Бренда Джойс - Приз

Но зарождающаяся усмешка исчезла. Девлин еще никогда не испытывал такого наслаждения. При воспоминании о нем образ Вирджинии вернулся к нему с полной силой, сразу воскресив его мужественность.

— Я знала, что вы вернетесь ко мне, милорд, — сказала Фиона.

У него был выбор — прогнать или принять ее. Повернувшись, Девлин опрокинул Фиону на кровать и, закрыв глаза, взобрался на нее.

Девлин беспокойно бродил по дому.

События последних нескольких часов преследовали его.

Казалось, Джералд следует за ним из доков Лимерика, отказываясь дать ему свободу.

С бутылкой французского коньяка в руке Девлин уставился на полку с ружьями у стены. Много лет назад он нашел отцовскую ружейную полку сгоревшей в пожаре, устроенном солдатами Истфилда. Теперь полку заполняли современные мушкеты, хотя в них не было нужды.

«Когда ты позволишь нашему отцу упокоиться в мире?»

Девлин глотнул коньяк. Он выпил уже полбутылки и будет расплачиваться за это утром. Ему были ненавистны мысли и воспоминания о Джералде — вот почему он никогда не приезжал домой.

Незрячие глаза, полные ярости, стали насмешливыми.

— Уходи, — пробормотал Девлин. — Твое время придет.

Пошатываясь, он остановился у камина, в котором полыхал огонь. Но никто не ответил ему. Впрочем, он не ожидал ответа и к тому же не верил в призраков.

И все же он не был в комнате один. «Отмщение принадлежит Богу, а не тебе… ты делаешь это только для себя!»

— Господи!

Скрипнув зубами, Девлин выпил еще, и коньяк обжег ему желудок. Его донимал образ Вирджинии, стоящей на палубе «Американы», с направленным на него дурацким пистолетом. Внезапно ее лицо изменилось — она улыбалась, как за ужином, ее глаза сверкали, очаровывая его брата, а затем мрачный и сердитый Шон заявлял, что влюблен в нее.

«Тебе придется уничтожить ее… как ты сможешь жить с самим собой?»

Девлин бродил по просторной комнате, думая о том, не проснется ли, наконец, его совесть этой холодной и безветренной ночью. Холл был меблирован на кровавые деньги. Элегантная обстановка была свидетельством сотен кораблей, которые он атаковал, захватил и уничтожил, тысяч плененных экипажей, сотни которых остались погребенными в море. Его дом был так же богат, как дом любого лорда-адмирала, так же изящен, как дом Эдера. Очередным его намерением было начать реконструкцию развалин старой башни позади дома. Согласно семейному мифу, в ней некогда жил его великий предок-пират и любил знаменитую женщину, дочь бесчестного предателя Джералда Фицджеральда, графа Дезмонда. [26] Фицджералд Джералд, 15-й граф Дезмонд (1533–1583) — ирландский вельможа, участник нескольких мятежей, во время очередного из которых был обезглавлен.

Теперь у него были деньги: последний приз — груды слитков — сделал его очень богатым человеком.

«Довольно! Хватит!»

Девлин напрягся, как от выстрела. Он мог поклясться, что только что слышал эхо сурового голоса отца. Девлин медленно оглядел обширный холл, почти ожидая увидеть материализовавшуюся фигуру, но комната была пуста и безмолвна, сквозь высокое окно было видно лишь ночное звездное небо. Он был один. Его воображение сыграло с ним шутку — либо его все-таки одолела проклятая совесть.

Но странное чувство чьего-то присутствия оставалось.

«Хватит!»

Девлин отпрянул. Действительно ли он слышал голос, или это всего лишь пьяное воображение? Тем не менее совет был хорош. Бродить по своему дому в предрассветные часы было так же бесполезно, как плыть против ветра. Он направился к лестнице, испытывая беспокойное ощущение, что за ним наблюдают, и отказывался обернуться.

Его последним чувством, прежде чем провалиться в сон, когда рассвет озарит ирландскую сельскую местность, было, что он не сдастся, пока Истфилд не будет мертв.

Вирджиния почувствовала, что голодна. Еще раз погладив гнедую кобылу, она вышла из конюшни. Было прекрасное утро, безоблачное небо сверкало голубизной, яркое солнце согревало, грозя жарким днем. Прошлой ночью она поздно легла и сразу же крепко заснула. Но старые привычки умирают с трудом, и она поднялась на рассвете, обходя земли и исследуя руины старого замка позади дома. Они интриговали ее — в них было нечто таинственное и романтическое.

Теперь Вирджиния шла по лужайке к дому; внутри у нее все трепетало. Она видела Девлина, галопирующего через отдаленный холм на сером жеребце, совершающего утреннюю прогулку. Верхом на лошади он выглядел так же неотразимо, как на шканцах своего корабля. Девлин оставался загадочным и непостижимым. Обвинил ли он ее в излишнем дружелюбии к Шону? В кабинете все произошло так быстро, когда она рискнула попросить его прогуляться с ней при луне. Он был очень сердит на нее, но почему? Шон был приятным человеком и искренне нравился Вирджинии. Она наслаждалась, обедая с ним, и надеялась, что он когда-нибудь посетит ее в Суит-Брайар. Но Девлин не только не присоединился к их разговору — он, казалось, думал, что она питает к Шону романтический интерес. Это абсурд! Как он мог думать так, учитывая возникшую между ними близость?

Но Девлин велел ей держаться подальше от его брата. Возможно, он боялся, что она соблазнит Шона и заставит его помочь ей бежать, как это случилось с Джеком Харви.

Вирджиния шла медленно, давая себе время подумать. Было невозможно не вспомнить все, что произошло прошлой ночью. Ее щеки начали гореть. Когда Девлин обнимал и целовал ее, когда она ощущала его возбуждение, все ее благоразумие исчезло, как в ту ночь на корабле. Она не предвидела своей страстной реакции. Жар, который он пробуждал в ней, просто ошарашивал. И даже пугал ее.

Когда Девлин обнимал ее, Вирджиния переставала быть самой собой, превращаясь в существо, наполненное желанием. Все остальное переставало иметь значение.

К счастью, была середина утра, и Вирджиния уже не изнемогала от безумной страсти. По крайней мере, она была способна рационально мыслить. Почему он производил на нее такое действие?

Девлин был гипнотически красив, но она была его пленницей, а не гостьей. Он стоял между ней и Суит-Брайар, но она начала забывать об этом, как будто у нее было достаточно времени для этой интерлюдии в плену перед спасением плантации. Ей нужно быть тверже, сильнее и решительнее — время не на ее стороне.

Все же Девлин не был пиратом или безумцем. Он ни разу не обидел ее и искренне пытался относиться к ней с уважением. Мир преклонялся перед ним как перед героическим капитаном. Он был сделан из того материала, из какого создаются герои. Но Девлин нарушил закон, похитив ее, — не говоря уже о том, что он захватил «Американу». Он совершил минимум два преступления, и ее мысли все время к этому возвращались. Изувеченная «Американа» лежала на дне моря, она была его пленницей и не имела права жаждать его объятий.