Елена Арсеньева - Звезда на содержании

Анюта растерянно смотрела на письмо. Бумага та же, водяные знаки те же... Но почерк! Почерк был совершенно другим!

Кто-то чуть слышно поскребся в ставню. Сначала Наденька подумала, что это ей почудилось, но легкий звук повторился снова.

Она села на постели и прижала руки к груди. Когда-то, несколько месяцев тому назад, вот так же поскребся к ней в окошко Сережа Проказов. Сначала на премьере пьесы «Бедная родственница» обжигал ее пылкими взглядами, потом осыпал цветами, а потом... а потом пришел к ней ночью. Ох, как много возомнила тогда о себе Наденька! Но недолго длилось ее счастье. В одночасье кончилось. Бросил ее молодой красавец, и снова приходится ей тешить ленивую плоть Константина Константиновича.

«Бывают же такие дохляки, – думала она с ненавистью. – Сорок лет – разве это годы для мужчины? Сереженька небось и в сорок лет сможет любую девушку озадачить своей силой и ухарством! А этот небось и в семнадцать лет был такой... вялый да нестойкий...»

Снова раздалось нетерпеливое постукивание в окошко, и Наденька сползла наконец с постели. Босиком прошлепала по полу, неслышно приотворила раму и припала к ставне:

– Кто там?

Один миг цвело страстной надеждой сердце... и тотчас увял тот цветок при звуке хриплого женского шепота:

– Наденька, отвори, это я, тетя Лина!

Наденька так и сплюнула. Черт ли ее принес? То на годы пропадала, а то раз за разом выпадет поперек дороги, словно ненужная карта из колоды. Откуда снова взялась? Зачем пришла? Начнет небось старые разговоры про Блофранта с Мальфузией, а ведь Наденьке сейчас совсем не до прежних театральных дрязг.

Нет, тут что-то не так. Небось посплетничать тетя Лина пришла бы среди дня. А ночью...

– Случилось что? – приотворила она ставни.

– Ой, Наденька... – всхлипнула тетя Лина, глядя снизу. – Пусти в дом. Чайку налей. Я тебе такое скажу...

Наденька страдальчески завела глаза.

– Тетя Лина, – пробормотала угрюмо. – Ну какие чаи среди ночи? Я только-только уснула, роль зубрила.

При этих словах настроение Наденьки самую капельку улучшилось. Хоть с Хвощинского радости молодой, пылкой женщине мало, а все же туалеты Наденьке шьют – на загляденье! Директор лишь посмотрел на первый, хамелеонова цвета [9], – да так и ахнул, и мигом роли поменял. Теперь Наденька играет Катеньку-красавицу, а Лизоньку-дурнушку изображает противная Варька Нечаева. Правда, господин Липский очень удивлялся, что Константин Константинович за туалет до сих пор не заплатил, и, поджимая свои аккуратненькие дамские губки, выговорил Наденьке, мол, больше ничего шить своим мастерицам не велит и ни одного ботинка, ни одной перчатки прикажет не давать до тех пор, пока все вперед оплачено не будет. Да напрасно, конечно, Липский беспокоится, никуда не денется Константин Константинович, все заплатит, что следует, иначе Наденька к нему в постель больше – ни-ни!

– Ничего, милушка, – прошептала тетя Лина. – Я тебе такую новость скажу, что ты все роли напрочь забудешь и весь сон у тебя мигом пройдет!

– Велика радость, – буркнула Наденька. – Нет уж, я лучше посплю. А новость твоя до утра погодит.

Мгновение тетя Лина озадаченно смотрела на нее снизу, а потом обиженно поджала губы:

– Ах так! Ну что ж, жди-поджидай, когда Варька Нечаева под ручку с молодым супругом в театр придет, а ты на сцене станешь перед ними кривляться.

Наденька так и онемела на несколько мгновений:

– Что ты такое говоришь?! Варька замуж собралась?! Да за кого?!

– Ни слова больше не скажу, – уперла руки в боки тетя Лина. – Ни слова не пророню, покуда ты меня на морозе держать будешь.

Дело происходило в июле. И душные ночи никак нельзя было морозными назвать, а если Наденька держала окна закрытыми, то лишь для того, чтобы комарье не налетело и не покусало ночью беленькое, лилейное личико. Очень захотелось Наденьке послать надоеду далеко-далеко, куда и Макар телят не гонял, однако любопытство уже накрепко укусило за сердце. И все же она для порядка немного поманежилась:

– А, знаю! Варька за Митю Псевдонимова выйдет, наверное. Эх, заест она его, загрызет, бедного! Но с Митей ей в ложе не сидеть, пожизненно в актерской семье останутся.

– Нет, – ухмыльнулась тетя Лина. – Ее жениха не Димитрием зовут.

– А как? – лениво зевнула Наденька, делая вид, что это ей совершенно не интересно.

– Сергеем, – вкрадчиво ответила ночная гостья и злорадно ухмыльнулась, видя, как разительно переменилось хорошенькое капризное личико, нехотя глядевшее из окошка. – Ну ладно, Наденька, вижу, у тебя зимой снегу не допросишься, не то что чаю. Пошла я.

И она решительно зашагала прочь. Дальше было то, чего она ждала: Наденька спешно отворяла двери, в одной рубахе выбегала на крыльцо, босиком, шипя от боли в нежных ногах, бежала за непреклонной гостьей по дорожке... Насилу тетя Лина дала себя уговорить и медленно, важно проследовала за Наденькой в дом.

Там она заговорила не прежде, чем был раздут самовар и налит чай. Наденька наколола сахару и подала тете Лине чашку с блюдцем. Налила. Старая актриса глазами показала на связку бубликов, лежавшую на буфете.

Наденька подала и бублики. Руки ее мелко-мелко тряслись.

Ночная гостья поглядывала на нее злорадно. Давно миновали те времена, когда она задушевно дружила с этой девушкой. Да и в ту пору нужна была ей Наденька лишь для того, чтобы пакостить Мальфузии с Блофрантом, а сейчас волны ненависти к молодой красоте так и захлестывали старую актрису. И ни капли сочувствия не было в ее душе, когда она рассказывала историю, которую велел ей поведать Наденьке Хвощинский и за которую ей было хорошо заплачено:

– У меня кума – прачка, у Проказовых служит. Для людей-то белье и платье сами люди же и стирают, а господское куме моей дают, потому что она большая мастерица шелка мыть да кружева да пятна винные с батистовых рубашек сводить. Очень ее работа молодому барину нравится, она как придет с бельем да с ним столкнется, он ее непременно гривенничком или пятиалтынным одарит. Такой щедрый барин! Ну что, повадилась кума под дверь его кабинета захаживать, чтоб монетку выпросить... известно, коли поважают кого, тот и поважается. Ну вот отиралась она под дверью, да и услышала, как молодой барин с одним человеком говорит. Называл барин его Савкою. Савка этот у него на посылках... письма от него носит к... к любовнице его. Ну, сама догадаешься, кто эта любовница, или сказать тебе?

У Наденьки задрожали руки, и если бы она держала чашку, непременно выронила бы ее.

Да... она подозревала. Она именно это подозревала! Письмо Липскому насчет туалетов было написано лишь для того, чтобы отвести всем глаза. Ах, скажите, какая деликатность! Самому Сереже Проказову играть бы на сцене, великий актер в нем погиб! Значит, он состоит в тайной переписке с Варькой... значит, она его любовница... а что там говорила тетя Лина о Сережиной женитьбе? Это была шутка? Злая, отвратительная шутка?