Кэтлин Харингтон - Обещай мне

– Семья Броунлоу тоже имеет обширные связи, – возразила Филиппа, не желая сдаваться. – Если ты объявишь о своем намерении вступить со мной в брак даже раньше срока, когда-то назначенного для вашей с Клер свадьбы, найдется немало желающих выказать мне свое возмущение. Корт, пойми, у меня не настолько крепкие нервы, чтобы хладнокровно выдержать это. После случая в «Рокингемском аббатстве» мне и без того будет непросто появиться на балу. Прошу, подождем еще немного.

– Хорошо, подождем месяц, – заявил Корт безапелляционно. Неожиданная мысль вдруг пришла ему в голову, заставив широко улыбнуться. – Я могу подождать и дольше, если ты согласишься сегодня же перебраться в Уорбек-Хаус. Это будет вполне безобидно, если леди Августа согласится играть роль дуэньи.

– Из твой бабушки не вышло бы худшей дуэньи, будь она глухой, слепой и прикованной к креслу, – насмешливо воскликнула Филиппа. – Может быть, ты станешь утверждать, что она ничего не знала о нашей идиллии в Галлс-Нест? А как простодушно она моргала глазами на следующее утро после твоего возвращения в Уорбек-Кастл! Никогда не поверю, что она считает тебя скромником. Как по-твоему, почему на другой день за завтраком, когда Кит еще спал, она не отрывала взгляда от окна? Уж не потому ли, что ты бессовестно гладил под столом мои ноги?

– Я никогда бессовестно не гладил тебя! – возмутился Корт.

– Да неужто? Тогда что ты делаешь сейчас?

– Прикасаюсь, и только.

Удобно расположившись в коляске, Корт тронул упряжку гнедых. При этом он улыбался и был в самом приятном расположении духа. Да и как могло быть иначе?

В минувшую среду состоялся первый выход Филиппы в лондонский свет. В сопровождении свекрови она побывала на званом вечере у лорда и леди Холанд, Хозяйка дома также была замужем вторично, и в прошлом у нее тоже был развод. Филиппа ужасно нервничала, и никакие уговоры Корта не могли рассеять ее опасений. Она уверяла, что не каждую разведенную женщину принимают в свете. Впрочем, урожденная Элизабет Вессел, а впоследствии леди Вебстер, была известна тем, что бросила мужа ради любовника, с которым вот уже несколько лет жила в счастливом браке.

Их элегантно обставленный дом в Кенсингтоне считался чем-то вроде салона для членов партии вигов. Собирающееся там общество называло себя «Кружок из Холанд-Хауса» и состояло из политиков, писателей, художников и поэтов, в разной степени отмеченных талантом. Большинство джентльменов приходили с женами, но некоторые особенно благовоспитанные дамы не посещали этот дом.

В тот вечер салон леди Холанд был полон самодовольных интеллектуалов, надменных критиков и небрежно одетых поэтов. Филиппе гости показались интересными, но странными. Хозяйка оказалась особой живой и весьма эксцентричной. Она сразу потянулась к Филиппе как к родственной душе (к немалому смущению последней) и представила ее чуть ли не каждому гостю.

Филиппа вела оживленные беседы, требовавшие остроты ума и знания политики, и, очевидно, ей удалось недурно справиться с испытанием.

Когда Корт появился в салоне, он обнаружил, что Филиппу окружает толпа восхищенных поклонников. Вспомнив прежние ошибки, он подавил приступ ревности и увлек ее в сад. Филиппа была счастлива общим вниманием, и Корт порадовался за нее. Потом он принялся рисовать злые карикатуры на обаятельных джентльменов, и Филиппа от души смеялась. Они забрались в самую гущу сада, и он поцеловал ее. Их могли застать, и, случись такое, им пришлось бы пожениться срочно. Но Корта это не беспокоило.

Корт так глубоко погрузился в воспоминания, что едва не заплутал в незнакомой части Лондона. Пришлось достать записку Эмори Фрая с закорючками адреса и свериться с ней. Еще пара поворотов – и Корт оказался на нужной улице. Мысли его тотчас вернулись к Филиппе.

Он уступил ей не только в том, что согласился ждать свадьбы в течение месяца. Она попросила ничего не говорить Киту о том, кто его настоящий отец, по крайней мере до того времени, пока они поженятся. Мальчик мечтал, что опекун станет его новым папой, но все же разумнее не обрушивать все новости сразу на пятилетнего ребенка. А когда они станут одной семьей, они с Филиппой вместе расскажут сыну правду.

Корт дал себе торжественное обещание, что никогда и ничем не обнаружит перед мальчиком свое истинное отношение к Сэндхерсту. Кит вспоминал о «папе» с уважением, но, когда он представлял себе, как обнимет сына и скажет: «Я твой настоящий отец, Кит!», – душа его преисполнялась великой радости. Еще до Рождества ; мальчик узнает правду. И кто знает, не будут ли они к тому времени ожидать второго ребенка… брата или сестричку Кита…

Корт наконец увидел нужный номер дома (это было здание из красного кирпича, Харли-стрит, 12) и натянул вожжи. Настроение его было прекрасным. Он победил несправедливую судьбу, заново завоевав любимую женщину и ребенка. Тот, кто похитил их, просчитался и теперь гнил в могиле. Как тут было не вспомнить выражение «победитель получает все?

Рыжеволосый Слейни спрыгнул с запяток и рысцой подбежал принять вожжи.

– Смотри, чтобы упряжка не застоялась, – предостерег Корт, спускаясь на тротуар. – Можешь проехаться пару раз из конца в конец улицы. Полагаю, я не задержусь.

Здание было трехэтажным особнячком с высоко расположенным парадным, к которому вела чистенькая лестница. Рядом с дверью висела внушительная табличка: «Обедия Дернфорд, практикующий врач». И табличка, и отлично начищенный дверной молоточек говорили о достатке и стабильности, и это сразу расположило Корта, хотя он понятия не имел, чего ради Эмори Фрай вытащил его сюда. На стук появилась пышная экономка, его провели в холл безукоризненной чистоты, здесь пахло камфарой, каломелью, ртутной мазью. Корт прогнал сразу нахлынувшие на него воспоминания о полевом госпитале, в котором он провалялся несколько недель..

– Доктор ожидает вас, ваша милость, – объявила экономка с любезной улыбкой.

Они миновали пустую комнату с ширмой и кушеткой и подошли к кабинету в конце короткого коридора.

В кабинете не было ничего, кроме большого секретера и солидного стола вишневого дерева, за которым сидел столь же солидный мужчина. Один из ящиков секретера был открыт, и его содержимое – различные бумаги – разложено на столе. Прикрыв дверь, Корт заметил за ней несколько книжных полок с толстыми томами медицинских справочников, а в углу – человеческий скелет.

Обедия Дернфорд указал на простую скамью с высокой спинкой.

– Прошу присесть, ваша милость. Мистер Фрай предупредил меня о вашем визите, – сказал он и с утомленным вздохом опустился на стул. – Сигару?

Корт отрицательно покачал головой, и он достал одну для себя, не спеша обрезал кончик и начал попыхивать, раскуривая ее. Наконец доктор откинулся поудобнее и окутал себя облаком душистого дыма. Это был человек лет шестидесяти, лысый, как бильярдный шар. Его парик, довольно старомодного вида, был нахлобучен на череп скелета.