Ольга Клюкина - Сапфо, или Песни Розового берега

В комнату прибежали рабы и слуги, которые принялись растаскивать Алкея и его противника в разные стороны.

Впрочем, не известно, чем бы закончилась схватка и сколько бы еще в комнате оказалось перебито «глотисов», но, к счастью, откуда-то появился Леонид, который крепко схватил Алкея за руки, так что из могучей хватки «геракла» выбраться было вовсе невозможно.

— Эй, дружок, погоди, ты мне еще нужен, — шутливо проговорил Леонид. — А как же дом? У кого потом я буду искать свои деньги? Признаться, я, Алкей, не из иберцев, чтобы потом отправляться к тебе за долгом на тот свет, лучше пока походи на этом.

— Но это же мой Гермий, Алкей! — вскричала Клеида, подбегая к слуге. — Разве ты не узнаешь сына Сераписа? Ведь он теперь мой жених!

— Гермий? Жених? — совсем уже ничего не могла понять Сапфо.

— Ну конечно, мама, мы с Гермием решили пожениться! Он из хорошей семьи, дедушка с бабушкой хорошо знают его родителей. И я приехала, чтобы ты с ним тоже познакомилась и чтобы обсудить важные дела…

— Жених? Но почему же ты мне сразу не сказала? — залилась краской стыда Сапфо, припоминая, какую картину увидел сегодня жених Клеиды — драку с Фаоном, голый зад Эпифокла, разрисованного углем Алкея, ее саму с черными губами, а под конец дело и вовсе чуть было не дошло до смертоубийства.

Настоящая вакханалия — словно вчерашний праздник никак не хотел заканчиваться!

— Но когда, мама? И потом, я хотела как положено: сначала все тебе объяснить на словах, а потом уже представить Гермия, чтобы ты не волновалась. Он все это время ждал, когда придет его черед!

Теперь Сапфо сделалось по-настоящему стыдно перед дочерью, и она боялась поднять в ее сторону глаза, и не зная, где спрятаться также от взгляда Гермия.

Хороша мамочка, ничего не скажешь!

Если сейчас Клеида развернется и больше никогда не захочет встречаться с такой матерью, это будет вовсе не удивительно.

Но это еще будет половина беды!

И Сапфо с ужасом подумала: вдруг она сегодня случайно, ненароком разломала дочери судьбу?

Вдруг оскорбленный Гермий теперь не захочет ничего общего иметь с семьей, где дядюшка невесты добровольно убегает от благополучия в страну змей, а в доме родной матери с утра происходят настоящие оргии?

Что же тогда делать?

И Сапфо теперь не знала, что говорить, и лишь стояла, понурив голову, как сильно провинившаяся девочка.

Была бы ее воля, она даже встала бы лицом в угол, чтобы не видеть вытянутого лица дочери и неодобрительного покачивания головой старой Диодоры.

— Это все он, Кайрос, — только и нашлась прошептать Сапфо. — Божество благоприятного момента. Он сегодня почему-то не прилетел к нам.

— Да он бы, мама, может быть, и прилетел, но только в твоем доме вечно такое творится, что даже боги… — начала было Клеида, но ее неожиданно перебил Гермий.

— А что тут произошло такого особенного? — сказал Гермий, спокойно убирая оружие. — Я, право, не могу понять, чем ты, Клеида, недовольна? А по-моему, все хорошо, и я с удовольствием познакомился и с твоей знаменитой матерью, и с ее супругом…

— Я не супруг… пока… — пробормотал Алкей. — Просто друг. Друг и поэт.

— Да? — лишь слегка от удивления вздернул брови Гермий. — Прошу меня извинить, но вы так по-семейному целовались… Впрочем, это не важно! Я часто слышал, что поэты и другие служители Муз — не вполне обычные люди и сильно отличаются от простых смертных не только во время праздников, но также и в обычной жизни. А теперь я увидел, что это чистая правда! Давно я не наблюдал столько интереснейшего и поучительного за один раз, как сегодня…

Но «интереснейшее» сегодняшнего утра, оказывается, еще не было исчерпано до самого конца.

По крайней мере, все были немало удивлены, когда в комнату неожиданно ввалился Эпифокл, держа в руках мешок с монетами.

Даже расстроенная Сапфо еле удержалась от улыбки, глядя на тощего старца, в которого теперь превратился некогда толстопузый Эпифокл.

Видимо, философ понял, что больше нет нужды имитировать живот даже при помощи подушки, и решил теперь не маскироваться.

— Я хочу, чтобы именно ты рассудила меня, Сапфо, — сказал Эпифокл, присаживаясь на скамейку и выкладывая мешок на всеобщее обозрение. — Как ты сейчас скажешь, так я и сделаю.

— Ах, Эпифокл, я не уверена, что сейчас в состоянии сказать хоть что-нибудь разумное. Спроси лучше совета у кого-нибудь из богов, а не у людей, — отмахнулась Сапфо.

— Хорошо, пусть тогда все, кто сидит в этой комнате, рассудят мои сомнения, — торжественно проговорил Эпифокл. — Служанка Диодора говорит, что я вчера пожертвовал все свое золото Артемиде, но я этого совсем не помню и даже думаю, что старуха просто-напросто давно выжила из ума. Но, с другой стороны, если я сам не помню подобных слов, потому что, честно говоря, выпил немного лишнего неразбавленного вина, то это вовсе не значит, что я не давал обещания богине, так? Получается, что я все же подарил свое золото. Но, опять-таки, я же этого не помню. Скажи, Сапфо, разве можно считать подарком то, что не делается от всей души?

— Но, может быть, в тот момент, Эпифокл, ты как раз сделал подарок от всей пьяной души, это теперь она у тебя от жадности закрылась на амбарный замок? — сердито спросил Алкей.

— Может быть, и да, — задумчиво проговорил Эпифокл, но, помолчав, глубокомысленно добавил: — Но может быть — и нет. Ведь я же не помню, друзья мои, даже какое чувство испытывал в тот самый момент, когда говорил о подарке. А это значит, во-первых, что я вообще ничего не испытывал. И, во-вторых — что не произносил никаких слов. Но, с другой стороны, если мои пожелания достигли ушей Диодоры… Хм, хм, все очень слитно, диалектично и чересчур запутанно. Вот если бы я точно помнил, я бы сейчас не колебался ни минуты!

— Я думаю, Эпифокл, тебе не следует ломать голову, а нужно просто оставить золото себе, — сказала Сапфо, которой уже сделалось по-настоящему жалко замороченного старика. — Ведь у тебя имелись насчет сбережений свои планы. А мы тут помолимся и Артемиде, и ее ночной сестрице Гекате и принесем им хорошие жертвы, чтобы они не держали на тебя зла…

— Хм, хм, боюсь, что это не поможет. Ведь если я и правда пообещал им свой мешок, но теперь не выполню обещания, то мне не избежать неминуемой гибели, и ничье заступничество здесь, увы, не поможет.

— А ты отдай богиням ровно половину золота, а вторую половину оставь себе! — высказал свое предложение Гермий. — Раз ты пообещал, но не помнишь своего обещания, то, значит, ты пообещал только наполовину, и такая дележка будет вполне справедливой.

— А что? Это, кажется, разумно! — почесал озадаченно бороду Эпифокл. — И меня не будет мучить совесть, как обманщика, и им вполне хватит. Но… кто этот молодой человек? Кажется, ты не был среди нас раньше?