Сьюзен Кинг - Пророчество Черной Исабель

Линдсей покачал головой:

– Я утратил право на их уважение так же, как потерял имущество, честное имя и дело всей жизни. Теперь у меня есть только то, чего нельзя ни измерить, ни отнять, – он обвел рукой вокруг себя, – небо, лес, холмы и беспрестанно дующие над ними ветры.

– Ты властелин ветров! – воскликнула Исабель.

– Кто? – не понял Линдсей.

– Властелин ветров, – повторила девушка и тоже обвела вокруг здоровой рукой. – Теперь твои владения здесь, на этой обдуваемой всеми ветрами вершине. На Эйрд-Крэге ты обрел нечто большее, чем замок и имущество, – свободу. Где-где, а здесь англичанам до тебя не добраться, не заставить присягнуть королю Эдуарду. Ты – свободный человек, сам себе хозяин, а они – рабы, придавленные к земле своими железными доспехами, награбленным имуществом, алчностью и злобой своего короля. Борясь за избавление Шотландии от английского засилья, ты многим пожертвовал, но многое и приобрел: безграничную свободу для себя и надежду на освобождение для других.

– Теперь я понял, – потрясенно пробормотал Линдсей, – ты считаешь, что я – тот самый властелин ветров из твоего пророчества…

– Да, я только сейчас сообразила, что выражения «лесной сокол» и «властелин ветров» означают одно и то же: свободный человек, которого невозможно покорить. Он поднимается над остальными людьми, как сокол над лесом, совсем как тот, что летает сейчас внизу.

Линдсей прищурил глаза, о чем-то напряженно размышляя; у него на щеке по-прежнему билась нервная жилка.

– Значит, в предсказании действительно упомянут я, – хмуро сказал он.

– Я назвала тебя предателем по ошибке, – поспешно добавила Исабель. – Теперь, познакомившись с тобой поближе, я уверена, что ты не мог предать Уоллеса. Ты человек чести.

– Ты ошибаешься. Я отнюдь не человек чести и не безупречный рыцарь, на досуге выводящий девушек из осажденных замков и попутно излечивающий их поцелуем от слепоты…

– Те, кто чернит твое имя, просто тебя не знают. У тебя честное, благородное сердце.

– Опять ошибаешься, – еще больше помрачнел Линдсей. – Я – подлый предатель. Я пробрался в твой замок, похитил тебя, сделал заложницей, а потом уговорил обманом выманить у жениха выкуп.

«Если ты и похититель, то похитил ты только мое сердце», – чуть не сорвалось с ее губ, но она вовремя спохватилась и сказала:

– Да, все так, и тем не менее ты честный человек.

– Ты так в этом уверена, Черная Исабель? – переспросил он тихо, но явственно, несмотря на шум ветра.

– Уверена. Я потому и осталась с тобой, что знаю: ты не мог совершить предательство. Я тебе верю.

Он пристально посмотрел на нее блестящими, как сапфиры, глазами и медленно повторил за ней, как будто вдумываясь в смысл ее слов:

– Ты мне веришь…

Сильный порыв ветра ударил ему в лицо, но Джеймс, не дрогнув, продолжал смотреть в глаза девушке. Сокол у него на руке забеспокоился, заклекотал, тревожно поглядывая то на хозяина, то на девушку.

– Верю, – горячо сказала она. – И Элис верит, и твои люди. Почему ты так упорно не хочешь этого замечать? Никто из нас не считает тебя предателем, сколько бы ты ни твердил нам об этом.

– Просто ты не знаешь обо мне всей правды.

– Так расскажи!

Он молчал, продолжая сверлить ее своими пронзительно-синими глазами. Ветер ерошил и раздувал его густые длинные волосы, реявшие в воздухе, как темно-золотой штандарт.

– Нет, – покачал он головой.

– Но почему? Ты уже поделился со мной своими горестями, откройся же до конца, облегчи душу!

Он печально улыбнулся и погладил Исабель по щеке, потом по губам. Задрожав от сладостного волнения, она закрыла глаза. Он придвинулся к ней и склонился к ее лицу, почти касаясь его; теплая ладонь Линдсея скользнула ей на шею и обхватила затылок. Теперь его губы были так близко, что она чуть отодвинулась, откинув назад голову.

– Я тоже проникся к тебе доверием, милая, – пробормотал шотландец, – хотя доверчивым меня не назовешь. Твоя вера прибавляет мне сил, возвращает желание жить и бороться, но правда ее убьет, вот почему я не хочу посвящать тебя в свою тайну. Господи, если бы ты знала, как мне нужно, чтобы ты и дальше в меня верила…

Он притянул Исабель к себе и прильнул к ее рту, как изнывающий от жажды путник приникает к живительному источнику. Она обняла Джеймса здоровой рукой и отдалась неге поцелуя. Властные губы шотландца ласкали ее так горячо и нежно, что вскоре у нее исчезло ощущение каменной тверди под ногами – девушке показалось, что ветер подхватил ее, закружил и унес в небесную даль.

Внезапно Гэвин сорвался с хозяйской перчатки и повис на кожаных ремешках, тщетно молотя крыльями воздух. Испуганно ахнув, Исабель отскочила от Линдсея.

С досадой посмотрев на птицу, он одним ловким движением руки помог ей вновь принять вертикальное положение – вцепившись когтями в ремешки, сокол с недовольным клекотом тяжело плюхнулся на свое место. Хозяин скривился от отвращения, но, пересилив себя, вновь начал успокаивать птицу ласковым бормотанием и даже несколько раз спел строчку из ектеньи; наконец его питомец притих, крепко вонзив когти в перчатку.

Шотландец поднял глаза на Исабель.

– Похоже, у этой бестолковой птицы больше здравого смысла, чем у меня, – невесело усмехнулся он. – Я должен еще раз попросить у тебя прощения за свою несдержанность.

– В этом есть и моя вина, – ответила Исабель, вся еще во власти той могучей силы, которая толкнула их в объятия друг друга.

– Я повел себя недостойно, ведь ты находишься под моей защитой, к тому же не сегодня-завтра ты вернешься к жениху… Но не беспокойся, я не дам Ральфу Лесли еще одного повода желать мне смерти, а тебе – сожалеть о том, что ты согласилась на мою просьбу.

– Вот видишь, это слова человека чести, – сказала Исабель, заглядывая ему в глаза.

Линдсей крепко сжал ее руку, словно опасаясь, что она уйдет, и стал смотреть на лес.

– Видишь, над деревьями кружит сокол? – спросил он.

– Да, к западу отсюда.

– Судя по размеру, это самка краснохвостого сокола и, похоже, не дикая. Наверняка хозяин где-то рядом – поджидает ее с добычей.

– Как она прекрасна! – прошептала девушка, восхищенно следя за величавым парением птицы. Та, сделав несколько кругов, высмотрела добычу и камнем бросилась вниз. – Скоро сэр Гэвин будет летать не хуже, – добавила Исабель.

– Вряд ли, – вздохнул Линдсей, с сомнением взглянув на своего питомца, который, словно чувствуя, что речь зашла о нем, взмахнул крыльями и распушил на груди перья. – Скорее всего, упрямца придется оставить в покое и отпустить, как только у него заживет крыло. Кстати, ты видишь всадников вон за теми деревьями? – спросил он, вновь переведя взгляд на лес.