Елена Арсеньева - Звезда на содержании

И тут Наденьку словно по макушке ударило догадкой. Она знала теперь, чем можно пронять Псевдонимова!

– Эх, Митя! Да как же ты ничего не понимаешь! – воскликнула с искренней горечью. – Да ведь Варя и знать не знает, что за человек Проказов! Ему невинную совратить – раз плюнуть. Это венчание, которое он задумал, – наверняка обман. Лишь бы добраться до Варьки. А потом бросит ее... никто ведь и не поверит, что такой человек с актеркой повенчался. Спаси ее, Митя! Не допусти!

– Не пойму ничего, – проговорил Митя со злой иронией в голосе. – С чего бы вы так о Варваре Никитичне пеклись, а, Надежда Васильевна? О ее благочестии?

Это было уже свыше Наденькиных сил. Слезы хлынули из глаз:

– Да не о ней я пекусь, не о Варьке! Больно нужна она мне! Я о себе думаю! Это я должна была с Сережей под венец пойти! Это мне он обещал... обещал... – Последние слова потонули в слезах.

Митя Псевдонимов только головой покачал. Кто бы мог подумать, что Наденька способна на такую бурю чувств, на такую любовь! По справедливости, именно она – истинная подруга для Проказова, они ведь совершенно два сапога пара. А что, если...

Опасная мысль мелькнула в Митиной голове, и вдруг Наденька насторожилась, прислушалась, вцепилась в его руку:

– Тише! Идет кто-то. Сюда, прячься!

Она затащила Митю за нагромождение старых декораций и осторожно выглянула. Сердце так и стукнуло...

Это был он, тот самый человек, которого подробно описала тетя Лина! Тот самый доставщик Сережиных писем Варьке! Тот, которого зовут Савкою! Конечно – вот и листок бледно-зеленый, ввосьмеро сложенный, в руке его зажат.

– Письмо! – прошипела Наденька. – Видишь?

Савка насторожился. Повертел головой туда-сюда, отыскивая, откуда исходит непонятный шум, – и вдруг неуловимым, стремительным движением оказался за декорацией.

Можно было ожидать, что он изумится, растеряется, однако на его лице при виде Наденьки промелькнула довольная улыбка. И тут же исчезла под тяжким грузом негодования. «Наверное, мне это показалось», – решила Наденька.

– Простите, господа хорошие, – ухмыльнулся парень, окидывая Митю и Наденьку понимающим взором. – Не хотел мешать. Милуйтесь на здоровье. А я своей дорогой пойду.

– Вы кого-то ищете, сударь? – вежливо спросил Митя. Тон его был самый безразличный, однако Наденька заметила, что глаза так и липнут к зеленому листку, который держал в руках Савка.

– А твоя какая печаль? – нагло спросил тот. – Кого ищу, того найду, и ты мне не помеха.

– Ну, это вы зря так думаете, – сверкнул глазами Митя. – Подлость касательно невесты моей сделать не дам.

– Да зачем мне невеста твоя, скажи на милость? – вытаращился Савка. – Мне только письмо передать... барышне красивенькой.

– Кому именно? – В голосе Мити зазвучали непреклонные, металлические нотки.

– Да хоть вон ей! – кивнул Савка на Наденьку и захохотал. – А что? Небось вокруг такой крали господа роем вьются, и никакой жених тут не помеха, особенно такой пресный да скучный, как ты.

Митя досадливо нахмурился. Этот наглец решил отвести ему глаза! Заврался вконец! Наденьку зачем-то приплел...

Ох, как ненавидел Митя такие вот тупые рыла с пустыми глазами! Мерзкий человечишка! За полкопейки готов способствовать самому гнусному преступлению на свете – обману и растлению невинности! Конечно, достойный пособник Проказова. Два сапога – пара!

– Отдайте мне письмо, – приказал он. – Сию же минуту.

Савка растерялся. Черт ли принес этого черноглазого дурня, разряженного самым нелепым образом. Ишь какой плащ с крестом на груди и на спине напялил! Может, попа изображает? Хотя нет, попы в голубых рясах не ходят. Актеришка! Надо же, сколько раз проскальзывал тишком да ладком делал Савка свое дело, доставлял письмишки барышне, а в тот день, когда все должно пройти без сучка и задоринки, напоролся на этого благообразного болвана. Ишь, так и жжет глазищами!

Как же быть? Как исполнить враз оба поручения двух своих господ?! Эх, не читал, конечно, отродясь Савка Резь про Труффальдино из Бергамо, а оттого впал сейчас в превеликое затруднение. Сереженька велел привезти барышню... Хвощинский то же самое велел сделать... Барышню описали очень подробно, Савка отлично помнил это описание еще минуту назад, а сейчас память словно бы пеленой заволокло. В висках заломило все сильнее. Голова наливалась болью. Когда Савку в уральском городе Тобольске ударил кандалами Михайла Лохматый, ему казалось, что череп вот-вот расколется. И сейчас эта же боль, эта же боль...

Сейчас бы прилечь хоть на минуточку, свернуться клубком, уткнуть голову в колени – может, полегчает. И чтобы тихо, тихо было вокруг...

А между тем черноглазый требовательно наступал на Савку, словно докучливый овод налетал. И вдруг выхватил из-за пояса торчащую там длинную железную спицу и направил ее на Савку, да так ловко, что к самому его горлу приткнул:

– Письмо! Давайте письмо, ну!

Ох, не следовало бы ему трогать Савку, железками в горло пыряться, да еще в ту минуту, когда тот был над собой не властен!

С такими ухарями у Савки разговор был короткий и в лучшие-то минуты, а уж сейчас, когда боль раскалывала виски... Он нагнулся, выхватил из-за голенища нож – и резко швырнул его вперед. Нож стремительной свистящей птицей просверкнул в воздухе и вонзился в смуглое горло разряженного актера. Красное так и хлынуло на голубой плащ.

Мгновение актер стоял, силясь вобрать воздух окровавленным ртом, – и тут же тяжело грянулся наземь.

Савка нагнулся, вынул нож из раны, обтер голубым шелковистым плащом. Боль утихала, он медленно приходил в себя, начинал соображать. А, черт, неладно вышло! Но что было делать?! Молодчик мог поднять шум. Да и эта дуреха того и гляди разорется.

– Митя! – взвизгнула было Наденька и осеклась, потому что Савка ткнул ее ножом под ребро. Он не хотел... он забыл, что держит нож. Он просто хотел унять ее, чтоб не визжала. А то опять голова заболит, опять рваться на части начнет. Вроде бы слегка ткнул и вовсе беззлобно, а она возьми да и завались кулем в угол...

Юбки Наденьки задрались, и Савка видел, как быстро-быстро дернулась нога в кружевном чулочке и высоком башмачке. Дернулась и замерла.

Савка тупо смотрел на нее. Способность мыслить возвращалась к нему. Способность мыслить и здраво оценивать случившееся.

Святые угодники... Да как же оно так вышло?! Ох, снимет с него голову брат Сережка! Снимет как пить дать! А впрочем, не все ль ему равно? Сначала поорет, потом похохочет. Сережка – он вспыльчив, да отходчив. Ничего, как-нибудь обойдется. В конце концов, не зря говорят, что без Бога ни до порога. Ежели Господь не хотел, чтобы эти двое были убиты, он бы их не подвел под Савкин вострый ножичек. Так что нужно прикрыть чем-нибудь тела, хоть вот этими тряпками, а самому идти за девкой. Та, не та – Савка уже сбился с толку, выполняя указки двух своих повелителей. Какую привезу, с такой и управляйтесь, господа хорошие!