Джуд Деверо - Золотые дни

— Убийц среди них нет. В основном воровки. Ничего такого, за что их могли бы повесить. Их всего лишь высылают в Америку, и в Англию вернуться они уже не смогут никогда.

— Высылка в Америку — все их наказание? — спросила Эдилин.

— Судьи так решили, но лично мне Америка нравится, особенно Виргиния.

Эдилин оживилась.

— Вы должны нам рассказать об этой стране все, — сказала она и снизу вверх посмотрела на Ангуса. — Правда, дорогой?

Он смотрел вслед каторжанкам и хмурился.

— Тогда я могу рассчитывать на то, что сегодня за ужином вы составите мне компанию?

— Мы с удовольствием составим вам компанию, правда, дорогой?

И вновь Эдилин посмотрела на Ангуса, но он все еще хмурился. Она резко потянула его за руку.

— О да! — очнувшись, сказал он.

— Капитан Ингес попросил нас поужинать с ним. Мы ведь придем?

— О да, — повторил он. — Это было бы… — Кажется, он понял, что вновь говорит с привычным акцентом, и торопливо поправился: — С удовольствием, — закончил он так, как сказал бы Джеймс Харкорт.

— Тогда я попрошу мистера Джонса проводить вас в вашу каюту.

Эдилин и Ангус последовали за молодым помощником капитана на нижнюю палубу. Когда он открыл дверь в каюту, Эдилин улыбнулась. Всю дальнюю стену их каюты занимало большое окно.

— Как тут чудно! — проворковала она молодому офицеру.

— Обычно эту каюту занимает капитан, но он отдал ее вам. Должно быть, вы ему очень понравились.

— Мне понадобится гамак, — вдруг сказал Ангус.

— Гамак? — переспросил первый помощник.

— Ага… Да. Матросы ведь спят в гамаках? — У дальнего конца каюты стояла одна узкая деревянная кровать. — Койка для меня слишком короткая.

— Но капитан специально заказал ее для себя, а он… — заговорил первый помощник.

— Мой муж старается ради меня, — пояснила Эдилин. — Я… Ну… У меня будет ребенок, и он боится за мое здоровье, поэтому ему нужна отдельная постель.

— А, я понимаю, — улыбнулся первый помощник. — Постараюсь что-нибудь придумать. Вот ваш завтрак. Пока это возможно, наслаждайтесь ягодами.

Матрос принес блюдо с хлебом и отварными яйцами, вишню и две большие кружки эля и поставил все это у окна. Как только за помощником капитана закрылась дверь, Ангус и Эдилин подошли к столу и набросились на еду.

— Уже с ребенком, — пробормотал Ангус. — Быстро у вас получилось.

— Не так быстро, как у вас с этими каторжанками, — сказала она, очищая яйцо от скорлупы. — С чего вы так на них пялились?

— Я думал о том, что вполне мог оказаться на месте одной из них. Если бы судьба повернулась иначе, я бы тоже плыл в Америку в трюме.

— Но не с женщинами, — сказала Эдилин.

— Нет, не с женщинами. — Он улыбнулся ей. — Так что мы будем делать во время этого путешествия? Плыть нам недели три, не меньше, а то и все шесть, если погода не заладится. Чем будете заниматься?

— Почитаю, наверное. Хотелось бы знать, есть ли у капитана какие-нибудь книги. Может, вы мне почитаете?

Он выгнул бровь и взял у Эдилин очищенное яйцо.

— И как мне понимать этот взгляд?

— Когда мне было ходить в школу, чтобы научиться читать и писать?

Эдилин замерла с вишней во рту. Потом выплюнула косточку.

— Тогда я вас научу.

— Не надо меня учить, — поморщился он.

— Ну, разве не забавно, что чувство юмора покидает вас в ту же секунду, когда на коне оказываетесь не вы? Почему сама мысль о том, что я — никчемная, ни на что не способная — могу научить чему-нибудь такого непревзойденного во всех смыслах мужчину, как вы, вас так бесит?

Ангус нагнулся к тарелке, но Эдилин все равно увидела, что кислой мины на его лице больше нет.

— Я — непревзойденный во всех смыслах мужчина?

— Вы же так считаете, — сказала она. — Погодите, вы сейчас съедите все вишни! Вы не посмеете!

— Вы думаете, я не посмею? — спросил он и сгреб с тарелки пригоршню вишен.

— Вы поросенок!

Эдилин вскочила и обогнула маленький столик, чтобы отнять у него ягоды.

Ангус вытянул руку вперед и в тот момент, когда она схватила его за запястье, переложил вишни в другую руку.

— Вы себялюбивый… шотландец! — сказала она, потянувшись за вишнями.

Он рассмеялся:

— Не нашлось словца покрепче? В той школе, куда вы ходили, такому не учат?

— Обзываться я умею! — воскликнула она и набросилась на него.

Все кончилось тем, что они столкнулись грудь в грудь, когда она, пытаясь добраться до вишен, потянулась за его рукой, высоко поднятой над головой.

Его лицо было всего в дюйме от ее лица, и Эдилин чувствовала запах пены, которой намазывала его лицо, когда брила. И еще от него исходил другой запах. Запах мужчины.

— Вы сейчас просите больше того, что можете удержать, — сказал он, качнувшись к ее губам.

Эдилин повернула голову, словно намеревалась принять его поцелуй, но затем схватила вишни и отскочила от него.

— Они слаще, — сказала она и положила вишню в рот.

— Откуда вам знать, что слаще, если вы не пробовали?

— Богатое воображение. — Она доела вишни. — Мм… Как вкусно!

Ангус двинулся было за ней, но остановился. Он сел на стул и серьезно посмотрел на нее.

— Я так счастлива, что мне удалось сбежать от всего этого, я чувствую себя так, словно… словно могу взлететь. — Она раскинула руки и закружилась по каюте. — Я не вышла замуж ни за одного из этих ужасных женихов и плыву в Новый Свет.

Остановившись, она посмотрела на Ангуса и увидела, что он хмурится.

— Нет, — сказал он. — Так не пойдет.

Она села на стул напротив него.

— Что значит «так не пойдет»?

— Все, — тихо пояснил он. — Эти шутки, этот смех, эти игры и схватки, эти прикосновения.

— Вам это не нравится? — спросила Эдилин, улыбаясь и кокетливо поглядывая на него сквозь завесу ресниц.

— Мне это очень нравится.

— Ну, тогда в чем дело?

— Прекрати!

— Что прекратить? — невинно захлопала глазами Эдилин.

— Я не один из твоих денди, с кем ты можешь флиртовать и кого ты можешь дразнить, сколько твоей душе угодно. Пусть ты и заставила меня надеть этот наряд, в котором я похож на попугая, я все еще тот самый Ангус Мактерн — шотландец, который провел в горах больше времени, чем в четырех стенах. И я никогда не жил в тех шикарных домах, в которых жила ты.

— Значит, теперь вы еще и в снобизме меня обвиняете? — сказала она. — Вам не кажется, что список того, что вам во мне не нравится, уже и так слишком длинный? По- вашему, я ничего не умею делать, не имею никаких талантов, которые могли бы кому-нибудь принести пользу, а теперь вы еще и обвиняете меня в том, что я считаю вас ниже себя?

— Пожалуйста, не делай вид, что ты меня не понимаешь, — попросил он, наклонившись к ней. Лицо его было серьезным. — Это ты придумала, что я должен поехать с тобой как твой муж, и я согласился, потому что не было времени придумать ничего лучшего.