Барбара Картленд - Лиса в ловушке

С каждой страницей Невада не только все более заинтересовывалась берберами, но и проникалась любопытством по отношению к самому автору этой книги.

С ней он всегда был суров и презрителен, но она обнаружила, что Тайрон Штром обладал тонким чувством юмора, не говоря уже об истинном понимании и глубоком сочувствии к предметам своего описания. Она не была сентиментальной, но порой на ее глаза наворачивались слезы.

Читая его рукопись, подолгу разговаривая с ним, Невада поняла, что он был не только очень талантливый человек, но и весьма загадочный.

С каждым часом она узнавала о нем что-нибудь новое, открывала для себя новые, незнакомые ей черты характера его сложной натуры.

— Я уверена, что в мире нет другого такого, как он, — задумчиво проговорила она, глядя в долину.

Стоило ей подумать о нем, как он, словно бы подвластный ее мыслям, тут же появлялся на дороге, ведущей из городка. Тайрон ехал верхом, а рядом с ним шли, оживленно разговаривая и жестикулируя, несколько мужчин в тюрбанах. Он внимательно слушал их.

Она знала теперь и очень ценила свойство Тайрона Штрома целиком сосредоточиваться на том, что его интересовало.

Это мог быть взрослый мужчина, которых немало являлось к нему со своими личными проблемами и заботами, или плачущий на улице ребенок, которого он старался утешить и успокоить.

Для Тайрона Штрома не было ничего мелкого и незначительного, не стоящего его внимания. Неваду часто поражало, что он редко думал о себе, посвящая свои силы и время окружающим людям.

Невада жила странной жизнью в этой розовой касбе, жизнью, так непохожей на ту, которую она прежде вела.

Тайрон обычно уезжал задолго до того, как она просыпалась, и хотя ей очень хотелось сопровождать его, она не решалась высказать такое предложение.

Он возвращался, когда еще было раннее утро и стояла благословенная прохлада, и они завтракали вдвоем во внутреннем дворике, Кругом благоухали экзотические растения, яркие цветы радовали глаз, а маленький фонтан журчал, аккомпанируя их беседе.

Сразу после завтрака Тайрон Штром садился к письменному столу и приступал к работе, и, поскольку ей ничего другого не оставалось делать, она тоже бралась за перо.

Невада думала, что он намеренно оставляет ее одну, без общества и без занятий, как это уже делал на яхте.

Но после того, как она предложила переписывать его рукопись, Тайрон Штром поймал ее на слове и разложил перед ней законченные страницы книги.

Она немедленно приступила к делу. Временами ей было трудно разобрать его исправления, вставки или какие-нибудь слова на местном языке, и тогда девушка обращалась к нему за помощью.

После второго завтрака весь дом затихал, наступало время отдыха, когда все спали, утомленные полуденной жарой.

Наступало время их разговоров в прохладной гостиной со спущенными шторами и колыхающими воздух бесшумно вращающимися вентиляторами.

Они удобно устраивались на диванах среди подушек, и сама атмосфера, царящая в этой комнате, располагала к беседе.

Сначала Невада не решалась задавать ему вопросы, боясь, что он оборвет ее или ответит резкостью, но со временем она настолько осмелела, что начала расспрашивать его об интересующих ее вещах.

Но не о его карьере. Она не сомневалась, что он не станет обсуждать с ней этот вопрос.

Постепенно девушка все же узнала, что Тайрон Штром был единственный англичанин, так много путешествовавший в Южном Марокко и даже построивший здесь себе дом.

— Местные племена очень недоверчивы к иностранцам и иноверцам, — говорил он Неваде, — к путешественникам они относятся подозрительно, и приключения в Марокко нередко кончаются для них гибелью.

— Но к вам отношение другое?

— Они научились мне доверять в силу разных причин, — уклончиво ответил он. — Когда я впервые оказался здесь, меня передавали от одного племени к другому с талисманом в виде копья, с которым я и добирался до границ каждой новой территории.

Тайрон улыбнулся своим воспоминаниям.

— Территория, где мы находимся сейчас, настолько малоизучена, что она обозначена как «горы Сахары, практически ненаселенные».

Если даже Тайрон не говорил Неваде ничего о своей работе, он рассказывал ей о местах, где побывал, о людях, которых встречал, а заметив ее интерес, поделился своими мыслями и философскими взглядами.

«Я узнала здесь за несколько дней гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь», — подумала Невада, внимательно слушая его и не спуская с него глаз.

Солнечные лучи, падая на него сзади, окружали его фигуру каким-то ореолом. Невада подумала, что она никогда не встречала такой сильной и непреодолимо властной личности.

Боясь чем-то вызвать его неудовольствие и лишиться этих долгожданных часов, которые они проводили наедине, она последнее время старалась ничем не раздражать его.

«Он может столькому меня научить, — говорила себе она, — что было бы глупо не воспользоваться такой возможностью, пока я нахожусь в его обществе… волей или неволей».

Неожиданно ей пришло в голову, что наступит такой день, может быть, завтра, может быть, через несколько недель, когда придется покинуть эти места.

Тайрон Штром вернет ее обратно в знакомый и привычный ей мир. Это было то, чего она совсем еще недавно так страстно желала.

И вдруг, совершенно внезапно, как удар молнии, ее осенила мысль, что она не хочет уезжать.

Ей не было необходимости задаваться вопросом, почему.

У Невады появилось такое ощущение, как будто перед ней разверзлась земля и из адской тьмы до нее донесся издевательский хохот демонов при одной мысли о разлуке с Тайроном.

Она не смогла сдержать горестного стона, который раздался из самых глубин ее существа.

— Нет! Нет! — прошептала она. — Я ненавижу его… ненавижу и презираю… за то, как он поступил со мной!

— Ты его любишь! Любишь!

— Нет, я ненавижу его!

«Ненавидишь!»— твердил ей рассудок, но сердце, сердце говорило ей правду: «Ты любишь его'»

— О боже! Этого не может быть… не должно быть! — повторяла она, как в лихорадке.

Но чем больше она спорила сама с собой, тем лучше сознавала истину — она любит его!

Ненависть прошла, о ней давно было забыто. Когда, дрожа от страха в ущелье на склоне горы, Невада прижималась к сильному плечу Тайрона, она была уверена, что он защитит и спасет ее.

А когда, опередив караван, они были на пути в Тафрут и он держал ее в кольце своих рук, она ощущала в его близости не только облегчение и покои, но нечто большее.

Но она не хотела признаваться себе в этом даже тогда, когда заснула, как ребенок, в ту первую ночь в его доме, заснула спокойным легким сном, потому что он был в соседней комнате.

«Наверное, я любила его уже тогда, — подумала Невада, — и это чувство росло с каждым днем, и только моя гордость не позволяла мне в этом признаться».