Константин Костин - Подрядчик

— Теперь ты, пионер, слушай мое встречное предложение, — усмехнулся я. — Сейчас вы побросаете свои железки, крепко-крепко сожмете свои задницы, чтобы дерьмо не рассыпать по дороге, сядете на свои лесопеды и умотаете так быстро, чтобы пуля догнать не могла. А потом будете с гордостью рассказывать, что я вас не забодал потому что вы — банда! Ну?

Загремело, падая, оружие. Шайка начала расступаться, давая пройти. Не двигался один Картман, в бессильной ярости сжимая кулаки. В таком состоянии голову у человека может закоротить не по-детски — по себе знаю. Когда дело касалось любимой женщины, и у меня срывало паром крышку, ни пистолет, на автомат, ни танк не мог меня не остановить. Сам превращался в бронированную машину возмездия, не чувствующую ни боли, ни жалости. В общем, terminator in love.

Недолго выбирая межу ногой и головой, я навел мушку Вальтера на переносицу рокера — точно между глаз. В самом деле, что я — изверг какой-нибудь, на всю жизнь ребенка калекой оставлять? А так — «бац», и готово, даже голова болеть не будет.

— Юра, не надо, — высунулась из-за моего плеча виновница стычки. — Неужели ты не понимаешь, что я никогда не буду с тобой? И не потому что он, или еще кто-то, а потому что ты… потому что ты такой! Ты еще ребенок, и когда ты повзрослеешь — я уже постарею!

— Мне почти двадцать, — ответил юнец.

— По паспорту — да, а по поведению ты — сопливый, избалованный мальчишка! И был таким, сколько я тебя знаю. И не изменишься никогда! Ты мне не нужен!

Парень поступил как настоящий мужик. Сказал — сделал, а не сделал — еще раз сказал.

— Я этого так не оставлю! — во второй раз пообещал он, разворачиваясь.

Грядка скрылась в ночи. Через несколько минут раздался дружный рокот двухтактников мотоциклов шайки, и рокеры, прорезав стену дождя и темноты светом фар, забрасывая друг друга летящей из-под колес грязью, умчались. Массовики-затейники успели смыться еще в самом начале замеса, остались только мы с Зиманковой. Щелкнув предохранителем, я убрал П-38 за пояс.

— Пойдем, — обнял я девушку.

— Что ты! — испуганно залепетала она. — Этот придурок сейчас с ментами вернется, я его знаю. Тебе надо уходить… прямо сейчас…

— Ну… давай, хоть провожу тебя.

— Лешка! — будущая звезда провела ладонью по моей щеке. — Тебя же заберут… нет, я сама. Мне он ничего не сделает.

— Но…

— Умоляю тебя, уходи, — девчонка поцеловала меня в лоб. — Прощай…

А я смотрел на нее, и не мог понять, слезы текут по ее щекам, или это просто дождь. На самом деле она меня любит, или просто заигралась. Вправду боится за меня, или торопится спровадить.

— Прощай, — ответил я.

Процокав каблучками по бетону, Вероника спустилась по ступенькам с площадки, и быстро пошла в сторону сада, дрожа то ли от холода, то ли от плача. Повернувшись спиной к ветру, опустив голову, чтобы спрятать сигарету от дождя, я прикурил «Стюардессу», и щелчком отбросил спичку, зашипевшую в каплях воды.

Кажется, все, с чем я приехал, у меня с собой — в карманах. В домик возвращаться незачем. Подняв воротник куртки, я пошел туда, где спрятал «Скайлика».

Японец завелся с пол-оборота. Ну, на то он и не Жигули. Датчик топлива показывал три четверти бака — тоже неплохо, хотя на три с половиной сотни километров придется заправляться еще раз. Денег тоже хватало — около девятисот рублей — целое состояние по нынешним… этим… советским, в общем, временам. В бардачке я нашел кассету группы «Земляне» и воткнул ее в магнитолу.

— Мы выбираем путь, идем к своей мечте, — запел Юрий Антонов.

— И надо не свернуть с пути уже нигде, — подхватил я. — И стоит шаг пройти, заносит время след, обратного пути у жизни просто… враки все это.

Хотя… неделю назад даже я мог только верить в мечту, а теперь у меня появился реальный шанс изменить все, переписать свою жизнь заново. Главное — не упустить эту возможность. Во всем мире, на всей Земле я знал только двоих, которым был дан этот шанс. Санька им воспользовался, теперь мой ход.

И к черту. К черту эти стройки, к черту эти деньги. Куплю домик где-нибудь в Северной Каролине, лесопилку. Поставлю ПКТ на подоконник, чтобы от «зеленых» отстреливаться, и будем жить с Наталкой спокойно. И счастливо. Сделаем детей — троих, пятерых, семерых, больше — лучше. Старенький списанный армейский Hummer, домик на живописном берегу какого-нибудь горного озера, и любимый человек рядом — что еще для счастья нужно?

Ливень, сменившись мелким, почти незаметным дождиком, успел сделать свое дело — грунтовка раскисла. Мало того, что я успел отвыкнуть от ручной коробки, так еще втыкать передачи левой рукой оказалось крайне неудобно. Пару раз «Скайлик» чуть не завяз в грязи, а на одном из поворотов извилистой лесной дороги вообще чуть не ушел в кювет, удержать аппарат на плаву удалось лишь чудом. В жиже глубиной по колено от удачи зависит гораздо больше, нежели от мастерства.

Повезло таки! Задрав нос, пробуксовывая и сползая по скользкому склону, японец, все же, выехал на трассу. Не знаю, как на счет остального кузова автомобиля, но капот из белого превратился в грязно-серый. Задние стекла, кстати говоря, тоже перестали быть прозрачными. Оставляя на асфальте комья земли, Ниссан взял курс на юг — туда, где родилась моя любимая, и где я надеялся ее найти.

Сейчас я еще не представлял, какой будет наша встреча, что я скажу двенадцатилетней девочке… но и снился мне не рокот космодрома, перед глазами стояли ее зеленые глаза, волнистые черные, как сама ночь, волосы, аккуратные розовые губки и ее белоснежная улыбка. Прошло столько лет, а я все еще помнил ее тело до последней родинки, до шрама на плече, оставшегося от прививки… и ее запах — запах, который я не забуду никогда. Такой родной, теплый аромат, свежий, как весна, прекрасный, как северное сияние!

Центральную часть области, покрытую лесами, многочисленными городками и селами я преодолел еще затемно. За три с лишним часа пути на трассе не попалось ни одного транспортного средства, лишь пролетали по бокам дороги деревеньки с темными глазницами окон, густые стены деревьев, карьерные отвалы, черные в ночи, как неведомые исполинские животные, закрывающие своими спинами звезды. По гряде, словно маленькая гусеница, освещая путь единственным глазом, полз тепловоз.

Перед самим рассветом на землю спустилась густая пелена тумана и видимость сократилась до двух десятков метров, а то и того меньше. После крейсерского полета на скорости в полторы сотни километров в час, движение при шестидесяти казалось черепашьим шагом, но, один черт, я умудрился проскочить указатель «Варна, Берлин, Париж». Возможно, для кого-то это — столицы европейских государств, но здесь эти названия принадлежали деревенькам в степной зоне на юге области. Забавно… я помнил этот же знак с наименованием еще одного города — Карталы, куда я, собственно, и направлялся.