Хелен Холстед - Гордость и предубеждение-2

У дома она увидела уже запряженную карету, стоявшую перед парадной лестницей, и лакеев, начинающих грузить багаж. Джорджиана бросилась им навстречу, обняла Элизабет и так в обнимку повела ее к дому. Через десять минут они втроем уже были на пути в Дербишир.

Китти открыла глаза.

«Я спала? — удивилась она. — Интересно, кто это сидит у моей кровати?»

— Китти, здесь мистер Эджли, — сказал Эдвард, сидевший у нее в ногах. — Вспомни, ты попросила позвать его.

— Простите. Я уснула. — Ее голос был настолько хриплым и слабым, что ему пришлось нагнуться вперед и напрячь слух, чтобы расслышать ее слова.

— Пожалуйста, не торопитесь. Я в вашем распоряжении столько времени, сколько вам потребуется.

Китти смущенно перевела взгляд с доброго морщинистого лица мистера Эджли на Эдварда, такого грустного. Она вспомнила.

Ее глаза наполнились страхом. Она полностью очнулась.

Эдвард подскочил к ней, сжал ее руки в своих ладонях.

— Дорогая моя, любимая, умоляю тебя, не бойся. — Он уткнулся лицом в ее руки.

— Бедный Эдвард, — дрожащим голосом сказала она. Ей было тяжело дышать. — Лучше бы ты никогда не знал меня.

— Нет, нет. Я уверен. Еще есть надежда. Я не отчаиваюсь. — Он почувствовал жар от ее руки у себя на плече.

— Мы молим Бога, чтобы миссис Тернер осталась жива. Но я хотел бы немного поговорить с ней.

— Я думаю только о себе.

— Не будьте столь суровы к себе.

Эдвард отошел от кровати и встал у двери, куда не доносился слабый шепот Китти.

Китти заглянула в глаза мистеру Эджли. Почему она упустила возможность узнать такого человека?

— Если бы только мой папа был похож на вас, я стала бы хорошей.

— И у меня много недостатков. Вы, подобно большинству из нас, стараетесь быть лучше.

— Нет. Я никогда не пыталась быть хорошей.

— Вы подвергали себя опасности заразиться, отправляясь к беднякам, зная, что у вас очень слабое здоровье.

— Я делала это, только чтобы порадовать моего Эдварда.

— Но все же делали. Кто знает, какова была Божья воля.

— Что станет с моим ребенком?

Он встретился с немигающим взглядом ее широко раскрытых глаз.

— Если бы я думал, что этот материальный мир имеет смысл, я пришел бы в отчаяние. Когда-нибудь мы поймем волю Божью.

Так они говорили и говорили. Наступил вечер, и Китти уснула.

Эдвард вышел, чтобы проводить мистера Эджли до кареты.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас, сэр. Вы развеяли все ее страхи. Могу я попросить вас прислать карету утром? Сегодня ночью совсем не будет луны.

— Я пришлю ее с рассветом.

Карета Дарси прогрохотала перед домом.

— Мистер Тернер, как Китти?

— Она спит. Мистер Эджли только что говорил с ней.

— Мистер Эджли? Выходит, состояние Китти ужасно, как вы и боялись?

— Я послал за ним… Это Китти попросила позвать его. Только не подумайте, будто я оставил всякую надежду.

Элизабет не смогла выдержать его неподвижный взгляд, в котором увидела беспросветную тоску.

Дарси и Джорджиана вышли из кареты, и они все вошли в дом.

Мать мистера Тернера уже приехала. Она накормила их с дороги.

Вскоре им сказали, что у Китти нет сил повидаться с ними, и Джорджиана с Фицуильямом уехали домой, в Пемберли.

Элизабет смотрела, как удаляется карета. Вот так просто, вместе с ее маленькой семьей. Она немного прошлась. Вернувшись, она увидела на крыльце Эдварда, освещенного золотыми лучами заходящего солнца.

— Китти проснулась, — сказал он. — Вы пойдете к ней?

Кэролайн медленно плыла, повиснув на руке своего мужа. Она на мгновение задержалась около Джорджианы.

— Он мой теперь, — прошептала она вкрадчиво. — Он предпочел меня.

— Вы не любите его! — закричала Джорджиана. Гости, собравшиеся в церкви, ахнули.

— Может, и не люблю. Но как я буду любить Розингс! — тихо-тихо прошипела ей на ухо Кэролайн. — И что заставило тебя думать, что ты могла бы спасти его, ты, маленький мышонок! Ты не спасешь его. Никто не сможет спасти его теперь.

Джорджиана проскочила мимо этой ужасной девушки и побежала прочь от церкви, остановив свой бег только на кладбище. Она бежала так быстро, что слезы высыхали на бегу. Она пробежала через все кладбище, место упокоения умерших, и оказалась на аллее, ведущей назад к воротам.

Она услышала, как чей-то голос позвал ее по имени: «Джорджиана!» Он шел сквозь ворота к ней, но она махнула ему, чтобы он подождал ее там. Она побежала по аллее и выбежала за ворота к нему. Он крепко обнял ее, хотя не имел на это права. Она подняла к нему губы для поцелуя.

— Джозеф, — вымолвила она.

При звуках этого имени Джорджиана вздрогнула и проснулась. Она смотрела в бархатную черноту, прижимая к груди руки. Биение сердца глухо отдавалось в ушах.

Он ждал ее в салоне и встал, когда она вошла. Он ничуть не изменился. Она едва могла поверить в это.

— Генри, вот ты и вернулся домой из этой Бельгии, — сказала она, протягивая кузену руку.

И снова внимательно посмотрела на него. Он совершенно не изменился. Это был все тот же Генри Фицуильям, ее кузен, ее опекун, ее самый близкий, самый дорогой друг.

— Я полагаю, ты влюбилась, кузина, — поддразнил он Джорджиану. — Ты раньше не держалась так отчужденно. — Он поцеловал ее в щеку. Дарси удивленно посмотрел на сестру, которая не сходила с места.

— Джорджиана, разве в отсутствие Элизабет у тебя нет никаких обязанностей?

— Конечно. Простите меня. Прошу тебя, кузен, присаживайся. — Она позвонила и заказала чай. Потом вернулась, села с ними у окна и смотрела на озеро. Генри отвечал на вопросы Дарси о сражении.

— Я ушел в отставку, как только это позволили приличия, и покинул полк.

— Мы очень гордимся тобой, кузен. Когда ты получишь свою медаль?

— Я не сделал для своих людей ничего, чего они не сделали бы для меня. Их преданность — это самое большее, что можно только пожелать.

— Я не сомневаюсь, что ты заслужил награду.

— Этого совсем недостаточно для нашей тети. Она требует объяснений, почему я не стал бригадным генералом Фицуильямом в отставке. — Они оба засмеялись, но девушка не поддержала их.

Генри пожал плечами и посмотрел на Джорджиану. Поняв, что она глубоко ушла в свои мысли, он стал тихо рассказывать:

— Я потерял четверть своих людей, Дарси, за каких-то два дня. Тела офицеров были возвращены в Англию, но солдат… Солдат мы хоронили прямо на поле битвы. Я написал их семьям; я не мог заставить их ждать впустую, бесконечно ждать любимых, которые никогда не вернутся.

— Я понимаю. Один из моих арендаторов просил справиться о его сыне.

— Что? — Джорджиана очнулась и стремительно повернулась к ним. — Ты говоришь о Бентридже? Значит, его сын так и не прислал письма и до сих пор не вернулся? Разве армия не сообщает семьям о погибших? Я не знала этого.