Нэнси Като - Все реки текут

До Эчуки Эстер добралась еле живая: сказывалась жара – и, очутившись в номере, – они поселились в гостинице «Палас» – тут же легла отдыхать. А Дели с Адамом отправились смотреть Эчуку.

В городе царило оживление. Ровные улицы были усажены эвкалиптами, сквозь пышные кроны которых проглядывали шпили. И на каждом шагу – гостиницы.

Выше по реке работала лесопилка Макинтоша: слышно было, как визжат и воют, вгрызаясь в дерево, циркулярные пилы. Из-за складских помещений и здания таможни доносились скрежет колес, переводимых на запасные пути поездов, грохот лебедок, гудки, шипенье выпускаемого пара – там жила своей бурной и суматошной жизнью пристань.

Река мелеет, и пристань уже не меньше, чем на двадцать футов, поднялась над водой. У берега на приколе – суда: большие и маленькие, с боковым и кормовым колесом, изящные и сляпанные наспех. А каких только нет названий! Адам и Дели наперебой прочитывали их: «Ротбери», «Впередсмотрящий», «Нил», «Успех», «Аделаида», «Ланкаширочка», «Непобедимый», «Находчивый».

Вода, насколько хватает взгляда, прозрачная и зеленая; солнце, отражаясь в ее зеркальной поверхности, слепит глаза.

Брат и сестра шли вдоль берега к большому железному мосту, соединившему Эчуку с Новым Южным Уэльсом.

Дели – легкая, как мотылек, порхала среди огромных деревьев; в густой листве мелькали ее светлое платье и темные волосы, оживляя пейзаж игрой света и тени; соломенная шляпа с загнутыми кверху полями сползла ей на плечи и держалась на одних лентах, завязанных под подбородком.

Дели смотрела на спокойную гладь реки и вспоминала крошечные ручейки под снегом в горах. Интересно, сильно ли нагревает здесь воду знойный летний день? Или она, несмотря на жару, остается холодной? Вот бы сейчас скинуть чулки и пошлепать вдоль бережка по воде. Но Адам не будет ее ждать, шагает вперед, не останавливаясь.

Она прикрыла глаза и с наслаждением вобрала в себя волнующий запах эвкалиптовой рощи: листвяный аромат – терпкий, теплый. На воду опустилась стая.

Черные с блестящими красными клювами птицы, грациозно изогнув длинные гибкие шеи, заскользили вереницей по зеркальной поверхности.

– Смотри! Лебеди! – закричала Дели. Она не переставала удивляться этой стране, где в июне шел снег, а листва на деревьях держалась круглый год, но никогда не бывала зеленой. Природа раскрасила ее серо-голубым, местами прибавив оливкового и даже розовато-лилового тона. Стволы же деревьев совсем бледные.

Когда Дели и Адам вернулись в гостиницу, Эстер с порога накинулась на них.

– Где вы были? Я места себе не нахожу, думала, в реку свалились, утонули. Не понимаю, как можно болтаться по улицам в такую жарищу. В гроб меня загнать хотите? Я уже все передумала. У нынешнего поколения никакого уважения к старшим. Когда я была девочкой… – И она еще добрых пять минут продолжала распекать их. Дели с Адамом переглядывались через ее голову – в своем противлении миру взрослых они были заодно.

Чарльз опоздал встретить поезд и, поспешив в гостиницу, нашел жену совершенно обессиленной от жары. Но на ворчание сил у нее еще хватало. Чарльз не стал напоминать ей о Кьяндре, где она беспрестанно жаловалась на холод, а сел возле кровати и обмахивал Эстер, покуда ей не стало лучше.

Наутро Чарльз повез семью на новое место. Он купил хозяйство целиком со всем скарбом, утварью и прислугой, которая состояла из главного работника: он и свинью зарежет, и овцу подстрижет, за огородом да птицей домашней присмотрит; конюха, наполовину аборигена, и двух женщин из племени лубра и их семей.

Река обмелела, и они выбрали более короткий путь – по отмелям. Повозка катилась бесшумно: ковер из блеклых сухих листьев поглощал стук конских копыт и колес. Внезапно откуда-то выскочили кенгуру и, мощным прыжком обогнав тележку, помчались впереди. Потревоженные какаду взметнулись белым облаком вверх и, опустившись на сухую ветку, пронзительно заверещали.

Лес, наполовину залитый водой, наконец кончился и сменился открытым песчаным пространством, вдоль которого тянулась невысокая гряда холмов, покрытых сосновыми лесами.

Впереди, как раз в том месте, где река делает крутой поворот, на достаточном возвышении расположилась усадьба: ряд деревянных построек, крытых дранкой, и большой жилой дом, смотревший окнами на реку.

Тенистая веранда увита цветущим белым жасмином, из трубы одной из хозяйственных построек тянется дым, заполняя собой неподвижный воздух. Эстер выпрямилась и, разом позабыв о своих недугах, внимательно разглядывала округу. На лице – приветливое выражение – обычно оно появлялось лишь в дни приезда Адама.

Они выбрались из повозки и подошли к задним дверям дома. Тотчас за стоявшей неподалеку огромной цистерной для воды мелькнули пестрые платья, раздался смех, но никто не показался.

Эстер не терпелось увидеть кухню. Кухня, устроенная в отдельной постройке на заднем дворе, оказалась довольно светлой и просторной; каменный пол засыпан чистым речным песком, с потолка свешивается пучок трав и отдельно – целый букет сушеной ромашки. На стене – потемневший, засиженный мухами портрет королевы Виктории с семейством.

Дели выбрала себе комнату в западной части дома; стеклянная дверь позволяла видеть берег реки и большой цветущий эвкалипт, разросшийся у самого дома.

Обойдя комнаты, Дели обнаружила в передней спальне тетю Эстер. Та с озабоченным видом выглядывала из окна.

– Оно совсем рядом, я тут, наверное, не усну, – проговорила она, указывая на маленькое кладбище из трех могильных холмиков сразу за садом. В изголовье каждого холмика – доска с надписью, каждая могила обнесена отдельной оградкой.

– Ничего, мы посадим перед окном дерево, оно их закроет, – успокоил жену Чарльз. – Думаю, это мать решила похоронить их так близко от дома, не хотела расставаться. Но когда малышку выловили из реки, мать с отцом сразу же решили уехать отсюда. Первые-то двое еще младенцами умерли.

Дели широко раскрытыми глазами, не мигая, смотрела на детские могилки. Смерть… Забрала и маленькую девочку, что спала в ее комнате, и ее сестер, они тоже утонули…

Она почувствовала, как кто-то взял ее за локоть: рука была теплая, но твердая – Адам.

– Пойдем, Дел, посмотрим сад. Глаза его светились сочувствием.

Эстер вернулась на кухню, вытащила из-за цистерны хохотушек и принялась учить их, как нужно убирать кухню: каждую неделю посыпать полы свежим речным песком, при мытье рабочего стола обязательно три раза сменить воду, на плите всегда должно быть достаточно графита.

Но ее правильный язык и непривычный голос вызывали только новые смешки: девочки Луси и Минна и повариха Бэлла, наполовину аборигенки, явно не понимали ее.