Лариса Шкатула - Дар юной княжны

— Ваш муж всегда был шутником, — поклонился, не сходя с коня, ротмистр. — Очень прошу, Зацепин, впредь, если не трудно, обходись, пожалуйста, без училищных кличек. Надеюсь, ты ещё помнишь мою фамилию?

— Так точно, господин ротмистр Ямщиков!

— Вот-вот, и без фамильярностей, я этого не люблю. Особенно, если учесть, что, пока ты занимался неизвестно чем, мне присваивали очередные звания. И, заметь, за воинские заслуги. А насчет того, что я придумал, так теперь, милый, это моя работа: подозревать и проверять подозреваемых. Сейчас многие перекрашиваются, а я эту фальшивую-то красочку сдираю. Вместе со шкурой. Ха-ха!

— Значит, согласился перейти в контрразведку?

— А почему бы нет? Работа — не хуже любой другой. Говорят, у меня неплохо получается. Кто-то же должен следить за чистотой наших рядов!.. Но обо мне потом. Поговорим о тебе. Ты дезертировал из армии?

Вадим, сжав кулаки, шагнул к нему. Ямщиков заржал.

— Узнаю горячую голову. Мамочки мои, что же я ещё могу подумать, видя тебя здесь, в захваченном нами городе, в компании штатских людей? Или у тебя есть отпускное свидетельство? Хорошо-хорошо, все расскажешь мне при встрече. Не будем утомлять гражданских лиц своими проблемами. Пожалуй, сделаем так. Ты по какому адресу живешь?

Вадим сказал.

— Даю тебе сорок минут на сборы и жду у себя в кабинете. Наш штаб — в особняке Павлова, двухэтажном, из красного кирпича. Мы обычно там располагаемся. Город-то третий раз берем!

— Побойся бога, Константин, я только что женился. Как раз из церкви идем.

— Поздравляю, жена у тебя прехорошенькая, и сразу видно, не из простых. Хорошо, сделаем так: я дам тебе не сорок минут, а час. Соберешься, попрощаешься. Если перед нами чист — бояться тебе нечего. Я знаю, ты человек чести, потому и не арестовываю тебя на глазах товарищей и молодой жены. Мадам Зацепина!

Он козырнул и тронул поводья.

— Ровно через час!

Янеку снился прапрадед. Конечно, он не мог его прежде видеть, но почему-то во сне знал, что это именно отец его прабабки Елизаветы. Во сне предок сказал, как его зовут, но Янек проснулся и забыл.

Сон был похож на ожившие картинки, по которым Ян учился читать. Только теперь его учил далекий предок. Так он понял во сне: это учеба.

Поначалу стояли они с прапрадедом на какой-то площади, посреди которой возвышался деревянный помост. На помосте казнили человека, в чем-то страшно провинившегося. Ибо казнили его тоже страшно — одну за другой отрубали конечности. Жертва жутко кричала, и вокруг на площади тоже стоял вой и ор.

Одному из зевак в дорогом камзоле с изумрудом на пальце, по-видимому, стало плохо. Он упал навзничь и забился в конвульсиях. Люди расступились, но никто не сдвинулся с места, чтобы помочь больному. Янеков дед шагнул вперед и наклонился над упавшим. Он простер над ним руку и зашептал. Никто из окружающих не слышал, что он шепчет, а Янек, к своему изумлению, услышал не слова молитвы или наговора, а скорее угрозы или проклятия:

— Это тебя, лихоимец, двурушник, господь за грехи наказывает! Не спасать бы тебя, а удавить на месте за подлости твои, да рука не поднимается, все-таки божья тварь. Но гляди у меня, ежели не угомонишься…

Эпилептик успокоился, затих и несколько мгновений спустя открыл глаза. Увидел склоненного над ним лекаря, и кривая усмешка показалась на его лице.

— Не надейся на мою благодарность, прислужник дьявола!

Он сделал попытку самостоятельно приподняться, но это ему плохо удавалось. Стоящие чуть поодаль холопы тотчас кинулись поднимать и отряхивать хозяина.

Прапрадед презрительно усмехнулся, плюнул под ноги богачу и, круто повернувшись, пошел через испуганно расступившуюся толпу. Янек поспешил следом, но отметил краем глаза, как кинулись было за ними боярские холопы и были остановлены властною рукой.

Опять Ян увидел себя и далекого предка уже в другом месте — маленькой душной избушке. Заплаканная молодая хозяйка целовала деду руки, а он нетерпеливо отталкивал её, направляясь к убогому ложу, на котором метался в бреду её раненый муж. Их взорам открылась неумело перевязанная чистой тряпицей ужасная рана. Каким-то острым оружием нога была разрублена до кости.

— Горячей воды! — бросил через плечо дед, и хозяйка с готовностью метнулась к печи.

Дед бросил в поданный чугунок щепоть измельченных трав, и по избе поплыл аромат чего-то знакомого… пастушьей сумки, вспомнил вдруг Ян, ромашки, полыни, руты… Нет, трав было слишком много, чтобы он мог их все определить.

Между тем лекарь расположил обе ладони над раной и стал медленно, не прикасаясь к ней, как бы сдвигать края. Взгляд его сделался неподвижным, на лбу появилась испарина. На глазах Яна происходило невероятное, рана зарастала! Наконец, края сошлись, и только небольшой рубец да краснота вокруг него говорили о былом ранении.

Затем дед провел ладонью над горшком, и пар сразу осел; спокойно сунул руку в горшок, положил заваренную траву на рану и перевязал.

Черты больного, искаженные прежде болью и страданием, разгладились, он задышал ровно и спокойно, а дед медленно вытер руки поданным хозяйкой полотенцем.

Та, не слыша больше стонов и хрипов раненого мужа, стала голосить, но лекарь сурово цыкнул на нее: "Чего воешь, будто по покойнику!" Кивнул Яну и пошел к двери.

Хозяйка заметалась, попыталась вручить деду завернутые в тряпицу деньги, но он отодвинул её от себя и сам вынул из кармана серебряную монету.

Женщина сначала отшатнулась, но потом деньги взяла и вдруг в беспамятстве свалилась к его ногам. Дед подхватил её, с помощью Яна положил на лавку и влил в рот несколько капель из принесенной с собой маленькой плоской фляжки. Хозяйка быстро пришла в себя, застеснялась, порываясь вскочить.

— Полежи маленько, — дед погладил её по голове, точно маленькую, — и больше не мори себя голодом, выживет твой Андрейка!

В следующем эпизоде Ян почему-то был не рядом с дедом, а как бы наблюдал происходящее со стороны. Словно он сам оставался на одном месте, а действие везли мимо него.

Дед шел узкой тропинкой через лес, а за ним крался убийца. Вот он выждал, когда дед замешкался, перебираясь через поваленное поперек дороги дерево, приладил и арбалет стрелу и спустил тетиву.

Внезапно точно в часах щелкнуло что-то, и вместо быстро сыплющегося песка секунд время стало растягиваться, как вязкая тягучая масса.

Стрела полетела медленно, так же медленно повернулся дед и выдвинул ей навстречу ладонь. Стрела в двух вершках от ладони остановилась, будто ударившись о стену, и упала на землю. Взгляд деда отыскал убийцу. Глаза их встретились. Ян увидел, как время опять побежало привычным ходом и лицо наемника исказилось, как если бы он увидел перед собой адское чудище. Он дико закричал и кинулся прочь.