Барбара Картленд - Уроки куртизанки

– Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, – с почтением произнес Роухэмптон.

Это был именно тот ответ, которого ожидала Лили. Она нежно улыбнулась.

– Это наши цепи. Мы узники самих себя, и ничто не сделает нас свободными.

– Это-то и пугает меня.

– Глупости! – живо отреагировала Лили. – Ты знаешь так же хорошо, как и я, что можешь получить в этом мире все, что только пожелаешь.

– Кроме тебя.

– Ты получишь и меня тоже в тот день, когда женишься на Корнелии и усыпишь подозрения Джорджа.

– А что же с Корнелией?

– Дорогой мой, она скорее всего останется довольна. Она не имеет ни малейшего подозрения ни о чем, кроме того, что ты выбрал ее в жены.

– Против своего желания, – отозвался герцог. – Но мне все равно жаль ее.

– О! Да она самая везучая молодая особа во всем мире, – сказала Лили. – Корнелия выйдет замуж за тебя, получит твой титул, станет хозяйкой Котильона. Что еще может выпросить девушка у своей феи-крестной?

Лили смотрела на Роухэмптона так нежно и говорила так мягко, что тот улыбнулся ей против своего желания.

– Ты способна внушить мне абсолютно все, что пожелаешь.

– Просто я знаю, что так будет лучше для нас обоих.

Лили приблизила свое лицо к лицу герцога, но, когда он страстно сжал ее в своих объятиях, тут же вырвалась прочь.

– Тише, тише, – предостерегающе заметила Лили. – Я не могу вернуться к гостям с растрепанной прической.

– Я схожу с ума, когда вижу тебя такой красивой, такой холодной и неприступной! – вскричал герцог. – Видеть тебя рядом и знать, что не смею подойти к тебе.

– Ты теперь должен соблюдать осторожность еще больше, чем прежде, – пояснила Лили. – Потом будет проще. А сейчас нам надо возвращаться.

– Сначала поцелуй меня так крепко, как любишь меня.

Секунду Лили колебалась, но затем, забыв о всякой осторожности, которую сама же требовала от герцога, она страстно прижалась к его губам.

Поцелуй длился всего лишь мгновение, и, прежде чем герцог успел заключить ее в свои жаркие объятия, Лили отпрянула прочь и вскочила на ноги.

– Наше отсутствие могут заметить, – сказала она. – Идем же быстрее, я боюсь.

Герцог боролся с мучительным желанием снова обнять Лили, осыпая ее поцелуями, но суровый вид его возлюбленной заставил его покорно выбраться из укромной тенистой беседки на яркий солнечный свет.

Они возвращались обратно к дому молча, и герцог чувствовал, как в нем растет досада и раздражение. Красота Лили отравляла его, ему было трудно заставить себя не смотреть непрерывно в ее сторону. Но когда герцог с трудом урывал мимолетную возможность побыть с Лили наедине, ей все равно удавалось ускользнуть от него, избегая откровенных разговоров и уклоняясь от его пылких ласк.

Всю предыдущую ночь герцог провел без сна, ощущая, как в нем разгорается сомнение, так ли уж необходим этот фарс с женитьбой для того, чтобы сохранить Лили в своей жизни. Ему стоило больших усилий признаться самому себе, что бессмысленный круговорот балов и великосветских приемов важнее для нее, чем их любовь.

Но, с другой стороны, думал герцог Роухэмптон, Лили не так уж и не права. Он не представлял ее себе ведущей скромный уединенный образ жизни на юге Франции или путешествующей в бесконечных поисках нового дома и нового круга знакомств. Жизнь Лили предназначалась для официальных приемов в Букингемском дворце и Аскоте, пышных балов в Девоншире, Лондондерри, Саферленд-Хаус и загородных прогулок в Котильоне. Жизнь Лили была неотделима от жизни лондонского высшего света. И если ее, как одну из этих прекрасных роз, пересадить в другое место, она зачахнет и умрет. И возможно, говорил себе герцог, бредя по посыпанной гравием дорожке меж цветов, то, что требует Лили от него, это его плата за любовь такого же хрупкого и эфемерного существа, как эти изнеженные розы, поворачивающие свои головки к солнцу.

– Дрого, ты здесь? Мы искали тебя, куда ты пропал? – раздался звонкий голос герцогини, прервавший его мысли. Его мать направлялась к нему прямо через газон, изящно приподнимая край нарядного кремового цвета платья и держа над головой зонтик от солнца. Она казалась столь элегантной, что герцог залюбовался своей матерью, невольно сравнивая ее со сверкающей красотой Лили. Затем он перевел глаза и увидел за спиной матери Корнелию. Глаза ее были скрыты темными очками, и Дрого не мог уловить выражения ее лица.

Он почувствовал прилив сильного раздражения, ощутив себя на мгновение напроказившим ребенком, застигнутым на месте преступления.

И он сделал вид, что не замечает Корнелию, пока мать в необычно резком тоне не произнесла:

– Корнелия хотела бы взглянуть на пруд с белыми лилиями, Дрого.

Это выглядело так, словно она умышленно посылала его обратно к пруду с девушкой, с которой он был помолвлен, зная, что происходило в беседке несколько минут назад. У герцога не было причин подозревать мать в подобной проницательности, но, даже не стремясь скрыть свое раздражение, он обратился к Корнелии почти грубо:

– Идемте со мной, если хотите посмотреть на пруд.

Они шли молча. С того вечера, когда после обеда было объявлено об их помолвке, они впервые остались наедине. Дрого знал, что для большинства гостей эта новость явилась немалым сюрпризом. Эмили рассказала ему, что, узнав о помолвке, многие не смогли удержаться от изумленных возгласов. Позже он услышал, как его мать охотно рассказывает о богатстве Корнелии, и увидел понимающие улыбки на лицах слушателей, это раздражало его еще больше.

Все это было сумасшествием. Так он думал теперь и удивлялся, как он мог решиться на такой шаг. Он чувствовал себя выбитым из колеи, хотя отдавал себе отчет, что тем из его друзей, кому станет известна вся эта история, его сомнения покажутся абсурдом.

В обществе, в котором вращался герцог, любовные истории воспринимались в порядке вещей. Начало этой моде положил сам король еще будучи принцем Уэльским, когда, не скрывая, стал отдавать предпочтение обществу прекрасной Лили Лангтри: затем «джерсийская Лили» была вытеснена другими красавицами. В настоящий момент Его Величество удостоил своим вниманием миссис Джордж Кеннел, что ни для кого не было секретом.

С тех пор, как только Дрого мог припомнить, приемы в Котильоне всегда сопровождались любовными историями гостей его матери. Он не мог вспомнить, в каком возрасте он понял, что его мать тоже имела любовников, которые, на время во всяком случае, делали Котильон своим домом.

Всегда это был кто-то, подобный Гарри, сопровождавший ее во время прогулок, бывший ее партнером в бридж по вечерам, льстивший, прислуживающий и угождающий ей непрестанно.

Поэтому Эмили в порядке вещей воспринимала то, что ее сын имеет любовные связи и его избранница на текущий момент приглашалась на каждый прием в Котильоне до тех пор, пока необходимость в этом не отпадала и новая леди не сменяла предыдущую.