Констанс О'′Бэньон - Побег из гарема

Он устало вздохнул, взял ее за руку и повел к кровати. Усадил ее, подтащил стул и сел напротив.

— То, что я тебе сейчас открою, я не рассказывал ни одной живой душе. Я нахожу все это отвратительным, но понимаю, что должен быть с тобой откровенным.

Она решительно замотала головой. Ей было стыдно, что она опустилась до того, что сует нос в дела Торна. Ведь все это было задолго до того, как она вошла в его жизнь.

— Ты ничего мне не должен, Торн. Храни свои секреты, а я буду хранить свои.

Он улыбнулся одним уголком рта.

— У тебя они есть?

Она, не мигая, встретилась с его взглядом.

— Думаю, да.

Он долго и пристально смотрел на нее, прежде чем заговорить:

— И, тем не менее, я тебе расскажу. Я покинул Стоддард-Хилл потому, что мой отец подумал, что я соблазнил его жену.

Лицо Бриттани побелело, пока она ждала, чтобы Торн заверил ее, что не делал ничего подобного.

— Ни за что не поверю, чтобы ты мог так предать своего отца! — воскликнула она.

Он взял ее руку в свою.

— Важно то, что отец в это поверил и велел мне убираться из Стоддард-Хилла.

Она презирала себя за этот вопрос, но просто должна была знать.

— Ты ведь никогда не был ее любовником, правда?

Он тяжело вздохнул.

— Ты просишь правды, а ее нелегко открыть. — Он обнял Бриттани за плечи, пытаясь найти слова, которые заставят ее все правильно понять. — Да, когда-то давно я был ее любовником.

Сердце Бриттани разлетелось на осколки, и непрошеные слезинки скатились по щеке.

— Никогда бы не подумала, что она…, что Вильгельмина из тех женщин, которые могут привлечь тебя. — Она оттолкнула его руки, не желая, чтобы он к ней прикасался.

Торну сдавило грудь, ему с трудом удалось сделать вдох.

— Это не то, что ты думаешь, Бриттани. Все, о чем я прошу, — это верить мне.

Он встал и протянул руку, и она неохотно вложила свою ладонь в его.

— Я провожу тебя в дом, и можешь готовиться к поездке в Чарлстон. — Он улыбнулся, но улыбка не затронула глаз. — Есть у меня и хорошая новость. Кэппи нашел покупателя на мой корабль.

— Вот как?

— Да. Какая-то женщина хочет купить «Победоносец». Так что, как видишь, не все еще потеряно.

Бриттани избегала встречаться с ним взглядом, опасаясь, как бы он не догадался, что та самая женщина — это она и есть.

— В нашей жизни немало и хорошего, Торн. Твоему отцу стало гораздо лучше, и мы скоро вернем Ахмеда. После бури всегда светит солнце.

Он взял ее за руку и вывел в сад.

— И кто же вооружил тебя этой мудростью?

— Моя мама.

Возница направил лошадей под увитую виноградом арку, и карета покатила по извилистой подъездной дороге, ведущей на плантацию Джонсонов. Лошади цокали копытами по укатанной дороге.

Бриттани сидела рядом с Торном, и каждый нерв в ее теле был натянут от напряженного, полного нехороших предчувствий ожидания.

— Ты уверен, что Ахмед здесь? — спросила она.

— Мне так сказали.

Она нервно сжимала и разжимала пальцы в кружевных перчатках.

— Я никогда не задумывалась, как много Ахмед значит в моей жизни, пока он не пропал. Меня беспокоит этот человек, который купил его.

— Ты должна понять, Бриттани, что мистер Джонсон, возможно, тут не виноват. Должно быть, он купил Ахмеда, полагая, что это законная сделка. Все подстроил работорговец.

— По мне так нет никакой разницы. Никто, ни мужчины, ни женщины, ни дети, не должны подвергаться такому унижению — продаваться и покупаться, как скот. Мне известно про невольничьи аукционы. Мою маму когда-то выставили на всеобщее обозрение, и она рассказывала мне, как это ужасно и унизительно.

Торн взглянул на Бриттани.

— Интересно, как твоя мать стала женой великого визиря? Господин Симиджин купил ее на аукционе?

— Да, и это просто счастье, что именно он купил Английскую Розу в тот день. Позже, уже после того, как мама стала единственной женой Симиджина, она попросила его освободить всех рабов, а он так любил ее, что сразу же исполнил ее желание. Конечно, многие из них, как, например, Ахмед, остались, потому что восхищались мамой. Никогда не думала, что Ахмеду когда-нибудь придется пережить такое унижение.

Торн посмотрел мимо Бриттани на увитый плющом господский дом.

— Здесь, на Юге, рабство — образ жизни. Как бы отвратительно оно ни было, думаю, пройдет еще немало лет, прежде чем его отменят.

Карета остановилась, Торн спрыгнул на землю и помог выйти Бриттани, а мистер и миссис Джонсон стали медленно спускаться по широким ступенькам, чтобы приветствовать их.

Ина Джонсон была застенчивой маленькой женщиной, черноволосой и черноглазой. Она льнула к своему коренастому, пышущему здоровьем супругу, словно, нуждалась в его защите.

Теодор Джонсон заговорил первым. Он представился сам, представил жену, при этом вид у него был извиняющийся.

— Я весьма сожалею, миссис Стоддард, что стал участником вопиющего обмана. Знай я, что раб принадлежит вам, тотчас же известил бы вас.

Бриттани была не в настроении успокаивать совесть мистера Джонсона. Ее беспокоило, что она не видит Ахмеда.

— Где он? — спросила она без дальнейших церемоний. — Если вы причинили ему какой-то вред, вам это не сойдет с рук.

Одно веко Ины Джонсон нервно задергалось.

— То, что вы из Стоддард-Хилла, не дает вам права так разговаривать с нами или угрожать нам.

Бриттани взглянула мимо женщины на ее мужа.

— Немедленно приведите сюда Ахмеда.

Мужчина отвел глаза от ее пронизывающего взгляда.

— Сожалею, но должен сказать, что мне пришлось велеть его… высечь.

Торн шагнул вперед, а Джонсон быстро попятился.

— Что? — прошипел Торн сквозь зубы. — Вы уведомили моего первого помощника, что ему не причинят вреда.

Теодор Джонсон неловко переступил с ноги на ногу.

— Тут, видите ли, какое дело. Мы знали, что сегодня вы приедете за Ахмедом, поэтому решили, раз уж потеряли на нем деньги, то по крайней мере могли бы использовать… Мы поместили его с тремя нашими самыми крепкими молодыми рабынями. А когда он отказался… ну, вы знаете, я велел его раздеть и высечь. Мы у себя на плантации не терпим непослушания.

Бриттани резко развернулась к мужчине.

— Вы дурак! Ахмед не мог сделать то, что вы требовали. Он же евнух. Наверняка он сказал вам об этом.

Лицо Джонсона побелело под загаром.

— Чертов упрямец! Уверяю вас, он промолчал. Я понятия не имел…

— Разумеется, он вам не признался! — гневно бросила Бриттани. — Ахмед — человек замкнутый и гордый. С какой стати он стал бы вам в чем-то признаваться? — Слезы заблестели у нее на глазах. — Немедленно отведите меня к нему.

Торн бросил на Теодора Джонсона предостерегающий взгляд.

— Вам лучше сделать, как она говорит.