он остался стоять у нее за спиной. Она наблюдала, как Арабелла проплыла к инструменту, приготовившись петь. Девушка была одета с соблазнительной элегантностью, в облегающем шелковом платье цвета осеннего золота. «Наверное, Фицуильям женился бы на ней, если бы так по-глупому не влюбился в меня сначала», — подумала она.

Подошел Уиттэйкер и сел подле Элизабет на диване.

— Каким завидным спокойствием обладает ваша сестра, мистер Уиттэйкер, — заметила она. — Даже не представляю, какому шторму надо разразиться, чтобы вызвать у нее хотя бы еле заметное волнение.

Он полуобернулся к Элизабет и рассеянно ответил, словно сам того не желая:

— Мы с сестрой пережили столько штормов в наши детские и юные годы, что теперь, по контрасту, любые дикие волнения кажутся нам всего лишь ласковым, хотя и бодрящим ветерком.

Элизабет с удивлением посмотрела на него. Взгляд его голубых глаз был открытым и кротко-безмятежным, но она ощутила в этом человеке затаенную боль, глубоко запрятанную его скучающим видом, за его поверхностными увлечениями. Она хотела что-нибудь ответить, но у нее задрожали губы.

— Я сказал глупость, мадам. Умоляю, простите меня.

К своему ужасу, она почувствовала, как слезы навернулись на глаза.

— Давайте я попрошу вам вина, — осторожно предложил Перегрин.

— Нет, благодарю, — смогла лишь прошептать она. Однако он подозвал жестом лакея, и тот сразу принес вина. Уиттэйкер взял бокал с подноса и подал Элизабет.

Она сделала судорожный глоток. Слезы отступили. Она знала, что теперь уже не расплачется. Бокал чуть дрожал у нее в руке. Ей надо было куда-то поставить его, чтобы не показать, как дрожат руки. Она почувствовала легкое прикосновение Дарси. Фицуильям наклонился над ней и взял у нее бокал, чтобы поставить его на небольшой столик.

. — Благодарю, — пробормотала Элизабет, не осмелившись поднять глаза на мужа.

Готовясь ко сну, Элизабет думала о предыдущей ночи. Своим холодным отношением она должна была сильно уязвить мужа. Раньше они в постели забывали о ссорах, но вчерашняя ночь оказалась совсем другой. Никогда прежде Элизабет не подвергала сомнению его любовь и уважение к ней. Покориться ему, когда он страстно желал только ее тела? Даже подумать об этом было ужасно. Ознобом пробежала мысль, что она и думала не о любви, а о покорности. Там, где любовь несла радость, теперь вступал в силу долг? Тоскливый супружеский долг?

Элизабет посмотрела на свое отражение в зеркале. Она думала о тех качествах, которые так любила в муже: его высоком понимании чести, проницательном уме и безоглядной, нежной, самоотверженной любви к ней. Может, его любовь к ней сгорела в пламени жгучей страсти к другой? Об этом пишут в романах… но, чтобы Фицуильям… и измена? Это казалось невозможным.

Чем-то она разгневала его, хотя и не могла найти в своем поведении ничего, что могло оправдать или объяснить его холодную ярость. Но Дарси был поразительно чувствителен, и Элизабет уже случалось замечать это.

Бессмысленность ситуации была явственна, как божий день. Он все еще любит ее. А она скупа на чувства. Они оба в чем-то неправильно истолковали поведение друг друга. И ей не надо тешить свою гордыню, надо всего лишь попросить прощения. Она не знала, за какие прегрешения, но он-то наверняка знал, за что гневается. Ей будет чем дразнить его, когда буря уляжется, а это уже немало.

Элизабет осторожно открыла дверь и вошла. Она проскользнула под одеяло рядом с ним.

— Благодарю, что забрал у меня бокал, Фицуильям, — сказала она.

— Я не желал, чтобы ты оказалась в глупом положении.

Как больно слышать его холодный тон, но ее боль беззвучна, и вскрик от этой боли похож на тихий стон. Надо пройти весь путь, чтобы потом не жалеть.

— Мне искренне жаль, если мое поведение оскорбило тебя, Фицуильям.

— Ты не сделала ничего, на что я мог бы пожаловаться.

Она погасила свечу, и холодная мгла наползла на них.

Когда утренний свет ворвался в комнату, Элизабет поняла, что погода выдалась великолепная. Ее муж, вероятно, ушел удить рыбу. Она оделась с особой тщательностью, позавтракала с другими дамами и отправилась на прогулку. Она предполагала погулять одна, ей хотелось уйти, как можно дальше, поэтому Элизабет направилась в восхитительную рощу с восточной стороны дома, чтобы затеряться там среди деревьев.

Элизабет поражалась колючей прохладе воздуха и глубоко вдыхала восхитительный аромат сырой земли. Солнечные лучи проникали сквозь кроны деревьев, освещая все вокруг пестрым зеленоватым светом. Она забыла обо всем, что произошло с ней.

Она услышала, как ее окликают, и обернулась. По тропинке к ней бежал слуга из дома.

— Мы повсюду искали вас, мэм. Маркиза просит вас вернуться домой.

Она вздохнула и пошла назад к дому. По дороге, у подножия холма, она встретила Дарси.

— Доброе утро, Фицуильям. Какое развлечение ее милость планирует на сей раз? — поинтересовалась она.

— Пойдем в дом, Элизабет. Мне надо кое-что сообщить тебе.

— Что-то случилось? Пожалуйста, скажи сразу. Папа?!

— С родителями все в порядке. Прошу тебя, присядь вот тут. — Она послушалась. Он взял бы ее за руку, если бы не боялся, что ей это будет неприятно. — Элизабет, я только что получил письмо с посыльным от мистера Тернера. Твоя сестра серьезно больна, и он просит тебя вернуться как можно скорее.

— Китти? — Она протянула к нему руку, и он крепко сжал ее. Ей хотелось большего, нужно было, чтобы он обнял ее, но она не желала ничего получать из сострадания. Только не от него! Она встала и взяла его под руку.