Барбара Картленд - Опасный денди

— Я вот все спрашиваю себя, — сказал он, и она услышала в его голосе веселые нотки, — что же произошло с моей холодной женой, у которой ледяное сердце?

— Я... не шокировала тебя? — прошептала она.

Лорд Доррингтон еще крепче обнял ее.

— Ненаглядная моя, я все время молился о том, чтобы Бог дал мне возможность разжечь тлевший в тебе огонек. И сейчас это пламя поглотило меня.

— Огонь... Венеры, — пробормотала она.

— Принц Уэльский сказал тебе, что ты должна доверять моим суждениям, — напомнил лорд Доррингтон. — Я знал, что такая красивая и очаровательная женщина не может не иметь сердца.

— И вот теперь... оно принадлежит... тебе, - промолвила Алина. — Я люблю тебя, Странствующий рыцарь, люблю всем сердцем, всей душой и... каждой клеточкой своего тела.

— И больше не боишься? — поинтересовался лорд Доррингтон.

— Я... никогда тебя не боялась.

— Теперь нет необходимости вообще чего-либо бояться. Я буду оберегать тебя денно и нощно.

— Это все... о чем я мечтаю, — прошептала Алина.

— И у тебя не будет причин для ревности, — добавил он, — тебе, любимая, не надо будет беспокоиться из-за других женщин.

Алина покраснела и спрятала лицо у него на плече.

— Ты... знал? - спросила она.

— Разве я ошибусь, сказав, что именно в тот момент ты поняла, что любишь меня? - поинтересовался он.

— Как ты... догадался?

— Кажется, мне известно о тебе все, — ответил он. - В ту ночь ты прибежала ко мне, охваченная ужасом, и я сказал тебе, что мне не впервой делить с кем-то постель. Ты сжалась от этих слов, так как поняла — я догадался об этом, — что я — мужчина.

— Ты слишком проницателен, — заметила Алина. — Боюсь, я никогда не смогу что-либо скрыть от тебя.

— Именно этого я никогда не позволю тебе сделать, - заявил он. - Мы принадлежим друг другу, Алина, мы — одно целое! Я всегда искал тебя, а теперь, когда наконец нашел, не отпущу.

— Но ведь... были другие женщины? - неуверенно произнесла девушка.

- Естественно, — ответил он, — но они были жалким подобием той, которую я искал. Поэтому-то они недолго интересовали меня.

— Даже та, с которой ты был... обручен? — спросила Алина.

Она тут же сообразила, что ее вопрос причинил ему невыносимую боль.

— Она тоже была простой тенью, - сказал лорд Доррингтон. — У нее были волосы такого же цвета, как у тебя. Возможно, она привлекала меня потому, что напоминала ту, которую я знал в прошлых жизнях.

— Она была... красива? — настаивала Алина.

Лорд Доррингтон рассмеялся.

— В тебе заговорила истинная женщина! — начал он поддразнивать Алину. — Да, дорогая, она была очень красива, а я был молод и страшно увлечен ею.

— И что же случилось?

— Я убил двух ее любовников.

— Убил? — недоверчиво переспросила Алина.

— Это была честная дуэль, - объяснил лорд Доррингтон. — Однако они погибли! Когда же Клариса — так ее звали — сбежала, чтобы выйти за очередного поклонника, вмешался мой отец.

— Что же он предпринял?

— Заявив, что своим глупым поведением я нарываюсь на страшный скандал, он отправил меня за границу, — продолжал рассказывать лорд Доррингтон. — Но в то время это был вопрос чести! Я не желал признаваться даже самому себе — что Клариса не та женщина, которая вправе стать моей женой.

— Значит, ты уехал?

— Я подчинился отцу и сначала отправился в Италию. Там я постиг совершенно необычную науку.

- Какую?

— Я брал уроки у самого известного в Европе фехтовальщика, человека, который был вправе называться победителем, наставника всех молодых щеголей, околачивавшихся в Риме.

Лорд Доррингтон замолчал.

— Продолжай, — начала упрашивать Алина, захваченная его рассказом.

— Пусть это тебе, Алина, покажется тщеславием, но сеньор Антонио Декреди сказал мне - я повторяю его слова, — что в каждом веке рождается фехтовальщик, которого невозможно победить.

— И это... ты.

— Так считал сеньор Декреди, и он настолько глубоко в это верил, что убедил меня никогда не участвовать в поединках до тех пор, пока не возникнет оправданная необходимость убить противника.

— Значит, ты знал, что у него нет шанса? — спросила Алина.

— Знал, — подтвердил лорд Доррингтон. — Ведь, насколько тебе известно, это не по-джентльменски принимать вызов, когда заранее знаешь исход поединка.

— А чем ты занимался потом?

— Я путешествовал по свету, — продолжал лорд Доррингтон. — Учился управлять собой, чтобы никому не подвластно было побудить меня участвовать в дуэли, пока я сам не решу, лишился ли тот человек, с кем мне предстоит сражаться, права на жизнь.

— И поэтому ты занимался йогой?

— Конечно, - ответил он. — Это дало мне возможность управлять собой как духовно, так и физически и заставило увидеть мир в совершенно ином свете.

— Я начинаю... понимать тебя, — прошептала Алина.

— О дорогая, — произнес он, — нам так много нужно сказать друг другу, много узнать и многому научиться — и особенно в том, что касается любви.

Его руки ласкали ее тело, он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Алина прижала пальцы к его губам.

— Расскажи мне все до конца, — взмолилась она.

— Рассказывать-то в общем не о чем, — проговорил он. — Я стал старше и мудрее, когда вернулся в Англию. Еще во Франции, будучи на пути в Италию, я понял нечто очень важное.

— И что же? — поинтересовалась Алина.

— У меня был друг, французский аристократ, приговоренный к смерти на гильотине. Когда я навестил его в тюрьме, то увидел, что он с величайшей тщательностью выбирает фрак, в котором собирался прошествовать по улицам к месту казни. "Почему это имеет такое значение?" — спросил я его. Он снисходительно улыбнулся, как будто я задал глупейший вопрос. "Мой дорогой друг, — ответил он, — одежда не только отражает наши чувства, она также влияет на наше поведение. Человек никогда не позволит себе тявкать, как собака, если он одет, как король!"

— Так вот почему ты превратился в Денди! — воскликнула Алина.

- Я всегда с большим вниманием относился к своей внешности, — сказал лорд Доррингтон. — Когда я вернулся в Англию, принц Уэльский представил меня Красавчику Браммелю, решив, что мой внешний вид делает ему честь как наставнику.

- А принц Уэльский знал, как великолепно ты фехтуешь?

- Он не раз наблюдал, как я фехтую с сеньором Беллини, который считался первым учителем фехтования в Англии, — проговорил лорд Доррингтон, — и прекрасно знал, какое значение я придаю контролю над собой. — Он коснулся губами ее глаз и добавил: — Уверяю тебя, родная, что мне гораздо проще было сдерживать себя, когда дело касалось дуэлей, чем тогда, когда я был лишен возможности любить тебя! Не целовать тебя, особенно после того как ты стала моей женой, было страшнее самой невыносимой пытки.