Джиллиан Хантер - Дьявольские наслаждения

Разбойник не ожидал сопротивления и никак не думал, что у его жертвы в руках окажется смертоносного вида сабля для защиты герцогской кареты.

Вот ужас — беспомощно сидеть, когда твой муж сражается с шайкой разбойников. Эмма встала, нащупала под накидкой ридикюль и посмотрела в окно. Кому противостоит Эйдриан? Она не увидела его в смоге, слышался только приглушенный стук копыт.

Одем похлопал ее по плечу:

— Лучше не смотреть, моя дорогая.

— Разумеется, она должна посмотреть, что происходит, — заявила Гермия, протиснувшись к окну. — Как же мы узнаем, что нас ждет, если будем сидеть и дрожать, как две старые девы?

Одем был занят тем, что пристраивал у себя на коленях кожаный футляр.

— Не бойся, моя дорогая. Я не пожалею жизни, если надо будет тебя защитить — вас обеих защитить, — и почту это за честь.

Гермия повернула к нему голову:

— Если кто-то думает, что я буду беззаботно сидеть в то время, когда нападают на тебя, Одем…

У графа от избытка чувств заблестели слезы на глазах.

— Ты смелая дама, Гермия. Для меня большая честь быть рядом с тобой.

— Одем, ради Бога, мы еще не умерли. Эмма, вам не нужно нюхательной соли?

Эмма сжала в руке ридикюль и ровным голосом ответила:

— Спросите меня об этом, когда все закончится. Вот тогда я с уверенностью скажу «да».

Эйдриан воспользовался удивлением противника и пришпорил лошадь, которая послушно бросилась вперед. Разбойник в замешательстве оглянулся, затем поднял кремневое ружье и прицелился.

Эйдриан пригнулся и, петляя, направил своего коня на нападавшего. Пуля пролетела у него над головой. Не дрогнув, он следил за тем, как разбойник перезаряжает ружье.

— Ну-ка, — прошептал он животному, — не бойся. Вперед!

Вонзив каблуки в бока лошади, он пустил ее легким галопом. Рука крепко сжимала саблю. Разбойник поднял голову и в ужасе закричал, увидев блестевший — даже в тумане — клинок. Возможно, он решил, что это мираж.

Изогнутый клинок прорезал воздух. Много жизней эта сабля отправила в мир иной и ни разу не подвела своего владельца. Во всяком случае, Эйдриану так говорили. Он опустил руку, разбойник покачнулся в седле, потом упал назад. В серых сумерках его окровавленная грудь выделялась ярко-красным пятном.

Бросив взгляд на карету, Эйдриан увидел сухопарую фигуру Бонеса, караулившего на козлах, затем развернул лошадь и галопом устремился к мосту. Хоть бы Эмма не стала свидетельницей того, что ее муж только что совершил, пронеслось в голове. Они с Гермией наверняка прильнули к окну, но, возможно, сквозь плотный туман она ничего не разглядела.

У моста он спешился и увидел, что к веткам дерева привязаны две лошади. Бандиты куда-то исчезли. Он крепко сжал пистолет и вдруг услышал стон, доносившийся из-под моста, — на берегу лежал кучер, которого почти не было видно за зарослями тростника.

— Милорд, они побежали к карете, — со злостью произнес он. — Лакея привязали к дереву, но он жив. Они сказали, что отправились за вами.

За ним?

Послышался выстрел. Эйдриан откинул сапогом поваленный сук и выругался. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Зачем он ускакал от кареты? Эта чертова разукрашенная карета! Неудивительно, что она послужила приманкой для грабителей на пустынной дороге.

Мост находился недалеко от поместья, всего в нескольких милях. В кого стреляли? Нет, не в его жену. Не в Эмму. Он велел ей оставаться со всеми в карете.

В туманной измороси обозначились две фигуры и исчезли среди деревьев. Не теряя времени, с поднятым в руке пистолетом он вернулся к карете и объехал ее. Из-под кареты вынырнул еще один человек.

— Боже мой, это вы! — воскликнул Бонес, опустив ружье. — Один из этих негодяев выстрелил в меня и промахнулся.

Эйдриан переступил через тело, лежащее у задних колес. Предусмотрительный Бонес, как мог, прикрыл зарубленного Эйдрианом разбойника. Выстрел, предназначенный Бонесу, не достиг цели. Этот выстрел и услышал Эйдриан. Тем не менее, чтобы быть уверенным, спросил:

— Моя жена и леди Далримпл?

Бонес не успел ответить, а Эйдриан чуть не сорвал с петель дверцу кареты, чтобы удостовериться самому. Из темноты на него смотрели три пистолетных дула. Он поднял свободную руку, чтобы показать: он сдается на милость отряда самообороны, состоящего из его жены, леди Далримпл и Одема.

От облегчения, что с Эммой ничего не случилось, у него даже закружилась голова.

Если кто-нибудь осмелился бы осквернить своим прикосновением его жену… Он покачал головой и рассмеялся. Его элегантная жена ловко направила дуло пистолета прямо ему между глаз, словно у нее в руках был кружевной веер.

— Ох, Эйдриан! — вырвалось у нее с облегченным вздохом. Она кинулась к нему. — Мы чуть с ума не сошли от волнения.

Он держал окровавленную саблю за спиной, пока Бонес, который успел прийти в себя, незаметно не забрал ее из руки господина и не спрятал среди багажа.

Теперь Эйдриан мог обхватить Эмму за талию и прижать к себе. Краем глаза он заметил, что Гермия не опустила своего оружия.

Он уткнулся носом в теплую шею жены.

— Пистолет… в твоих руках? — И аккуратно вынул его из ее ладони. — Кстати, замечательный образец. Кремневый фирмы Мэнтона. — Он поднял на нее удивленный взгляд. — Надеюсь, Хит не попросил тебя использовать это против меня? Она улыбнулась:

— Нет. Его мне дала Джулия. И она не уточняла, в кого мне следует стрелять. Она лишь сказала, чтобы при необходимости я им воспользовалась. Ты считаешь, он мне не нужен?

— Нет, не нужен.

— Что с нашим лакеем и кучером? — забеспокоилась Гермия.

Эйдриан погладил Эмму по плечам. Он сделает все, что угодно, только бы она была в безопасности. Остается надеяться, что она никогда не узнает, каким он был в прошлом. Иво многих своих проявлениях он не изменился.

— Они идут сюда, — ответил он на вопрос Гермии.

— Один из них хромает.

Эйдриан, с сожалением вздохнув, отпустил Эмму.

— Оставайся на месте на всякий случай.

Она тоже вздохнула, когда он вышел из кареты и вместе с Бонесом скрылся из виду под моросящим дождем. А к ним приблизились две фигуры, все в грязи, но не израненные. Это были лакей и кучер.

— Почему вы не сказали ему, что все видели? — спросил у Эммы Одем.

— Он не хотел, чтобы я это видела, — тихо ответила она.

— Понятно. — Одем кивнул. Настроение у него повысилось, и он предложил: — Думаю, что обе храбрые дамы не откажутся от укрепляющего чая.

Эмма отвернулась от окна. На ее щеках снова появился румянец.

— К черту чай, Одем. Мы заслужили каждая по бутылке портвейна.

Гермия одобрительно засмеялась:

— Хорошо сказано, дорогая. Вот первый совет от вас, который мне очень хочется принять.