Марджори Фаррелл - Игра лорда Эшфорда

– Нет нужды изображать такую деловитость, – прошептал он.

– Но это – бизнес, господин Нейлор.

– Хороший бизнес – это когда ублажают клиента, миссис Спенсер. А мне приятно ублажать вас.

– Совершенно новое понимание назначения публичного дома, – отметила она, хохотнув грудным, надтреснутым смешком.

Пальцы Гидеона осторожно расстегивали пуговки ее платья, а неприступная миссис Спенсер только вздрагивала, когда он прикасался к ее шее и спине.

Он позволил платью упасть до талии, а затем осторожно прикоснулся к ее груди. Когда его большой палец закружил вокруг ее соска, он опять поцеловал ее.

На этот раз она отвечала естественно и жадно, и, пока они так стояли, Гидеон освободил платье от последних сковывающих его застежек, и оно упало на пол. Миссис Спенсер никакого нижнего белья не носила, и Гидеон обрадовался мягкой плоти, прильнувшей к нему. Она протянула к нему руки, но он опередил ее и, нежно обняв, положил на постель.

Гидеон, раздеваясь, не стал отворачиваться, так что Блисс могла спокойно разглядеть его. Он был весьма недурно сложен. Однако ему не помешало бы прибавить чуток роста, да и волосы на голове могли быть погуще. Он лег, облокотясь, рядом с нею и дал волю своим рукам, которые стали гладить ее бедра, а затем забрались между ними. Его ласковые пальцы занялись причесыванием треугольного стожка из волос, который был светло-рыжим, а не черным. Гидеон заулыбался:

– Я так и думал. Ваши волосы слишком черны, чтобы это был их природный цвет, миссис Спенсер.

– Зато они пышны по-прежнему, – парировала она, теребя его шевелюру.

– Touche, [12]миссис Спенсер.

– Меня зовут Блисс.

– А меня – Гидеон. – Нейлор был так энергичен, что она уже подняла свои бедра, готовясь принять его.

Ее рука скользнула вниз, к нему, но он сказал:

– Нет уж, хватит с тебя, ты и так много лет ублажала мужиков. – И, встав на колени, оседлал ее и стал всем своим телом скользить вверх и вниз, пока она наконец не застонала под ним. Потом он начал входить внутрь нее, поначалу осторожно и нежно, а затем все сильнее и глубже. Но лишь после того, как она добралась до вершины, которая обозначилась чередой кратких, задыхающихся содроганий, он позволил и себе пережить свой собственный миг освобождения.

Потом они лежали в объятиях друг друга, переплетаясь и не желая разрушать словами возникшую между ними близость. Наконец Гидеон нежно провел по ее волосам своей рукой, откидывая их с лица, и проговорил:

– Как удачно все-таки тебя нарекли, дорогая. В самом деле – Блисс, блеск, блаженство.

– Ну да, – отвечала она с горечью в голосе, отворачиваясь от него. – То же мне и мой первый мужчина говорил.

– А кто он был?

– Да священник наш. Представляешь, он говорил, что это – словно видеть райское сияние, переживать райское блаженство. Ну, он про свои ощущения говорил, конечно, – добавила она с издевкой.

Гидеон продолжал гладить ее по голове.

– А сколько тебе тогда было?

– Четырнадцать.

– И ты никому не сказала?

– Да кто бы мне поверил? Нет, наш священник был не из простых людей. Это был младший сын виконта. Он был счастлив в браке, трое детей, а что я? Так, дочка местного лавочника. Его жена нас застукала. Я заперлась в своей комнате и просидела там трое суток без единой крошки во рту. Когда я не стала “каяться” в своих грехах, отец выгнал меня из дому, перед этим сильно побив. Я отправилась в Лондон, а об остальном нетрудно догадаться. История не слишком оригинальная.

Гидеон наклонился к ней и поцеловал ее в шею.

– Пожалуй, ты права. Большой самобытностью твоя повесть не отличается. Что-то очень похожее, с небольшой лишь разницей, я слыхал от Анни и Грейс. А как ты сумела обзавестись собственным домом?

– Мне повезло, и меня взяли в дом высокого класса. Там прошли лучшие годы жизни – двадцать лет или чуть побольше. Там я повстречала человека – джентльмена, настоящего мужчину. Тоже младший сын благородного семейства. Он стал моим покровителем на четыре года. А когда женился, то на прощание сделал мне подарок. Вот на эти отступные и стала я устраивать свою жизнь по собственному разумению.

– Ты его любила?

– Любила. Дура была. И от любви еще сильнее поглупела.

– Не думаю я, что это было так уж глупо, – сказал Гидеон.

Блисс попыталась подняться.

– Я полагаю, что наше время истекло, господин Нейлор.

– Гидеон. Ты должна уходить?

– Я деловая женщина, господин Нейлор. И хорошо справляюсь со своим бизнесом, господин Нейлор.

– Гидеон.

– Гидеон. Я должна вернуться вниз.

– Но Кэрри кажется вполне разумной и опытной девушкой, – сказал он с усмешкой, мягко хватая ее за запястье. – А я, в конце концов, платежеспособный клиент. По-настоящему деловая женщина позаботилась бы, чтобы я… э-э… пришел еще раз. Мне здесь все больше нравится. Придется мне распрощаться с Грейс и Анни…

– У меня есть девочка, которая заставит тебя позабыть о них, Гидеон. Она юна и свежа. Когда ты вернешься, я позабочусь, чтобы тебе была предоставлена Нэнси.

– Я же говорил, что предпочитаю опытность.

– Ну, в таком случае в следующий раз ты получишь Кэрри, – сказала Блисс, собираясь сесть в постели, но Гидеон не захотел отпускать ее.

– Нет, – продолжал спорить Гидеон, переходя на самые смиренные свои интонации. – Я предпочитаю женщин постарше. – Он подался всем телом вперед, а потом оказалось, что он сидит за нею, обхватив ее с обеих сторон ногами. Теперь уже не страшно было отпускать ее запястье, освобождая заодно собственную руку, которая тут же стала вновь ласкать ее тело, доводя ее до мучительно медленной сладостной кульминации. На какое-то мгновение она расслабилась, а затем легким движением спины заставила его лечь на постель. После этого она начала действовать рукой, ритмичные движения которой заставили его подумать, что он вот-вот взорвется. И лишь перед тем, как это стало неизбежным, она легла на него, и он смог извергнуться в ее сладкую теплую темноту.

Они уснули в объятиях друг друга. Когда Гидеон проснулся, то не стал вставать, а лежал, глядя на нее. Черные волосы ниспадали на ее плечи, обрамляя их, а лицо впервые, с тех пор как они увидели друг друга, не контрастировало с ее ртом, расслабленным и нежным.

У Гидеона никогда не было женщины, которой не надо было платить, и никогда не было женщины, которую он мог бы любить. Мэри так и не позволила ему зайти дальше поцелуев. Грейс и Анни были приятны, он им нравился, но в конечном счете это был бизнес, их бизнес. Денег нет – к ним уже не пойдешь.

Миссис Спенсер тоже была вся в делах. Но почему тут, с нею, чувства у него были какими-то иными? Он глянул на свой сюртук, валявшийся на полу. Можно было выскользнуть из кровати, положить деньги на стол и отправиться восвояси и, если он что-то еще соображает, никогда не возвращаться сюда.