Александра Турлякова - Берг

— Пойдём. — Ниард сам набросил на её плечи плащ, завязал кожаные шнурки. — Надо идти. Время, Вэллия, время… Милая… Может быть, сейчас уже рассвет, будет легче. Главное — не встретить никого, у меня даже оружия нет. Да и он, чтобы не ошибся с ходом… — Он всмотрелся в её растерянное лицо, нахмурился. — Что случилось? Он что-то сказал тебе, да? Он обидел тебя? — Она перевела на него остановившийся взгляд и ничего не ответила. — Пошли…

Ниард взял её под локоть и подтолкнул впереди себя, уходя, в последний раз обернулся на тёмную дверь, и по спине побежали мурашки. Он один там, в последние мгновения своей жизни он остаётся один.

Не дай Бог самому пережить такое.

* * * * *

Свет горящего факела метался по стенам, замирал и снова сверкал всполохами живого огня. Насколько хватит его? Успеет ли Алдор?..

Вот он и остался один. И впереди всё решено, другой дороги нет. Ну и Бог со всем этим! Со своей непутёвой жизнью, любовью безответной, землями, они никогда бы так и так ему не стали принадлежать. Пусть! И месть графу Вольдейну, и пропавший где-то Корвин — всё пустое.

Он остался честен сам с собой. Он не скрыл никаких тайн и секретов. Здесь и сейчас ему нечего бояться, кроме смерти.

Берг… Какая разница, кому он достанется? Пусть даже этому маркграфу! Всё равно…

Он сумел спасти её, нашёл в себе силы даже признаться ей в том, что сделал. Может быть, она и не поверила, её дело, но всё же… Пусть будет счастлива со своим… пусть рожает ему сыновей…

Алдор закрыл глаза. В голове шумело. Кровь пошла с новой силой, после того, как поднялся на ноги, чтобы перейти сюда. Да, оба они хороши. Алдор усмехнулся. Маркграф тоже сюда его тащил, а у самого ноги подкашиваются. Хоть бы сам где там не упал, успел бы добраться до своих.

А в принципе, неплохой он парень, этот маркграф, и воин неплохой, и, дай Бог, будет хорошим отцом и мужем. У них будут дети, и они будут править моим Бергом, моим Бергом…

Он почувствовал, как слеза сорвалась на скулу, обжигая кожу. Сердце, казалось, разрывалось на части, а всё ещё продолжало биться, он всё ещё жил. И почему не умер он тогда, много лет назад, когда было ему всего десять лет? Почему выжил? Зачем? Для чего Господь сохранил ему жизнь? Что он должен был сделать в своей жизни? Столько боли пережил, остался один на весь мир, а для чего? Чтобы вот так вот бесславно и одиноко умереть после предательства? И доброго слова о нём никто не скажет и не пожалеет никто… Пропал — и Бог с ним…

Он открыл глаза и ахнул. В свете факела перед ним стояла его мать. Красивая, молодая, такая, какая она была в тот день, и лёгкая зыбка размывала контуры её тела. Она улыбалась.

— Мамочка… — шепнул дрожащими губами.

— Ну, здравствуй, родной…

— Мама…

Он протянул руку, стараясь удержать ускользающий тающий в зыбке образ, и уже не чувствовал своего тела, боли в животе, в голове, всё осталось там. Голова его упала вниз подбородком на грудь, и последний выдох покинул лёгкие.

* * * * *

— Граф, милорд, смотрите, кого мы ещё нашли!

Молодой барон вытолкнул вперёд мальчишку лет десяти, крепко держал его за плечи. Граф Вольдейн глянул сверху с высоты вороного коня, улыбнулся.

— Кто это ещё?

— Это младший сын его. Старший схватился за меч, пришлось его убить, а этот вот… Даже не знаю… — Барон встряхнул мальчишку за плечи, голова того безвольно мотнулась.

— Он жив ли там ещё? От страха язык проглотил? Какой молчаливый оказался… Наверное, не в папу пошёл.

Все засмеялись вокруг. Мальчишка озирался медленным настороженным взглядом. Граф наблюдал за ним. Этот ребёнок, этот маленький мальчик, его сын. Что станет с ним, когда он вырастет? Будет мстить, этот маленький князёк забытых земель? Его нельзя оставлять в живых…

Недалеко закричала девушка, и все рыцари вскинулись, обернулись, кто-то произнёс:

— Это дочь его, девчонка, возраст в самый раз… Хоть бы нам оставили…

Заулыбались, не пряча этих улыбок. Дело было рискованным. Когда шли сюда, никто не знал, как всё обернётся. Замок князь перестроил, что здесь и как, никто не знал, сколько будет охраны, тоже неясно. Но дело выгорело. Всё обошлось. Первой убили женщину — жену князя, чтобы не успела ничего предпринять. Если убить всех, никто ничего не узнает, подумают на лихих людей, на разбойников. Княгиня будет сама виновата, что пустила "чужих" в замок.

Значит, придётся и этого щенка…

Граф не сводил взгляда с лица мальчишки. Самому ему Бог не дал сыновей, дома подрастали две девчонки, а у князя ничего, два сына вот, было…

— Боишься? — спросил граф, глядя в глаза, видел, как дрожат подбородок и губы ребёнка. Сын князя не ответил, и молодой барон встряхнул его за плечи.

— Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Может, он немой? — спросили рядом.

— Ага. Знаешь, как орал, когда маму убили…

Барон отпустил мальчишку и просто положил ладонь на макушку ребёнка, а куда он денется?

— До темноты нам надо уйти. Собирайтесь! — это граф отдал распоряжение. Все засуетились, начали проверять оружие, собирать вещи, садиться в сёдла.

И в этот момент младший сын князя сорвался вдруг с места, бросился бежать.

— Эй! Эй, ловите его! Ловите, сбежит!

Кто-то из сержантов выстрелил из арбалета в спину убегающего ребёнка. Тот споткнулся, рухнул, как подкошенный.

— Вот чёрт! — кто-то выругался от неожиданности произошедшего.

Граф Вольдейн смотрел на неподвижную фигуру ребёнка в стороне, когда к нему подъехал один из баронов на гнедом коне.

— Мы уже начали воевать с безоружными детьми? Что мы делаем?

Граф смерил барона медленным пренебрежительным взглядом, скривил губы, отвечая:

— Только давай без сантиментов, Дарл, избавь меня от этого. Сходи проверь, как он, если что… — Он не договорил, толкнул коня шпорой в бок и отъехал в сторону. Барон проводил его глазами.

Сильная боль, ударившая в спину, лишила сил и возможности двигаться, даже дышать. Глаза тут же заполнились слезами боли и отчаяния. Пальцы впились в зелёную траву, а губы прошептали:

— Мамочка… мама… как больно…

— Всё хорошо, мой милый, мама рядом… Сейчас всё закончится. Давай мне руку, родной.

Сияющая в солнечных лучах женщина шагнула к нему, протягивая ладонь. Как она улыбалась! Наверное, так, как никогда в жизни! И какой красивой, какой живой она была!

— Мамочка… Это ты? Это был сон, да?

Он протянул ей ладонь, она сжала её, и они пошли вместе туда, где на горизонте появилась алая полоса наступающего заката.

ЭПИЛОГ

В левом боку болело жгучей болью, наверное, опять тряпка пропиталась кровью, надо было остановиться и сменить её. Проклятая рана! Она не давала покоя вот уже сколько дней, после того боя у Горта. Но ничего, старая Лисс сумеет позаботиться о нём, надо только добраться до неё. А дорога предстояла ещё долгая…