Патриция Галлахер - Искры под пеплом

Элеонора вздохнула:

— Боюсь, не так много.

— А вот в Техасе этого добра полно! Это растущий штат, жизнь там кипит. Там твоя дочь познакомилась с одним человеком, который полюбил ее. Брант — настоящий мужчина, Элеонора. Он мог бы сделать Гарнет счастливой.

Элеонора нахмурилась, воткнула иголку в черную материю. Кто станет отрицать — Техас сослужил свою службу, и она, Элеонора, благодарна за это Сету, но считает, что лучше будет, если сейчас о Техасе забыть. А ее сестрица явно придерживается противоположного мнения.

— Броская мужественная внешность всегда рассматривалась тобой как неотъемлемая черта мужского идеала, — съехидничала она. — Полагаю, этот техасец мускулистая детина с мощными бицепсами и слабыми мозгами.

— Ты ошибаешься, сестричка, и просто несправедлива к жителям Запада. Этот парень до войны был луизианским плантатором. Припомни, я тебе о нем писала после кораблекрушения. Он спас наши жизни. Брант Стил прекрасно образован и воспитан, но не кичится этим. Он — джентльмен во всех смыслах. К тому же Брант прекрасно разбирается в живописи и умеет танцевать котильон. И при всем при том он вовсе не мямля. Ума не приложу, как Гарнет могла упустить его.

— Наверное, потому, что ее идеал мужчины отличается от твоего, — предположила Элеонора. — И еще, быть может, ей трудно забыть Дениса. Видишь, она все время сидит в кресле у окна, наблюдая за тем, что происходит в главном сквере.

— Это скорее от скуки, дорогая. А что еще делать в Авалоне? Давай, что ли, устроим для нее вечеринку в честь приезда, а?

— До церемонии открытия памятника? Боже упаси, ни за что! Вот потом устроим прием с чаепитием, это будет вполне пристойно.

Вспомнив бесшабашный праздник на ранчо Дюка, фантастическое бегство Лэси Ли, выезд на клеймение, Дженни покачала головой при мысли о скучнейшем чаепитии.

— Все, решено. Элеонора, я возвращаюсь в Техас. Сет нуждается в моей помощи. Это прекрасно — чувствовать, что кому-то нужен. Здесь при вас с Генри я живу бесполезной, паразитической жизнью.

— Но ведь это не так! — У Элеоноры перехватило дыхание, и она отложила вышивку. — Ты — наша радость, Дженнифер, моя и моей дочери. Мы счастливы, что живем вместе с тобой! Ты не должна в этом сомневаться. И потом, Генри страшно огорчится, узнав, что ты решила оставить нас. И бедная маленькая Гарнет…

Но Дженни прервала ее:

— Элеонора! Ты не должна считать ее «бедной маленькой Гарнет»! Твоя дочь больше не нуждается в жалости, а тем более в компаньонке Гарнет, может быть, еще не поняла, но она способна теперь сама позаботиться о себе. Что касается меня, то я никогда не смогу больше вернуться к той нудной жизни старой девы после тех приключений, что пережила в Техасе. И не уговаривай меня, пожалуйста. От скуки и бесполезности своего существования я, просто сойду с ума. И тогда вам придется запирать меня на чердаке!

— Что за ахинея!

— Нет, — покачала головой Дженни. — Раньше я никогда не задумывалась над тем, что можно устать от безделья. Наше существование бессмысленно. Прежняя жизнь меня просто ужасает.

— Ну что ж, ты, конечно, вправе выбирать, — нерешительно произнесла Элеонора, как обычно, отступая перед более сильной личностью. — Но я думаю, это простой минутный бунт под впечатлением от пребывания в стране мятежников. Надеюсь, ты тщательно все обдумаешь.

Вскоре Дженни ушла искать Гарнет. Она нашла ее на обычном месте — в кресле перед окном.

— Деточка, Господь с тобой! Да ты никак приросла к этому креслу! — воскликнула тетя. — Вид отсюда не слишком занимательный. К тому же, он у тебя перед глазами с самого рождения. Пойдем, Гарнет, лучше погуляем.

— Маму ты пригласила?

— Все ее внимание сейчас сосредоточено на острие иглы, и, честное слово, я чуть не заработала косоглазие, наблюдая за ее работой. И как это хрупкие дамы могут проводить годы, сидя с этими бесполезными кусочками материи, переводя целые мили ниток и вышивая все аксиомы, какие только известны истории! — Дженни раздраженно нахмурилась. — Как представлю себя за этим занятием, когда весь твой мир сводится к размерам тряпицы, бр-р-р! Уж лучше штопать носки и латать брюки из парусины. Может быть, занятие не столь изящное, но, по крайней мере, полезное. Это бессмысленное времяпрепровождение делает меня раздражительной и беспокойной.

— И меня тоже, — призналась Гарнет, с грустью вспоминая свою работу в лавочке Сета. — Неплохо бы прогуляться, тетя Дженни.

Черный зонтик, который она взяла с вешалки, был на самом деле не нужен: огромные деревья в парках и на улицах прикрывали от солнца весь город. Как отличались они от кустарников и низкорослых дубов Лонгорн Джанкшин, стоявших вокруг поросшей жесткой травой площади. Во дворах Лонгорн Джанкшин не часто встречались декоративные растения, а в Авалоне даже перед самым маленьким домиком имелся садик с розами, трубы были увиты плющом, а изгороди — виноградом. Сирень, черемуха, жасмин, вишневые и яблоневые деревья — да, такого места, как Коннектикут, больше не было нигде!

— А он считал, что цветущая прерия — это рай, — прошептала Гарнет.

— Что ты сказала, дорогая?

— Да так, ничего, тетя. Послезавтра главный сквер будет уже не тот, что прежде, не так ли? Трудно каждое утро, просыпаясь, видеть из окна монумент погибшим.

— Опускай шторы, — посоветовала Дженни.

— Нельзя от воспоминаний закрыться шторами.

— Да, мудрая мысль! Тогда постарайся придумать что-нибудь другое, Гарнет.

— Ты могла бы мне помочь, тетя Джен.

— Как же я могу тебе помочь?

— Оставшись в Авалоне.

— Нет, Гарнет. Я не могу быть тебе постоянной подпоркой. Я слишком люблю тебя, деточка, для этого.

— Что ты имеешь в виду?

— Дорогая, ты же не можешь все время на меня опираться. Если не научишься рассчитывать собственные силы, то превратишься в беспомощного инвалида. Надо научиться стоять на своих ногах. Иди собственным путем, куда бы он ни вел.

— А что, если я выберу не правильное направление и заблужусь? Я думала, мне станет все ясно, как только вернусь домой. Но теперь я в еще большем смущении, чем когда была в Техасе. Авалон изменился.

— Не Авалон, Гарнет, а ты изменилась. Техас повлиял на тебя, хочешь признать это или нет.

Гарнет положила зонтик на плечо, и он закрутился, как ветряная мельница при свежем ветре.

— Если ты имеешь в виду мистера Стила…

— Ну, положим, я не называла этого имени.

— Но ты держала его в уме, — не успокаивалась Гарнет. — Очень плохо, что он слишком молод для тебя!

— Да, очень плохо, — спокойно согласилась Дженни и переменила тему разговора. — Ты уже решила, что положить в склеп?

— Еще нет.

— Времени остается не так много.

— Мне ничего не хочется отдавать.