Персия Вулли - Гвиневера. Осенняя легенда

Наконец настала очередь говорить Уриену, королю Нортумбрии, свирепому старому воину и гордому монарху. Когда-то, когда муж только начинал править, Уриен сам надеялся стать верховным королем и возглавил восстание против Артура, Но с тех пор, как он сложил оружие, у нас не было лучшего союзника.

Его страна процветала. Лишь на северной границе случались стычки с непокорным вождем из Каледонского леса. Саксы на восточном побережье вели себя тихо, но беспокоили постоянные наводнения: в Йорке, столице королевства, многие стоящие низко дома затапливало, и ими нельзя было пользоваться. Торговля по реке стала не той, что в дни империи. Все эти постоянные жалобы я пропускала мимо ушей, но подалась вперед, когда он стал рассказывать о моем родном Регеде.

– В качестве регента ее величества, – Уриен кивнул в мою сторону, – рад доложить, что угроза падежа скота, с которой столкнулись фермеры в Кендале, миновала. К первому мая крестьяне позаботились разложить на холмах как можно больше праздничных костров, и моровая язва отступила.

Я склонила голову и вознесла молитву Бригантин, [2]поблагодарив богиню за то, что та спасла страну, избавив от голода и эпидемий.

– Кузнецы Фурнесса шлют кольчугу верховному королю в качестве расплаты за долг трехгодичной давности, – продолжал Уриен. – А в остальном в озерном крае все хорошо.

Я пригляделась к суровому воину и подумала, что утаил он от нас. Хотя его собственная страна была обширна, Уриен, еще с тех пор, как я была девочкой, откровенно наслаждался, хозяйничая вместо меня в Регеде. Он не первый из регентов скрывал от настоящего монарха правду, чтобы тот не слышал о беспорядках, о несправедливых налогах и о том, как несчастен народ в его владениях.

Я заметила, что он не упомянул о своей жене, фее Моргане, и заинтересовалась, знает ли он вообще о том, что делает верховная жрица в святилище Черного озера? Любви между ними не осталось, и я решила, что он предпочитает вовсе не замечать женщину. Такое отношение основывается на поверье, что, если ее презирать, она перестает быть опасной. Но я-то знала, что это не так.

К тому времени, все высказались, и мужчины стали задавать вопросы Паломиду о странном вооружении, которое он привез с собой. Потом разговор перешел к вооружению вообще и тактике, о которой он узнал на востоке, и вскоре все гурьбой отправились на конюшню, чтобы осмотреть его замечательного арабского жеребца, про которого Паломид говорил, что он умнее и выносливее всех животных, на которых ему приходилось ездить.

Я собиралась разыскать Инид и поболтать с ней, но тут на меня налетела напористая корнуэльская матрона, которой очень хотелось, чтобы я приняла ее дочь в фрейлины. Мне они никогда не казались особенно полезными – девицы большую часть времени были заняты поисками мужей и не помогали мне при дворе. Но так же, как мы привязываем к себе родителей, производя их сыновей в оруженосцы, я не могла отказываться и от девушек. В этот раз, когда женщина принялась перечислять христианские добродетели своего чада, я предположила, что ее дочери будет лучше при Корнуэльском дворе, где так много епископов и священников.

– Но королева Изольда такая… – матрона подыскивала слова, чтобы выразить свое презрение и не показаться изменницей. Потом красноречиво пожала плечами. – В общем, у нее там были проблемы с Тристаном.

Я про себя вздохнула, подумав, что весь мир кинулся осуждать девочку-невесту, которая единственный раз в поисках собственной жизни сбежала с любовником. То, что Изольда потом вернулась к королю Марку и оставалась образцовой супругой, все обычно забывали.

В конце концов я решила взять девушку и велела ее матери сообщить об этом Винни – дуэнье всех молодых особ при дворе.

Во время разговора ко мне подошла Нимю и теперь изумленно качала головой. Еще молоденькой девушкой, приставленной к святому колодцу, ее подобрал Мерлин, и она стала не только его ученицей, но и великой любовью пожилого мага, а когда он уже не мог направлять и сохранять королевство Артура, Нимю заняла его место и стала мужу советчицей, а мне подругой.

– Иногда я удивляюсь, как ты с этим справляешься, – ухмыльнулась она. – Запомнить, кто чего хочет и, главное, почему… для этого нужно быть настоящим фокусником.

– Разумеется, – грустно согласилась я. – Любая королева заслуживает тот хлеб, который она ест, и к концу дня совершенно обессилена. Но, – я понизила голос, – кое-каких новостей я сегодня так и не услышала.

– Уриен не упомянул об Озерной жрице, – так же тихо ответила Нимю.

Я кивнула, довольная тем, что не одна интересуюсь, не замышляет ли чего единоутробная сестра Артура. С тех пор как она пыталась убить моего мужа и посадить на трон своего любовника Акколона, мне становилось не по себе, если она затихала слишком надолго. Акколон, может быть, и мертв, но живы мечты Морганы.

Взяв Нимю под руку, я направилась к лестнице, попросив ее помочь мне проверить аптеку Камелота. Прежде чем она успела ответить, мы уже поднимались наверх.

Травы и целебные снадобья хранились в кладовой над спальнями – моей и Артура, – вдали от людного зала. Я открыла плетеный шкаф, и теперь, сортируя склянки и пакетики, мы могли говорить совершенно свободно.

– О Моргане ничего не слышно с тех пор, как она попыталась уговорить Ланселота помочь ей скинуть с трона Артура, – заметила я. – Это было несколько лет назад, но маловероятно, что она отказалась от своих планов.

– Думаю, ты права, – согласилась Нимю, разглядывая пузырек с розмариновым маслом. – Но избавиться от любимого короля – тяжелая и неблагодарная работа. К тому же честолюбивые домыслы Морганы пошли в двух направлениях. С одной стороны, она жаждет власти, которую дает трон, а с другой, горит желанием вернуть культ древних богов. Но ей верят далеко не все.

Мои брови удивленно поползли вверх, и Нимю, поставив склянку, кивком подтвердила свои слова.

– Да, да, Озерная жрица теряет доверие среди друидов. Упорство, с каким она желает возвысить Богиню над всеми другими богами, не находит понимания у наших языческих священников. Поэтому она, вероятно, занята упрочением собственной власти, чтобы выступить против тебя.

– Может быть, – не слишком убежденно проронила я.

Советница подалась вперед и накрыла мою руку своей ладонью.

– Не беспокойся, Гвен. Если Артуру будет что-то снова угрожать, я сразу дам знать. А теперь расскажи мне, как поживает королева Альбиона?

При упоминании древнего названия Британии я улыбнулась и заверила ее, что у меня, все в порядке.

– А как монарший брак?

– Самый крепкий во всей Британии, – успокоила я ее. Наш брак был прежде всего политическим союзом, хотя я с самого начала научилась любить Артура. И он по-своему меня любил и был расстроен, обнаружив, что я могу уйти после того, как узнала о его сыне Мордреде. Но после одиннадцати лет я вошла в его жизнь и стала естественной, как восход солнца. Мы смеялись, спорили и вместе трудились, чтобы преуспело дело Круглого Стола, точно родители, вместе старательно воспитывающие ребенка, но этим ограничивающие свои отношения.